– Знаю.
– Он мой товарищ по команде.
– Сказала же: знаю. – Она опускает руку, лежавшую у меня на плече, и тянет меня с танцпола. – Идем.
Мы догоняем его у стойки парковщика. Заметив это, Кейс резко поворачивается и обводит нас злобным взглядом.
– Кейс… – начинает Джиджи.
– Идите на хрен оба, – перебивает он, красный от ярости.
– Эй, – тут же резко осаждает его Джиджи. – Сбавь обороты.
– Сколько это все продолжается? – Он сердито указывает то на нее, то на меня, но в итоге впивается взглядом в меня. В глазах его полыхает чистой воды обвинение. – Давно ты притворяешься моим приятелем, а сам ухлестываешь за моей бывшей?
– Все было совсем не так, – тихо возражаю я.
– Когда все началось? – напирает Кейс.
Я смотрю на Джиджи. Понятия не имею, как она планирует поступить, – собирается солгать или нет. Я-то ее в любом случае поддержу.
Впрочем, она выбирает честность.
– В сентябре, – сообщает она. – После моего товарищеского матча.
Кейс вздрагивает.
– Уже столько времени?
Она кивает.
Я и сам ошеломлен. Поверить не могу, что прошло уже три месяца. С одной стороны, кажется, будто мы только вчера встретились, а с другой – будто я знаю ее всю жизнь.
Кейс явно хочет мне врезать. Я отмечаю все знаки: как плотно он прижимает руки к телу, как сжимает кулаки. Он изо всех сил старается сдержать жажду насилия, которая так и рвется наружу.
– Гребаный засранец, – выпаливает он. – Ты ведь меня предупреждал, что ведешь себя обычно как мудак. Надо было тебе поверить.
Я едва подавляю вздох.
– Я тебя тогда едва знал, старик. Мы и друзьями-то не были.
– Да, но потом стали!
– Это моя вина, – вмешивается Джиджи. – Я попросила Райдера ничего не говорить, ясно?
Теперь он пораженно пялится на нее.
– Поверить не могу. Мы же с ним товарищи по команде, Джиджи.
Ее серые глаза наполняет сожаление.
– Я не планировала ничего такого. Все случилось само собой.
– И ты могла бы остановиться, хоть и случилось. Отступить.
– С чего вдруг мне отступать? Мы с тобой уже не вместе. – В ее голосе сквозит раздражение. – Каждый раз, когда мы об этом говорили, я предельно четко тебе это объясняла. Я не давала тебе ложных надежд.
– Знаю, но ты никогда не думала, что стоит выказать мне хоть крупицу уважения и не трахаться с моим товарищем по команде?
– Уважения? Да ты шутишь, что ли? – Она бросается вперед, и я, зная ее силу, сразу удерживаю ее за плечо. Полегче, дорогая. – Ты мне изменил и солгал об этом!
Подошедший парковщик протягивает Кейсу ключи, а потом, едва взглянув на разворачивающийся скандал, мудро отступает, пытаясь прикинуться ветошью.
– Я не лгал. Я во всем признался на следующий же день.
– Ты сказал, что вы с ней потискались, а на самом деле она тебе гребаный минет делала!
Ох, Колсон. Тупой ты ублюдок.
Он застывает.
– Это не…
– Что «не»? Неправда? – огрызается Джиджи. – Ты можешь посмотреть мне в глаза и сказать, что все было не так?
Я прямо вижу, как у Кейса в голове вращаются шестеренки, как он прикидывает, как же выкрутиться. Стоит ли признать вину и рассказать о своем вранье (черт побери, конечно, он солгал) или лучше прикинуться, что он выше этого. Выбрав первое, он опустится до «нашего уровня» и прекрасно это понимает.
В конечном счете он в очередной раз доказывает, что не дурак.
– Я знал, что ты никогда не простишь меня, если решишь, что там было что-то больше поцелуя, – угрюмо признается он.
– Будь ты до конца честен, шансов на прощение было бы больше.
– Чушь. Ты даже поцелуй считаешь изменой.
– Потому что поцелуй и есть измена, – спорит она. – И давай не будем говорить об уважении. Ты выказал ко мне полное неуважение, а я пыталась пощадить твои чувства, не выставляя напоказ отношения с твоим сокомандником. Может, это и не самый умный мой поступок, но я, блин, не идеальна. Никто не идеален, и уж тем более ты со своими тайными минетами.
– Кто тебе вообще об этом сказал? – бормочет Кейс.
– Какая разница? Чтобы ты нашел этого человека и наорал на него? Что за бред. Неси ответственность за свои поступки. Это ты совершил ошибку. Это ты солгал, глядя мне в глаза.
– А ты сказала, что до сих пор печешься обо мне и хочешь быть мне другом, – парирует он.
– Сказала.
– Серьезно, и вот это твоя дружба? – голос у него так и сочится ядом. На меня он смотрит с неприкрытой злостью. – А ты, Райдер? Ты действительно хотел быть моим другом?
Я не отвечаю, но дело в том, что я правда хотел быть ему другом. Он мне нравится, и прямо сейчас мне не по себе. С какой стороны ни посмотри, ситуация дерьмовая.
– Что ж, простите, если я не купаюсь в лучах вашей дружбы. – Заметив, наконец, притаившегося в тени парковщика, он хватает свои ключи, без единого слова забирается в машину и уносится прочь.
Я провожаю взглядом бампер его автомобиля, потом одариваю Джиджи саркастичным взглядом.
– Так это все-таки было демонстрацией силы.
– Нет. То есть да, я только что узнала, что он мне солгал, но, клянусь, я пригласила тебя на танец из-за песни.
– Мы теперь врем друг другу, Жизель? Потому что больше всего мне в наших отношениях нравилась честность. – Я вскидываю бровь. – Дело было только в песне?
Она вздыхает.
– На девяносто процентов – в песне. На десять процентов – в реакции оскорбленной женщины.
Посмеиваясь, беру ее за руку.
– Черт, сурово-то как.
– Знаю. – Она угрюмо смотрит на меня. – Может, уйдем отсюда? – Я киваю, и она делает знак парковщику. – Я только заскочу внутрь и возьму пальто. О, а еще надо убедиться, что Уитни и Ками кто-нибудь подвезет. У тебя есть номерок в гардероб?
Я протягиваю его ей, и она оставляет меня в окружении холодного декабрьского вечера. Я вдыхаю прохладный воздух и гадаю, во что, черт побери, превратится тренировка в грядущий понедельник. Вероятно, ничего хорошего нам не светит.
Впрочем, когда Джиджи возвращается, меня уже куда меньше волнует, ненавидит меня Колсон или нет. На высоких шпильках и с низким декольте она подобна мокрой мечте. Как же я хочу снять с нее это платье.
– Ко мне или к тебе? – тяну я.
Она подмигивает, заметив мой взгляд.
– К тебе ближе.
– Отличный выбор.
На следующее утро я просыпаюсь рядом с обнаженной Джиджи. Крепкие ноги и руки распростерты на моих простынях. Длинные темные волосы на подушке создают вокруг ее головы ореол. Ладошка у нее подсунута под нежную щечку, а дышит она тихо-тихо.
Мне не хочется ее беспокоить, так что я на цыпочках выбираюсь из комнаты – отлить и почистить зубы. Я как раз выхожу из ванной, когда дверь в комнату Беккетта распахивается.
Моему взору предстает Уилл Ларсен – в одних только боксерах. Я ошеломленно заглядываю ему через плечо и мельком вижу голову Беккетта и голую блондинку в его постели.
Уилл, заметив мой взгляд, тихо и немного застенчиво произносит:
– Ночка выдалась… та еще.
– Да, я вижу, – сухо замечаю я.
Впрочем, меня все это совершенно не касается, так что я проскальзываю обратно к себе в спальню, где как раз начинает ворочаться Джиджи.
Я забираюсь на кровать и целую ее в кончик носа. Она сонно смеется, когда я пытаюсь поцеловать ее в губы, и откатывается на другую сторону кровати.
– Никаких поцелуев, – протестует она. – Ты только что почистил зубы, а у меня с ночи ужасное дыхание.
– Ладно. Буду целовать тебя в других местах. – Я прокладываю дорожку поцелуев вдоль ее шейки, вдыхая сладкий женственный аромат. От него у меня кровь закипает. Абсолютно все в ней ужасно сексуально. Я постоянно хочу ее.
– Какие у тебя планы на сегодня? – спрашивает она, толкая меня на спину и устраиваясь рядом.
– Я собирался весь день провести в постели. С тобой.
– План превосходный, но мне сегодня придется съездить в город. Купить последние подарки к Рождеству. Не хочешь присоединиться?
– О боже. Ты хочешь, чтобы я с тобой по магазинам пошел? А если откажусь, ты меня бросишь?
Она фыркает.
– Нет. Но тебе разве не надо купить подарки на Рождество?
Я задумываюсь на секунду.
– Нет.
– Погоди, ты что, Рождество не празднуешь?
– Ребенком праздновал – большинство приемных семей, где я рос, его отмечали. Но теперь все зависит от конкретного года, от того, есть ли мне куда поехать. В прошлом году я отмечал с Оуэном и его семьей в Финиксе.
– А в этом году что делаешь?
– Остаюсь здесь.
– Один? – в ужасе спрашивает она.
– Ага. Шейн приглашал меня к себе домой, а Беккетт на две недели сваливает в Австралию. Пытался и меня заманить. Но меня как-то ни одно из этих предложений не прельстило.
Пару мгновений она сомневается, потом решается:
– А если… ты не хочешь встретить Рождество у меня дома?
– Дома, – эхом откликаюсь я.
– Да.
– С твоими родителями.
– Да, именно это и означает слово «дом».
– И твой отец там будет?
– Ну, он там живет, так что да.
– Твой отец, Гаррет Грэхем.
– Ладно, знаешь что? Я отзываю приглашение.
Я сажусь, обдумывая ее слова.
– А они хоть знают, что мы вместе?
– Нет, но я им обязательно скажу, прежде чем приводить тебя домой. Если ты, конечно, хочешь. – Джиджи тоже садится, проводя рукой по спутанным со сна волосам. – Если на то пошло, думаю, тебе стоит поехать со мной. У тебя будет целая неделя, чтобы понравиться ему… – Она многозначительно замолкает. – Плюс моя мама отлично готовит, а они с братом выводят гармонии во всех рождественских хоралах, какие только есть на свете, так что подпевать им – одно удовольствие. Ой, и я забыла самое интересное: Мочилово в День подарков.
– Это еще что такое? – улыбаясь, спрашиваю я.
Вместо ответа она одним движением стягивает с себя футболку. Едва ее груди оказываются у меня в поле зрения, рот у меня наполняется слюной.