– Как прошла неделя? – невозмутимо спрашивает она.
Я стараюсь не подавать виду, что удивлен. Значит, будем притворяться, что все как обычно. Ладно. Надо просто игнорировать, с каким остервенением она сосала мой язык в последнюю нашу встречу. Круто.
– Хорошо. А твоя?
– Была занята, – признается она. – Я каждый год будто забываю, как тяжело совмещать учебную нагрузку и хоккей.
– Какая у тебя специальность?
– Спортивное администрирование. Правда, пока не знаю точно, что буду с ней делать.
В раздевалке она скидывает куртку и бросает ее на скамью. На мгновение мне кажется, что она так и продолжит раздеваться (и мое либидо только за!), но потом она поднимает с пола сумку с формой и направляется в душевую.
– Переоденусь там! – кричит она через плечо.
Как и в прошлые разы, мы получаем целый каток в свое распоряжение, и тишина кажется жутковатой. Без звуков шайбы, ударяющейся о бортик и оргстекло, непохоже даже, что мы на хоккейной арене. Резкий щелчок клюшки в тот момент, когда она бьет по цели, способен сотрясти стены здания. Этой мой самый любимый в мире звук.
Впрочем, сосредоточиться на хоккее сегодня практически невозможно, а уж я думал, со мной такого никогда не случится. Я всегда сосредоточен на хоккее. Это у меня в крови.
Вот только сегодня кровь у меня кипит по другой причине.
Джиджи тоже кажется рассеянной и пропускает несколько передач, которые обычно может даже во сне провести.
Заниматься спортом – любым спортом, когда ты рассеян, – ужасная затея, но ее масштаб понимаешь только в тот момент, когда кому-то становится больно.
Мы в очередной раз деремся за шайбу, и вдруг у Джиджи вырывается крик боли, от которого я напрягаюсь как струна и замираю на месте.
– Ты в порядке? – тут же спрашиваю я.
Она стягивает перчатку, поворачивает запястье и морщится. Меня переполняет беспокойство. Вот же черт. Если она что-то повредила… весь сезон для нее может покатиться к чертям.
– Иди сюда.
Я подвожу ее к скамейке, усаживаю, тщательно прощупываю запястье. Пробегаю пальцами по сухожилиям и внимательно отслеживаю ее реакцию.
– Тут болит?
– Нет, – она заметно сглатывает. – Кажется, все нормально. Думаю, просто неудачно вывернула, когда мы были у бортика.
Я надавливаю на другую точку, по-прежнему не спуская с нее глаз.
– А тут?
– Нет.
– Уверена? – теперь я чувствую, как под подушечкой моего пальца трепещет ее пульс.
Джиджи кивает, явно с облегчением.
– Кольнуло, но уже прошло.
Она снова принимается вращать запястьем, но уже не предпринимает попыток забрать у меня руку.
– Я никогда ничего не ломала себе, – признается она. – Повезло, наверное. У меня брат в детстве трижды ломал руку. А ты ломал что-нибудь?
– Ребра считаются?
– Конечно.
– Тогда пару ребер – пару раз. В остальном разве что легкие растяжения. То лодыжка, то запястье, – пожимаю плечами. – Ничего важного.
– Как по мне, ребра очень даже важны. – Она протягивает руку и касается моей грудной клетки поверх потного джерси.
Хоть она и не касается напрямую моей кожи, пальцы ее жгут меня, будто клеймо.
– Знаешь… – Джиджи задумчиво замолкает. Взгляд серых глаз такой пристальный, что мне становится не по себе. Она смотрит так, будто видит во мне нечто особенное, то, чего не вижу я сам. Как будто знает какую-то тайну обо мне – загадку, которую я и сам не могу разгадать. Наконец она собирается с мыслями. – А ты не такой уж придурок на самом деле.
– Еще какой.
– Не-а. Это все наносное. Ты заботишься о людях. Просто не хочешь, чтобы остальные догадались. Я-то думала, ты весь такой закомплексованный. Вот, мол, меня потрепала жизнь, и теперь я буду ненавидеть всех в ответ. Но твоя грубость – просто фасад. – Губы у Джиджи изгибаются в улыбке. – Не переживай, я не буду спрашивать, что именно он скрывает. Знаю, что ты не расскажешь.
Взгляд ее продолжает скользить по моему лицу, и меня прямо-таки подмывает опустить голову. Ощущаю себя выставленным напоказ, и чувство не из приятных. До мурашек.
– Скажи, какой считал меня сначала, до того, как узнал получше.
Ее просьба застает меня врасплох. Я об этом как-то и не думал особо, но теперь, пораскинув мозгами, прихожу к выводу, что у меня действительно была парочка предубеждений на ее счет.
– Я думал, ты будешь наглой. Высокомерной, – признаю я. Она кивает, будто того и ожидала. – Но ты гораздо скромнее, чем я предполагал. Редко хвастаешься, разве что в шутку. Каждый раз, когда тебе делают комплимент, ты кажешься приятно удивленной, будто такое впервые. И всегда благодаришь в ответ.
Ее запястье по-прежнему в моих ладонях. Не могу удержаться и поглаживаю ее бледную нежную кожу.
– Я встречал много детишек знаменитостей, – поясняю я. – Думал, ты будешь такой же, как они. А ты совсем на них не похожа.
Джиджи молчит, закусив нижнюю губу. Потом мимолетно касается губ языком, будто облизывается, и смотрит прямо мне в глаза.
– Еще раз проясним: ты не пытаешься начать встречаться со мной.
– Нет, – фыркаю я. – Если тебе нужен тот, кто будет с тобой любезничать и водить на свидания, это не ко мне. У меня плохо получается.
– А что получается хорошо?
Вопрос с подтекстом, и мы оба это понимаем.
Я переворачиваю ее руку, намеренно медленно провожу большим пальцем по центру ее ладони. Она слегка дрожит, и от меня это не укрывается.
– Я бы сумел хорошенько тебя возбудить, – говорю я, подпустив в голос хрипотцы. – И я бы трахнул тебя, трахнул так хорошо, что ты потом еще несколько дней только об этом думала. Так хорошо в постели, как со мной, тебе бы не было ни с кем.
Она снова закусывает губу. Я вижу, как мутнеют ее глаза, как в них мелькает искра желания, и меня тянет к ней сильнее прежнего. Мне так хочется усадить ее к себе на колени и поцеловать, но приходится сдерживаться. Она все еще сомневается, и принять решение должна она.
Она не решается.
Она медленно встает, и мое тело буквально рыдает от разочарования.
– Давай закончим на сегодня, – предлагает она. – У нас обоих голова не тем занята, а так и до травмы недалеко.
Вместе мы возвращаемся в мужскую раздевалку, садимся рядом на скамейку, расшнуровываем коньки. Джиджи раздевается до майки, спортивного бюстгальтера и пацанских шортов. Я стараюсь не пялиться.
– Я мигом приму душ, – говорит она, направляясь к двери в другом конце комнаты.
Я остаюсь на скамейке и пытаюсь дышать через нос. Глубоко, размеренно дышать.
Господи боже. Я хочу ее. Не думал, что такое случится, и вот теперь оказался совершенно к этому не готов. Понятия не имею, что делать.
Слышу, как включается душ, и вскоре раздевалку заполняют клубы пара. Мне тоже надо бы принять душ, так что, дожидаясь, пока Джиджи закончит мыться, я снимаю тренировочную одежду и засовываю ее в рюкзак. Я как раз собираю оставшееся снаряжение, когда сквозь плеск воды раздается ее голос.
– Райдер!
– Да? – Я поворачиваюсь в сторону душевых.
– Я забыла полотенце. Принеси, пожалуйста, а?
Член у меня тверже клюшки, зажатой в руке. Снова глубоко вздыхаю и засовываю клюшку в сумку.
– Конечно. Секунду.
Вдоль стены выстроились стеллажи с чистыми полотенцами. Схватив парочку, направляюсь к окутанным паром душевым кабинкам. Пар идет в основном из третьей.
Под грохот собственного сердца останавливаюсь перед белой полиэтиленовой шторой, сквозь которую можно разглядеть манящие контуры ее тела – неясные очертания изгибов и золотистую кожу.
Я откашливаюсь, оповещая о своем прибытии, и подношу полотенце к краю кабинки.
– Держи.
Штора шелестит. А потом распахивается.
Вместо того чтобы взять у меня полотенце, Джиджи встает прямо передо мной – как на витрине.
И она невероятна.
Я едва могу дышать – при виде ее обнаженного тела в голове у меня воцаряется хаос. У нее дерзко торчащие груди с коричневато-розовыми сосками – плотно сжатыми горошинами, несмотря на жар душа. Искушение лизнуть их так велико, что у меня пощипывает кончик языка.
С трудом отвожу взгляд от ее груди, пытаясь противостоять искушению, и в итоге он устремляется Джиджи между ног. Еще более сладостное местечко. Она совершенно голая, и я облизываю губы, представляя, как облизал бы ее киску.
Во взгляде Джиджи – приглашение.
Оставив полотенца на крючке, я без единого слова вхожу в кабинку и задергиваю за собой штору. Джиджи обнажена, я все еще в боксерах-брифах. Впрочем, может, и хорошо, что есть хоть какой-то барьер между ней и моим стонущим от желания членом.
Ее полыхающий взгляд медленно скользит по моему телу, изучая. Останавливается на мышцах груди, пресса. На предельно четком очертании члена. Увиденное ей явно по вкусу, глаза ее темнеют, и будь я проклят, если не чувствую волну удовлетворения. Я хочу, чтобы ей понравилось мое тело. Мечтаю, чтобы она распоряжалась им как личной игровой площадкой.
Несколько долгих мгновений мы оба молчим. Вода окатывает ее, капли стекают между идеальных грудей, по плоскому животу, по округлым бедрам.
– Райдер, – умоляет она, и мне этого достаточно.
Я присоединяюсь к ней под струями воды, склоняюсь к ней, целую и одновременно скольжу рукой между ее бедер.
Она ахает, и я глотаю каждый звук. Медленно подталкиваю ее к стене, провожу костяшками пальцев по киске. Она двигает бедрами, пытается толкаться навстречу моей руке. Я легонько потираю ее клитор, и от невесомой ласки она начинает всхлипывать.
Я разрываю поцелуй, выдыхая облачко пара. Он окутывает нас, капельки воды оседают на ее пухлой нижней губе. Джиджи смотрит на меня снизу вверх из-под невероятно длинных ресниц.
– Больше, – умоляет она.
– Больше чего? – На губах у меня появляется улыбка. – Этого? – И я сжимаю ее киску в пальцах.
Джиджи стонет.
Пока она раскачивается навстречу моей руке, я склоняюсь в очередном поцелуе. Мне так нравится ее вкус. Так нравится, как она потирается о мою руку. Цепляю одну ее ногу себе на бедро, открывая ее шире, ввожу в нее два пальца и ощущаю, как вокруг них сжимаются мышцы. Меня переполняет желание.