Пожалуй, с моей стороны подобный жест – глупость, но не могу же я притворяться, что Джиджи мне не девушка, так что я позволяю ей сжать мою руку. Ханна, как я вижу, наблюдает за нами с нечитаемым выражением лица.
– Ладно, вы знаете правила. Я готовлю, вы моете посуду, – объявляет Ханна, когда с тарелок все сметено. – А я налью себе бокальчик вина и разожгу камин.
Джиджи отлучается в ванную, так что я остаюсь в кухне наедине с ее отцом и братом. Оба косятся на меня так, будто я – международный террорист, каким-то образом попавший к ним в дом.
После долгой паузы Уайатт скрещивает на груди руки и спрашивает.
– Что тебе надо от моей сестры?
– Уайатт, – одергивает его Гаррет.
Тот косится на отца.
– Нет-нет, предоставь это мне. Если понадобится, придешь на помощь. – Зеленые глаза впиваются в меня. – Так что?
Я с трудом сдерживаю вздох.
– Мы вместе. Не знаю, каких еще слов ты от меня ждешь.
– Вместе, – повторяет он. – И что это значит?
– Это значит, что мы вместе.
– Так, все, я иду на помощь, – встревает Гаррет, приняв ту же позу, что и сын. – А дальше, по-твоему, что?
Абсолютно все.
Вот только говорить мне об этом не хочется. Я вообще не привык говорить о своих чувствах, особенно с двумя мужиками, которых едва знаю.
– Я не совсем уверен, что вы хотите услышать в ответ. Мы вместе уже некоторое время, и у нас все хорошо. – Я заставляю себя поочередно посмотреть в глаза сначала одному, потом другому. – И я считаю наши отношения серьезными.
Уайатт опасно прищуривается.
– Я кое-что почитал о тебе. Ты кого-то избил на молодежном чемпионате.
Я киваю.
– Так и есть.
– Проблемы с управлением гневом? Или что?
– Уайатт, – с укоризной произносит Гаррет, а потом сам говорит: – Хотя мне самому любопытно, что же там произошло.
– Парни, заканчивайте допрос с пристрастием. – В кухню заходит Джиджи, и ее явно переполняет раздражение. – Хватит. А ты, Райдер, не обязан отвечать на их вопросы. И, кстати, Райдер помогал маме готовить, так что убираться он не обязан. Он свободен. – Она тычет пальцем в оставшихся. – Это ваша работа. А мы пойдем посидим с мамой – единственным нормальным человеком в семье.
И с этими словами она утаскивает меня из кухни.
– Господи. Спасибо, – бормочу я, когда мы отходим достаточно далеко.
– Прости, они иногда слегка перебирают с опекой.
– Слегка?
– Зато теперь ты наверняка рад, что прошелся со мной по магазинам! Всегда полезно иметь наготове взятку.
Что ж, формально все подарки выбирала она, потому что мне ее домочадцы были знакомы только в самых общих чертах. Однако мои подарки произвели фурор, особенно нотная тетрадь в прикольной металлической коробке, которую я купил Уайатту. Он неохотно благодарит меня, но вид у него довольный.
– Итак, вы ужинаете и открываете подарки в канун Рождества, а завтра что делаете? – спрашиваю я Грэхемов. Мы сидим в зале, и мерцающие огоньки гирлянды с елки отбрасывают тени на стены. Разумеется, у них множество старых сентиментальных украшений, крошечные гипсовые отпечатки ножек Джиджи и Уайатта, сохранившиеся с младенческих лет. Обычно я счел бы подобное тошнотворным, но прямо сейчас вроде как не против.
– Мы ленимся. – На секунду Уайатт будто забывает, что у них в курятнике притаился лис, и отвечает мне как нормальному человеку, а не негодяю, который пытается опорочить его сестру. – Подъедаем праздничные блюда. Открываем коробки с рождественскими печеньками от бабушки.
– Иногда отправляемся кататься на коньках на пруду в конце улицы, – вклинивается Джиджи. – Хотела бы я посмотреть, как вы двое разыграете буллиты… – Она кивает на нас с Уайаттом.
Тот морщится.
– Пожалуйста, не заставляй меня играть в хоккей.
– Но у тебя так хорошо получается! – в отчаянии восклицает она.
– Ага. Знаешь, как выматывает, когда ты хорош в том, чем не хочешь заниматься?
Гаррет фыркает.
– Неблагодарный ты наглец. Тебе от меня достался весь талант, и что ты с ним делаешь? Песенки распеваешь.
– Эй, это уже мой талант, – вмешивается Ханна.
Он тут же пристыженно опускает взгляд.
– Прости, Уэллси. Твой талант гораздо ценнее моего, тут спору нет.
И он, похоже, правда так считает. А на жену смотрит с такой любовью, что я чувствую себя практически вуайеристом. Никогда не видел, чтобы люди так смотрели друг на друга.
Мне внезапно приходит мысль о том, что думают люди, заметив, как я смотрю на Джиджи.
В конечном счете мы все поднимаемся наверх и расходимся по спальням. Я провожаю Джиджи до двери в ее комнату, и она, встав на цыпочки, шепчет:
– Проберешься ко мне, когда все уснут?
– Ни за что.
– Да ладно.
– Я уже сказал, что и пальцем тебя не коснусь под крышей твоего отца. Положение и без того опасное.
– Как насчет сексуальных сообщений?
Я упрямо качаю головой.
– Что, если мы с ним случайно телефоны перепутаем?
– Как такое вообще может случиться? Брось, ну хоть одну фотку члена.
– Что за одержимость? – тяну я. – Мне попросить Дженсена отправить тебе презентацию о зависимости от секса?
Я целую ее на прощание – в щеку – и отправляюсь в гостевую комнату. Кровать безумно удобная, но мне никак не заснуть. Некоторое время я ворочаюсь с боку на бок, потом решаю, что надо совершить набег на бар и заставить себя заснуть. Один из псов молча трусит за мной в кухню. Второй уже там – лежит на полу в примыкающей к кухне гостиной, где Ханна заворачивает подарки.
Я заглядываю к ней.
– Я-то думал, что мы уже открыли подарки, – сухо замечаю я.
– О, это традиционная вторая часть. Мы делаем вид, что подарков больше нет, а потом на следующее утро дети просыпаются и находят на кухонном столе еще несколько штук.
– Очень хорошая традиция, – неловко киваю я. – Вы не против, если я налью себе выпить? В смысле, чего-нибудь покрепче воды или молока.
– Не спится?
– Да. Незнакомое место, наверное.
– Пойдем. У меня для такого случая есть проверенное средство.
Она ведет меня по коридору на террасу, которую Гаррет, должно быть, использует еще и в качестве офиса, потому что все внимание тут же приковывает стол и несколько полок, уставленные наградами и фотографиями в рамках. Есть даже снимок, на котором Гаррет пожимает руку президенту, вот только политика меня совершенно не интересует, так что ноги несут меня к другой фотографии – это групповой снимок, около двух дюжин человек на мостках возле озера.
Ханна замечает мой взгляд.
– Это с нашей ежегодной поездки на озеро Тахо. Гаррет вечно настаивает на групповом фото. Никто никогда к нему не готов, и кто-нибудь вечно падает в озеро. – Она пожимает плечами. – Этим летом сам увидишь.
– Кто сказал, что я там буду?
– Будешь.
Она наливает виски в два бокала, и мы садимся на противоположных концах коричневого кожаного дивана.
– Ты любишь мою дочь.
Я удивленно вскидываю голову.
Ханна с улыбкой потягивает виски.
– Ты ведь уже сообразил, да?
Я нервно сглатываю.
– Еще так рано…
– И? Когда понимаешь, что человек «твой», время значения не имеет. – Она изучает мое лицо, и губы ее трогает улыбка. – Ясно. Ты еще борешься с этим чувством. Не переживай, Люк, – прибережем этот разговор для другого случая. – Она тихо посмеивается. – Пусть твоя голова догонит сердце.
Глава сорок третьяДжиджиОуэн Маккей
Проводить праздники с Райдером здорово. Не могу сказать, что папа с Уайаттом полностью смирились с его присутствием, но вот мама – определенно, и эта парочка просто очаровательна. Они вместе выгуливают собак по снегу. Он несет за нее продукты до дома. Внимательно слушает рассказ о новом певце, которого она продюсирует. Это и правда мило.
Может, ему не хватает материнской фигуры в жизни. Он потерял маму в шесть, и расти явно было непросто. Еще хуже то, что ей на смену приходила бесконечная череда приемных мамаш, которым не было до него дела.
В последний вечер каникул мы сидим у меня в комнате… с открытой дверью, потому что Райдер у нас теперь носит пояс целомудрия. За всю неделю мне удалось всего дважды убедить его заняться сексом, и только после многочисленных заверений, что моих родителей и Уайатта долго не будет дома. Он настаивал, что до и после акта должен быть зазор в два часа – для страховки. Его слова, не мои.
Я встречаюсь с сумасшедшим.
Прямо сейчас он растянулся на моей кровати и читает книгу, позаимствованную в кабинете отца. Знаю, что папа неохотно одобрил его выбор, хотя как истинный упрямец ни за что не признается в наличии у них с Райдером общих интересов, а потому ничего не сказал.
Я сложила ноги Райдеру на колени и накидываю на макбуке дизайн для футболки. У папы завтра день рождения, и подарок я ему уже купила, но за свое поведение во время Мочилова в День подарков он удостоится еще одного. Бью Ди Лаурентиса и Эй Джи Коннелли выбрали капитанами, и, когда те стали набирать команды, папу назвали только пятым. Он так разозлился, что вытаращился на подростков и зарычал: «Вы что, шутите? Вы понимаете, что я – Гаррет Грэхем?»
– Как думаешь, надпись «Я – Гаррет Грэхем» лучше сделать черным или серебряным? – спрашиваю я, повернув планшет в сторону Райдера.
Он некоторое время рассматривает картинку.
– Черным. – И усмехается.
У меня в очередной раз вибрирует телефон – сегодня от него нет спасения просто. Друзья пишут, спрашивают, что я делаю сегодня вечером. Сегодня канун Нового года, но мы решили остаться дома.
Смотрю на экран, а это Диана, которая встречает Новый год со своим «престарелым возлюбленным», сэром Персивалем.
Диана: Знаешь, мне даже нравится его зрелость. Мне не хотелось идти сегодня вечером на вечеринку, и он был совершенно не против остаться дома. В канун Нового года мы пьем вино, смотрим кино и очень по-взрослому занимаемся любовью. Кажется, меня сразила наповал привлекательность мужчины постарше…