Как только Денис скрылся, небо начало хмуриться и очень быстро закрыло еще не севшее за горизонт солнце. Ветер моментально стал пронизывающим, совсем не летним, таким, что пробирает до самых костей. На подмогу к нему тут же пришли гром и молния, и как-то уж совсем по-киношному стало страшно.
– Не старайся, не испугаешь, – презрительно обратилась Катя к небу. Она смотрела на тучи, извергающие гром и молнию, как на взбесившегося пса, вдруг решившего кинуться на прохожего. – Не такие пугали.
Вот-вот, с секунды на секунду должен был начаться дождь, и это чувствовалось в воздухе. Страх нарастал, и, казалось, он сейчас разорвет ее изнутри. Вдруг ей показалось, что-то мелькнуло на другом берегу между огромных камней, из которых и состоял берег Гилюй-реки.
«Стекло бликануло, – подумала она. – Но откуда? Бинокль или прицел?»
– Это зверь, – сказала она сама себе, но почему-то явственно чувствовала оттуда взгляд. Тяжелый, пугающий взгляд охотника, отнюдь не зверя.
– Так, Катерина, – со скалистого берега спустился довольный Денис, – я нашел нам пещеру. Самую настоящую, в ней мы дождь и переждем, я дрова уже там оставил. Побежали.
И они побежали. Уже появились первые крупные капли, они словно гнали двух потерявшихся путников: давайте, быстрее, скоро придут наши братья, и вам несдобровать. А еще Катю гнал страх, тот самый, который, она думала, остался там, за высоким забором, он почему-то вновь встретил ее в тайге.
Пещера была небольшая, но уже опробованная людьми, потому что по центру находилось кострище, а вокруг него стояли булыжники, служившие, видимо, путникам сиденьями. Огонь сделал из холодного каменного мешка, что-то наподобие уютного убежища, и страх наконец отступил. И было уже не важно, что за пределами пещеры не просто ливень, а настоящее светопреставление, как будто боженька опрокинул с небес даже не ведра, а бассейны воды, не забыв сопроводить все ветром, громом и молнией.
– Ну что, до утра мы здесь, – сказал Денис, отдышавшись. – Есть нечего, пить тоже, хорошо хоть зажигалка у меня в кармане оказалась. Поэтому под костер надо травить байки, так время пролетит.
– Я не знаю никаких баек, – качнула головой Катя. Подбородок дрожал от холода, и она все никак не могла согреться.
– Ну, можно рассказать о себе, так как мы не виделись пятнадцать лет, это и будет байка, – пожал плечами Денис. – Могу начать я. Мы с мамой уехали тогда сразу же, папа уже был в Москве, его месяца за три до этого перевели, а мама осталась со мной, чтоб дать мне закончить школу. Потом учеба, работа, и все, – Денис усмехнулся будто сам от себя такого не ожидал. – Да, слишком короткая у меня получилась история. Вот так живешь, живешь, а вспомнить нечего. Не трупы же мне вспоминать, на которые выезжал каждый день.
Повисла тишина, и только шум дождя и треск костра разбавляли тягостное молчание.
– А у меня байка грустная, – сказала Катя, – поэтому рассказывать я ее не буду, не люблю, когда меня жалеют.
– Обещаю этого не делать, – заверил ее Денис, – могу даже поклясться. Вот честное слово. Я просто если не буду разговаривать о чем-то, то буду думать о еде, а это может плачевно закончится. Так-то я мягкий и пушистый, а вот голодный я злой и беспощадный. Так что клянусь тебя не жалеть.
Он смешно по-детски сделал знак клятвы, и Катя улыбнулась. Пещера и правда была замечательная, небольшая и сухая. Ее вход был устроен так, что дождь, хоть и лил стеной, не заливал вовнутрь, а дым от костра очень удачно выходил из него. Огонь быстро ее нагрел, и возможно от ощущения тепла, наложившегося на усталость, ей вдруг захотелось рассказать этому, по сути, чужому человеку все.
– С чего начать-то, – усмехнулась Катя печально. – Мне кажется все взаимосвязанно. Самое главное – это то, что я знала, что я красавица, знала, что умница, и потому не сомневалась, что жизнь мне приготовила самое лучшее.
– Звучит как начало сказки, – хмыкнул довольно Денис.
– А жизнь моя и есть сказка, только написана она скорее последователем братьев Гримм, потому как в ней чем дальше, тем страшнее.
– Ну, интрига уже есть, правда есть небольшой спойлер про крышу, и я уже знаю, чем закончится, но все же я хочу послушать эту сказку, – подбадривал ее Ден, подбрасывая дрова в костер.
– Сначала ушел папа, мой мир тогда немного покачнулся, но не рухнул. Потом происшествие в походе и пропажа Вальки. Я не успела еще от этого отойти, как не стало мамы. Мне восемнадцать, и я одна на всей планете, уже с грузом вины, чего в этом возрасте обычно еще нет. Москва встретила меня прекрасно, я купила даже себе маленькую квартиру в спальном районе, но зато это было собственное жилье, и поступила в институт. Я решила стать учителем географии, как Ангелина. И не из-за зарплаты, не потому что надо, я действительно хотела растить в детях светлое и прекрасное. Вот ты знаешь, я сейчас вспоминаю и понимаю, что это был один из самых счастливых периодов в моей жизни, не считая, конечно, детства. Маленькая квартирка в девятиэтажке с видом на МКАД, учеба, подработка. Да, я подрабатывала продавцом то тут, то там. В основном, в магазинах одежды. Они любят студентов, и у них гибкий график. А еще в перерывах можно было мерить красивые вещи, на которые у меня не было денег, и мечтать, куда бы я таком наряде могла пойти.
– Ну вот, страшная сказка не такая уж и страшная да? – улыбнулся Денис.
– Да, жизнь дала мне передышку, но только я не знала одного: мне нельзя вступать к какие-либо отношения с мужчинами. Тот знак, что дала мне жизнь, когда пропал Валька, я, видимо, до конца не поняла и потому опять совершила ошибку.
– Раз у нас такая сказка откровенная, скажи, что случилось там, пятнадцать лет назад? – попросил Ден. – Алка вчера сказала, что мы даже не поговорили, и ведь так оно и есть. Всегда необходимо разговаривать, недосказанность рождает многие проблемы. Иногда человек скрыл что-то, побоялся признаться, а другой надумал даже больше, чем было на самом деле. Всегда, в любых ситуациях люди должны разговаривать, но понимание этого, видимо, приходит только с возрастом.
– Да не было тогда ничего, – сказала Катя. – С Валькой у нас не было никогда любви, была какая-то привычка, что ли. Казалось, так надо – самый красивый мальчик и самая красивая девочка класса просто обязаны быть вместе. Он был равнодушен ко мне, я сама чувствовала, что не горю при виде него, но статус девочки, у которой есть мальчик, важен в этом возрасте, и наши отношения просто виделись мне правильным решением. Это сейчас я понимаю, что все глупость, а в восемнадцать мне казалось, что так и должно быть. В тот вечер мы с ним поругались из-за этой сойки и того, что он нам запретил говорить Ангелине, что мы ее нашли. Я считала, это неправильно, ведь она была одной из нас и могла рассчитывать на честность. Сначала он убеждал меня, объясняя, что Ангелина заставит нас взять сойку и передать в музей, тогда наши желания не исполнятся, а потом, когда понял, что я все равно не согласна с ним, наговорил мне всяких нехороших слов – это было жестоко и отвратительно. Говорил о моей инфантильности и глупости, о наивности и бесполезности, о том, что я по-прежнему живу в мире из розовых пони, хотя после предательства отца могла бы матери помочь, ведь она до сих пор тянет меня из последних сил. Я до этого никогда не слышала столько ужасных вещей в свой адрес. Правду говорят, что свои бьют больнее всего, потому что знают, куда бить. Вот я разревелась и ушла на Гилюй.
– И появился принц Толя, который тебя утешил, – как-то горько заключил Денис.
– Ну, он и сейчас не очень-то принц, – хохотнула Катя, – а уж тогда и вовсе им не был. Тут больше подходит, что пришел очень добрый и влюбленный горбун. Тот, кто был всегда рядом, всегда молчал, по первому слову приходил на помощь, всегда тихо жалел. И мы не целовались тогда, он потянулся ко мне вдруг, думаю, под впечатлением от момента: вечер, Гилюй и мы вдвоем на берегу. И по киношному сценарию именно в этот момент пришел Валька и застал эту сцену. Еще секунда, и я бы оттолкнула Толю, я еще даже не успела сообразить, но случилось, что случилось.
– Роковое стечение обстоятельств или, если идти шагами нашей сказки, то это был заколдованный горбун, и он сам все подстроил, – продолжил шутить Денис. Ему как будто стало легче после этого рассказа.
– Ты знаешь, и Валька уж как-то очень наигранно тогда стал шуметь, все напоказ, с криками обвинениями и психами. Может, и правда у него тогда что-то было с Ангелиной, и он хотел первым разорвать со мной отношения, сняв с себя вину?
– Соглашусь, вел он себя тогда неадекватно, потому-то все и перепугались. Мне кажется, его никто таким до того момента и не видел. Но давай пойдем дальше по сказке: вот ты учишься, живешь в своей прекрасной каморке и счастлива.
Катя вдруг забыла, что это пещера, река Гилюй, и у них на двоих только карта и зажигалка. Ей за многие годы впервые стало хорошо.
– Именно так, но потом я встретила человека.
– Принца?
– Мне тогда казалось, что Робин Гуда, – криво улыбнулась она, – и, как потом говорили, там, где я провела пять лет, повесила мозги на ветку сушиться.
– Ты влюбилась?
– Не знаю, я просто доверилась этому человеку, полностью. Мне казалось, роднее и любимее его никого нет на белом свете, возможно, на это повлияло мое тогдашнее одиночество.
– Он тебе изменил? – предположил Денис.
– Хуже, он меня подставил. – Катя перестала улыбаться. Сейчас она впервые называла вещи своими именами. – Дмитрий занимался в интернете мошенничеством и вымогательством. Крал в интернете личные данные людей и требовал денег за неразглашение найденной там информации. Люди дураки у нас, в сети могут такое хранить, а ведь это, по сути, сейф, к которому просто надо найти ключ.
– И ты знала о его деятельности? – спросил Денис, нахмурившись. Теперь это касалось и его сферы, поэтому он пытался оценить все с профессиональной точки зрения.
– Конечно. Но сама в этом не участвовала. Он говорил, что разводит богатеев. Как Робин Гуд, берет деньги у богатых и отдает их бедным.