– Хорошо. Я тоже постараюсь. Ты это хотел услышать?
– Я ничего не хотел слушать. Ты тут начал разговор.
– Все ясно, понял. Как всегда, здорово поболтали, Райдер.
Я отворачиваюсь. Идти навстречу этому парню у меня никак не получается – просто не могу себя заставить. Правда в том, что это его обязанность, ведь в конечном счете это его дом. Мы тут просто мимо проходили. Именно он должен сократить разрыв между нами, не я.
Я вытираюсь и быстро переодеваюсь. Кейс тоже напяливает майку. У него на руках пара татуировок. Мы делим раздевалку уже два месяца, так что я их и прежде видел. Одна татуировка – на бицепсе правой руки – в виде креста, но не религиозная. В кельтском стиле с множеством украшений. Кейс натягивает черно-серебристую худи с эмблемой Брайара, повернувшись ко мне спиной.
Я гадаю, нравится ли такой Джиджи – нравятся ли ей татуированные парни. Впрочем, полагаю, это уже не имеет значения, ведь она с ним больше не трахается, так?
Нет. Определенно нет.
Зашнуровываю ботинки, хватаю рюкзак и, закинув его на плечо, отправляюсь в медиазал. Кейс буквально наступает мне на пятки.
Тренер Дженсен стоит у проектора. Все уже расселись и болтают, дожидаясь нас. Как только мы с Колсоном занимаем свои места, тренер начинает собрание.
Открыв ноутбук, он оглядывает сидящих в зале.
– До моего сведения довели кое-какую информацию. Обычно я не стал бы ничего говорить, потому что на самом деле это не мое дело, черт возьми.
Так, ладно. Уже любопытно.
– Однако мне сообщили, что из-за новых правил надлежащего поведения в кампусе и риска потенциальных психических расстройств мы должны предоставлять вам необходимую информацию в том случае, если случится нечто подобное.
– Что, черт побери, происходит? – весело спрашивает Беккетт.
Дженсен удостаивает его мрачного взгляда.
– Начнем. Первое. Не я делал эту презентацию в Power Point. Хочу, чтобы вы это знали. Я свое свободное время на такое не трачу.
По комнате проносятся смешки.
Он щелкает мышкой, и на экране появляется первый слайд.
ПОРНОЗАВИСИМОСТЬ И ТЫ
Кто-то громко ржет.
– Что за черт? – возмущается Трагер.
– Я не вчера родился, – начинает Дженсен. – И знаю, что секс существует. Порно существует. Его можно найти с помощью любого телефона. Я понимаю. Не могу сказать, что считаю его просмотр здоровым времяпрепровождением. В конце концов, можно найти настоящего партнера. Не знаю, какую пользу приносит просмотр порно часами, но, если это происходит в уединении вашей спальни, ради бога. Расслабляйтесь как хотите.
– Это что, каламбур? – спрашивает кто-то.
– Никакого каламбура, я не люблю каламбуры. Короче говоря, если все происходит в вашей спальне, отлично, мне насрать. Однако просмотр порнографии на территории университета, включая библиотеки, факультетом не поощряется.
– Чувак, он о тебе говорит, – выпаливает Рэнд, повернувшись к Шейну, а потом начинается смеяться как ненормальный, и тренер по какой-то причине позволяет.
Рэнд доходит до истерики. Он склоняется над столиком, за которым сидит, широкие плечи трясутся.
Даже я не могу сдержаться и вынужден прятать смех, прикрыв рот кулаком. Шейн одаривает меня смертоносным взглядом.
Я поджимаю губы. Смех смехом, но я чувствую и свою вину. Мы оба знаем, что это я виноват. Слухи о порно в библиотеке разошлись сами собой, а он ведь просто прикрывал нас с Джиджи.
– Я тебя убью, – одними губами произносит он.
– Так что был поставлен вопрос о том, что, возможно, человек, занимающийся подобным на территории университета, не контролирует должным образом свои импульсы. Возможно, проблема гораздо глубже, так что имен я называть не буду… Линдли.
Зал взрывается смехом.
Тренер поднимает руку, не сводя глаз с Шейна.
– Слушай внимательно, сынок. Кто-то потратил время на эту презентацию, составленную лично для тебя, так что усвой ее хорошенько.
Он жестом приглашает выйти вперед врача нашей команды.
– Доброе утро, мальчики, – сухо и лаконично начинает доктор Парминдер. – Давайте сначала поговорим о дофамине. Взгляните на слайд. Дофамин – это нейромедиатор, передающий нейронам вашего мозга химические сигналы. Также он входит в состав системы вознаграждения организма, а значит, каждый раз, когда вы занимаетесь тем, что вам приятно, высвобождается дофамин.
Шейн закрывает лицо руками. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не похлопать его по плечу. Подозреваю, если я попробую предпринять нечто подобное, то получу кулаком в лицо.
Доктор Парминдер между тем продолжает:
– А мастурбация для вас – приятное занятие.
Патрик Армстронг практически воет от смеха.
Если мы досидим до конца собрания и никто не обмочится от смеха, это будет просто чудом.
Позже тем вечером мы с Джиджи лежим у меня в постели, и я рассказываю ей, как прошел день. Начался он уморительно, а закончился ужасно. Игра с Бостонским университетом закончилась вничью. Это лучше, чем поражение, конечно, но их команда не самая сильная в конференции, и они не имели никакого права подбираться так близко к нам. Это жутко раздражает. Да, осталось еще почти тридцать игр, так что мы все можем исправить, но сезон уже кажется полным провалом.
– Поверить не могу, что Дженсен так поступил, – Джиджи трясет от беззвучного смеха, я чувствую, как дрожит ее щека на моей груди. – Шейн очень разозлился?
– Он был в ярости. Видела бы ты, какое сообщение он мне потом прислал! – Я хватаю телефон с тумбочки, потому что такое сообщение надо цитировать пословно.
Джиджи смотрит, как я открываю мессенджер, и вдруг дергается, как будто от заряда электрошокера.
– Что? – обеспокоенно спрашиваю я.
– Ничего.
– Жизель. – Она на меня даже не смотрит, так что я приподнимаю ее подбородок, заглядываю в глаза. Ее хорошенькое личико перекошено от обиды и гнева. – Что не так?
После бесконечно долгого момента, за время которого враждебности в ее взгляде становится все больше, она наконец щелкает пальцем по экрану и бормочет:
– Если не хочешь, чтобы женщина узнала о твоей лжи, не маши этой ложью у нее перед носом.
О чем она, черт возьми, говорит?
Я смотрю на телефон, пытаясь понять, в чем дело… а потом принимаюсь хохотать.
– Думаешь, это смешно? – рявкает она.
Она пытается сесть, в негодовании отталкивая мою руку, когда я пытаюсь к ней прикоснуться.
– Это не то, о чем ты подумала. Честно.
– Сообщение довольно ясное. Либо ты его отправил, а значит, страдаешь по кому-то, кроме женщины, с которой вроде как состоишь в эксклюзивных отношениях, либо какая-то девчонка страдает по тебе, и ее сообщение так тебя порадовало, что ты сохранил его на телефоне, там, где его может увидеть кто угодно.
– Это групповой чат, – выдавливаю я. Мне никак не унять смех.
– Групповой чат, – тон у нее так и не изменился. Ни на йоту.
– Групповой чат парней из «Иствуда», – поясняю я. – Там все наши ребята. И это наше стандартное сообщение перед игрой, – я открываю окно и показываю ей. – Видишь?
Она прокручивает дюжину одинаковых сообщений.
Бекк: Я страдаю по тебе.
Поуп: Я страдаю по тебе.
Парень из Канзаса: Я страдаю по тебе.
Наззи: Я страдаю по тебе.
Наконец она прекращает прокручивать сообщения.
– Не понимаю.
– Это такая глупость, что даже не объяснишь.
– Попробуй, пожалуйста.
– Патрик – тот, которого мы называем Парнем из Канзаса – имеет ужасную привычку влюбляться в девчонок, которых знает секунд десять, а влюбившись, начинает забрасывать их романтическими сообщениями и цветами…
– Не осуждай его. Ты постоянно даришь мне цветы.
– Дважды, – ворчу я. – Это еще не все время.
– Это на два раза больше, чем я от тебя ожидала.
Что ж, ее правда.
– Короче, в прошлом году шел первый раунд в плей-оффе, и никто не ожидал, что мы выиграем. Мы играли против главной команды в конференции, и у них до нас было двадцать побед подряд. И вот за час до игры Патрик случайно присылает в групповой чат команды сообщение, предназначавшееся для его новой истинной любви. Разумеется, мы тут же начали безжалостно над ним насмехаться.
– Но игру выиграли, – угадывает она.
– Ага.
– Ох уж эти хоккеисты и предрассудки.
Она прокручивает чат дальше и принимается хихикать.
– Вы серьезно отправляете это сообщение перед каждой игрой?
– К сожалению.
Она облокачивается на один локоть и хмурится.
– Прости, что обвинила тебя во лжи.
– Я не лгу, – просто отвечаю я. – Черт, у меня постоянно проблемы с девушками как раз из-за моей честности.
– Я все равно повела себя как идиотка.
– Я всегда буду честен с тобой. Я просто не умею по-другому.
– Знаю, и мне это в тебе нравится. – Она вздыхает. – Возможно, я… несколько бурно среагировала.
– Несколько? – усмехаюсь я. – Кстати, ревнивая Джиджи – горячая штучка.
– Я не ревновала.
У нее вырывается восторженный вопль, когда я переворачиваю ее на спину и принимаюсь целовать одну обнаженную грудь, потом начинаю посасывать сосок.
Клянусь, когда рядом оказывается эта женщина, удержать при себе руки решительно невозможно.
Я ласкаю Джиджи, спускаясь все ниже, пока не оказываюсь между ее ног, а мой член не прижимается к матрасу. Целую нежную кожу бедер, прокладываю дорожку поцелуев к заветному местечку. Плавно ввожу в нее один палец, проверяя, готова ли она, и Джиджи хнычет в ответ.
– В юности я встретил хоккеистку с чрезвычайно узкой киской, – начинаю я свой рассказ. – Когда я раскрывал ее пальцами, она издавала невероятно сексуальные звуки – такие, на которые не способен больше никто на свете. А теперь… позвольте пригласить туда вас.
Глаза у Джиджи восторженно сверкают.
– Признай, ты обожаешь «Горизонты».
– Не-а. Я обожаю вот это.