Беккетт стонет.
– Так ведь в любом случае это настоящая пытка, приятель.
Шейн, призадумавшись, даже телефон откладывает. А потом начинает, как пулемет, выдавать вопросы:
– Мне удастся трахнуть девчонку из ванной?
– Нет.
– А песни заказывать можно?
– Нет.
– Из-за чего она плачет?
– Непонятно. Постоянно всхлипывает, слов не разобрать.
– Наркоту употреблять можно?
– Нет.
– Пить?
– Одно пиво.
Шейн пожимает плечами.
– Я выберу парня с акустической гитарой.
Уилл, который до этого щелкал пультом, внезапно останавливается на канале с реалити-шоу – том самом, которым одержима Джиджи. У него загораются глаза.
– Смотрите-ка! «Услади гурмана». Обожаю это шоу.
– Ты шутишь? – поворачивается к нему Колсон. – Это не передача, а безумие какое-то. Нельзя давать детям столько власти, ничего хорошего из этого не выйдет.
– Я всегда об этом твержу, – встревает Беккетт. – У такого расклада финал один.
Шейн рассматривает их обоих.
– Будьте так добры, закончите свою мысль. Какой же апокалипсис ждет нас в будущем, если вы так уверены, что нельзя пускать детей в жюри кулинарной передачи?
Колсон поглядывает на Беккетта.
– Он не понимает, да?
Беккетт кивает.
– Ладно. Мне пора на занятия. – Я хлопаю Колсона по плечу и встаю, киваю остальным парням. – Увидимся позже.
Основы предпринимательства – единственный предмет, который идет у меня по вечерам. Сначала раздражало, что приходится три дня в неделю ездить в кампус ради занятия в пять часов, но в последнее время я стал после урока встречаться с Джиджи, а теперь это превратилось в привычку. Иногда мы вместе ужинаем. Сегодня она захотела вместе принять горячую ванну. Она потянула плечо на игре в субботу, и, как я понял, оно до сих пор ее беспокоит.
После лекции я еду в спортивный центр, и на входе навстречу мне попадается Остин Поуп. Близится международный молодежный чемпионат, так что этот парень тренируется больше всех.
– Привет, капитан, – здоровается он, но в глаза не смотрит, да и голос какой-то рассеянный.
– Привет. Как идут тренировки? Готов к важной игре?
– Не совсем, – он, похоже, совсем измучился.
Я хмурюсь.
– Поуп, что происходит?
– Ничего, – он по-прежнему отворачивается. – Просто нервничаю, наверное.
Тут я его понимаю. Перед играми Поуп обычно уверен в себе, непоколебим, но тут ставки будут гораздо выше.
– Страшновато, – признаю я. – Ты знаешь, что на тебя смотрит весь мир. Буквально весь мир.
Он секунду колеблется, а потом произносит.
– На меня ведь не только это давит.
Я чувствую, как прорезавшая лоб морщина становится глубже.
– Что ты имеешь в виду?
– Так ведь теперь в каждом клочке информации пишут, как я стал первым открытым геем среди участников молодежного чемпионата. И тому подобное. И я в итоге себя ощущаю… не знаю, как сказать. Будто мой талант обкрадывают, понимаешь. Мои навыки хоккеиста. Они так сосредоточены на моей сексуальности, а ведь она в игре ничего не меняет.
– Уверен, они не со зла. Готов поспорить, им просто хочется, чтобы ты стал образцом для подражания для других ребят – таких же, как ты, – замечаю я. – Для ребят, которым до сих пор страшно сделать заявление. Так что все не так плохо.
– Я понимаю. Но, как я и сказал, дополнительное напряжение. Как ты чувствовал себя перед мировым чемпионатом?
– Страшно было невероятно. И, поверь мне, уж я-то знаю, каково это – когда твой талант задвигают на второй план. Я провел одну из лучших игр в своей жизни, а людей волновало только то, что я какому-то парню челюсть в раздевалке сломал.
– Ага, – неуверенно кивает он.
Я хлопаю его по плечу.
– У тебя все получится, Поуп. Постарайся не концентрироваться на том, что тебя отвлекает.
– Спасибо, Райдер.
Мы с ним расходимся, и я направляюсь в холл. В горшках рядом со столом администратора замечаю ярко-красные цветочки и, пока охранник не смотрит в мою сторону, незаметно срываю один алый цветочек. Потом открываю телефон и усмехаюсь себе под нос.
Десять минут спустя в зону с горячей ванной заходит Джиджи. На ней купальник Speedo, от которого у меня всякий раз кровь закипает в жилах.
Протягиваю ей цветок.
– Держи.
Она вздыхает.
– О господи. Боюсь спрашивать, но… что за национальный праздник сегодня?
– Национальный день сахарной ваты. Мне показалось, ты такое празднуешь.
У нее мелодичный, женственный смех, и я притворяюсь, что он не имеет на меня никакого воздействия, хотя на самом деле я падок на все, что она делает.
Мы усаживаемся в противоположных концах ванны, и нас окружают вихри горячей воды с пеной. Мы оба знаем, что случится, если сесть слишком близко, и в кои-то веки ведем себя прилично.
– Честно говоря, я была уверена, что уже получу новости от сборной США, – ворчит Джиджи. – Зачем Дастин так восторгался мной в Мэне, говорил, что мне не о чем волноваться, если они не планируют связаться со мной в ближайшее время?
– Знаю, это раздражает, но надо набраться терпения, – советую я. – Помню, они целую вечность собирали команду для молодежного чемпионата, – слизываю каплю влаги с верхней губы и продолжаю: – Думаю, сейчас куда важнее вопрос о том, что мы будем делать с Колсоном. Я все гадаю, не стоит ли сказать ему.
Ее лицо принимает напряженное выражение.
– Вы ведь правда начали ладить, да?
– Да. Он мне нравится, – неохотно признаю я.
Она ухмыляется.
– Тяжело такое сказать, да?
– Ужасно. Я и сам не знаю, как быть. Может, пока не стоит ему ничего говорить? Этот месяц доказал, что нашей команде нужно было товарищество. Я не хочу все просрать.
– Тогда давай еще некоторое время не будем афишировать наши отношения, – облегченно вздыхает она.
Пиликает таймер. Мы вытираемся, обуваем шлепки и переходим в сауну. Уже после нее, оказавшись в коридоре, я чувствую, как лицо овевает прохлада. Приятное чувство.
Лицо Джиджи раскраснелось от пара. Она такая хорошенькая! Серые глаза сверкают, щеки румяные, и на мгновение я забываю, где мы находимся. Я склоняюсь и целую ее.
Ее язык встречается с моим, и тут кто-то совсем рядом откашливается. Мы отпрыгиваем друг от друга.
Это тренер Дженсен. Черт.
– Грэхем. Райдер, – настороженно приветствует он.
Джиджи отступает от меня, далеко не так незаметно, как ей кажется.
– Тренер, – кивает она. – Э-э-э… мне надо принять душ и переодеться. Доброй ночи.
И уносится прочь.
Тренер смотрит, как она убегает, потом поворачивается ко мне. Я изо всех сил стараюсь выдержать его взгляд, хотя видеть такое выражение неодобрения трудно.
– Ты серьезно хочешь в это вляпаться? – спрашивает он, проводя рукой по полуседой короткой стрижке. У него такая же прическа, как на фотографиях двадцатилетней давности, висящих в холле.
Когда я не отвечаю, он вздыхает.
– Чертовы парни, вечно думаете членом, – бормочет он себе под нос. – Можно мне хоть один сезон без вот этого дерьма?
– Это нечто большее, чем… то, о чем вы подумали, – наконец признаю я. Убежденным он не кажется. – Мы с ней вместе. У нас есть… чувства.
Чертовы чувства. Как до этого вообще дошло? Я думал, что несколько раз ее трахну, и каждый пойдет своей дорогой. А теперь от одной мысли, что я никогда не увижу ее улыбку, ощущения такие, будто сердце вырывают из груди.
– Я тебе одно скажу: будь осторожен. Не навреди команде.
– Стараюсь. Послушайте, вы же знаете, что начали мы скверно, но я делал все что мог, чтобы изменить ситуацию. Мы с Колсоном пытаемся всех объединить.
– Я заметил, – кивает Дженсен.
– Тогда вы знаете, что меньше всего мне хочется облажаться. – Я пожимаю плечами. Выходит как-то беспомощно. Я не планировал, что все так произойдет.
Он снова тяжело вздыхает.
– Слушай, парень. Мне плевать, что остальные люди творят со своей жизнью. Меня мало что волнует. Разве что жена, дочери, внуки. И мои парни. Даже когда они уходят из «Брайара», ничего не меняется. Они все равно мне как родные, понимаешь? – Он кивает в том направлении, где исчезла Джиджи. – Ее отец мне как сын, а потому она мне как внучка. Так что не валяй дурака.
Я нервно сглатываю.
– Знаю, что тебе с раннего возраста пришлось нелегко, – угрюмо произносит Дженсен. – И знаю, что, когда ты только пришел сюда, я не давал тебе спуску. Но я заметил, что ты изменился, Райдер. Ты хорошо справляешься с ролью сокапитана, и команда благодаря этому стала играть лучше. Если продолжишь в таком духе, вас с парнями ждет большое будущее. – Тренер пожимает плечами. – Так что… хочу, чтобы ты подумал, готов ли подвергнуть все это риску.
Глава тридцать седьмаяРайдерНе называй меня так
Закон наконец-то добрался до меня.
Точнее, до меня добрался юрист. Я избегал его звонков с сентября, больше трех месяцев, а он так и не понял намека. На самом деле его кампания по установлению связи с Райдером только набрала обороты. На этой неделе он несколько раз писал мне на электронную почту, оставил еще два голосовых сообщения, и я наконец осознал, что если не соберусь с силами и не решу одним махом этот вопрос, то буду бегать от этого парня до конца жизни.
В среду вечером я направляюсь к общежитиям – на встречу с Джиджи. Мы собирались поужинать и посмотреть фильм. Заехав на парковку, я не вылезаю из джипа, а перезваниваю Питеру Грину, даже не послушав последнее его сообщение.
– Питер Грин, – резко отвечает он.
– Мистер Грин, это Райдер.
– Наконец-то. – Он несколько раздражен. – Я уж думал, что ты исчез с лица земли и сменил имя.
Господи, да о таком только мечтать можно.
– Простите, что не перезванивал раньше, но… – я запинаюсь, но в итоге предпочитаю честность. – Я не хотел.
Он горько усмехается.
– Поверь мне, я понимаю. Правда понимаю, парень. Но, как бы тебе ни хотелось всего этого избежать, это не меняет того факта, что твой отец имеет право на условно-досрочное.