На этот вопрос нет ответа.
Я видела, как умираю. Это необычное явление — стать свидетелем собственной смерти, и при этом не проснуться. У меня нет воспоминаний о том, как я умерла в реальности, но тем не менее я стала свидетелем конца своей жизни во сне.
Это мучительное одиночество, холодная пустота угасания.
Если девушка тонет в озере, и никто этого не видит, действительно ли она умирает?
Глава 22Главный подозреваемый
Лэйкин: Сейчас
— Ты уверена, что хочешь это сделать?
Я смотрю через лобовое стекло седана на забитую парковку. Мы припарковались у неотложки, куда привезли ребенка Кэмерон.
Рис сжимает руль, не выключая двигатель, как будто ждет, что я передумаю.
— Мне нужно это сделать, — я сжимаю дверную ручку.
— Я пойду с тобой, — Рис наконец заглушает двигатель и открывает дверь.
— Подожди, — начинаю я, не зная, что сказать дальше.
Вообще-то сейчас мы должны находиться в участке Западного Мельбурна. Чтобы прощупать почву, Рис позвонил им и поговорил с детективом Райт, прикрываясь нераскрытым делом. Как я и подозревала, местные копы хотят поговорить со мной из-за Кэм, а не нашего дела. И заявившись сюда, мы можно сказать, скрываемся от полиции. Ну, я скрываюсь.
Это я вчера ходила к Кэм. И это меня просили дать показания.
И, по логике вещей, мне все равно не разрешат увидеть ребенка Кэмерон. Он родился на восемь недель раньше срока — мертвой матери сделали кесарево сечение. Звучит как ужасный заголовок из таблоидов.
Но я в долгу перед Кэмерон и должна проведать ее ребенка, чтобы убедиться, что он или она здоров. Я даже не спросила ее, кто родится. Честно говоря, это ради успокоения моей совести, эгоистичное желание знать, что мой визит к Кэм, по крайней мере, не отнял жизнь будущего ребенка.
Мне нужно своими глазами увидеть, что он выжил.
Мне нужно знать, девочка это или мальчик, мне нужно знать имя.
В большинстве случаев мне нравится представлять, что я эдакий писатель — мститель, охотящийся на убийц, чтобы воздать им по заслугам, но, по сути, я эгоистичный человек. Раскрытие заброшенных дел приносит определенный баланс в мою беспокойную и бурную жизнь. Это дает мне чувство контроля.
Сейчас я ничего не контролирую.
— Хорошо. Я готова, — я выхожу из машины, и меня обдает пышущим жаром воздухом. У меня перехватывает дыхание.
Я опускаю очки на глаза и закидываю сумку на плечо. Рис следует за мной через двойные двери отделения скорой помощи. Поток холодного воздуха обрушивается на лицо, и я вздрагиваю.
Еще одна черта жителей Флориды. Они устанавливают кондиционер на температуру прямо противоположную той, что на улице. В любом закрытом помещении всегда холодно.
Когда мы подходим к стойке регистрации, я поднимаю солнцезащитные очки и замечаю двух офицеров в униформе у входа в крыло скорой помощи.
Рис встает передо мной, прежде чем я дохожу до стола.
— Это плохая идея, Хейл, — он кивает на офицеров. — Ты ничего не узнаешь о ребенке Кэмерон. Единственное, чего ты добьешься, так это привлечешь внимание детективов.
— Я знаю, но… — Я резко останавливаюсь, выражение беспокойства на его лице заставляет меня замолчать. В его голосе звучит тревога. — Ты беспокоишься.
— Беспокоюсь.
Но это еще не все. Рис всегда говорил прямо. Он не будет врать, чтобы успокоить меня. Так что меня огорчает, что в этот момент он не желает говорить откровенно.
— Ты беспокоишься, потому что боишься, что я как-то связана с ее смертью?
Его взгляд ожесточается. Он берет меня за запястье и ведет к ряду сидений, туда, где поменьше людей.
— Ты серьезно спрашиваешь меня об этом?
Укол вины пронзает мою грудь. Я скрещиваю руки.
— Именно, — говорю я. — Я не знаю, что происходит. Но знаю, что единственное связующее звено — это я. Ты и сам должен это понимать.
На его челюсти ходят желваки, в меня упирается пристальный взгляд.
— Джоанна Делани с тобой не связана.
— На первый взгляд, да. Но что, если мы ошибаемся? Мы должны продолжать поиски, даже если это означает, что мне будет грозить опасность.
Ему не нравится этот ответ, но такова наша работа.
— Рис, Кэм убили из-за меня. Потому что я пришла к ней. Потому что… — я понижаю голос, — тот, кто написал записки, не хочет, чтобы я копалась в прошлом. Кэм, должно быть, знала…
Знала что?
Она призналась, что ходила в ту ночь к Дрю. Это означает, что по какой-то причине бармен Торренс солгал полиции о том, что провел с ней ночь. Из-за своего эго? Потому что она попросила его? В этом нет смысла, ведь они только познакомились. У него не было причин прикрывать ее.
Все врут. Это единственная истина, которую я знаю наверняка. Все лгут, и делают это, как правило, в своих эгоистичных целях.
Что еще знала Кэм? Кто еще мог быть замешан в деле? И при чем здесь Джоанна Делани?
— Записок?
Реплика Риса прерывает мои мысли, и я моргаю, глядя на него.
— Что?
— Ты сказала «записок». Есть еще какая-то записка?
Черт. Я потираю лоб, размышляя. Я никогда не рассказывала ему об анонимном письме, которое получила перед отъездом из Сильвер-Лэйк. Когда мое дело возобновили, я решила, что это ерунда, но, когда мне в номер подкинули еще одну записку, я уже не была так уверена.
— Мне следовало сказать тебе, — начинаю я.
Замешательство на его лице сменяется гневом. Я видела его злым — по-настоящему злым — только однажды, когда воинственно настроенный и пьяный брат жертвы пытался помешать нашему расследованию. Он продавал бульварной прессе ложные сплетни об умершей сестре, чтобы вызвать больший интерес к ее убийству. Рис прижал парня к стене, его кулак почти касался лица.
Нам обоим было противно.
Но Рис был еще и в ярости.
Ощущать направленную на меня ярость было почти так же, как получить удар ножа в живот. Уж я-то знаю, каково это.
— Пошли отсюда, — говорит он ровным голосом.
— Мы не можем уйти…
— Мы уходим. Ты расскажешь мне все о записках, прежде чем делать заявление.
Я позволяю Рису потянуть меня к выходу.
— Лэйкин Хейл?
Рефлекторно я начинаю поворачиваться, но Рис перехватывает меня и не дает сбиться с курса.
— Продолжай идти.
— Мисс Хейл? Подождите…
Нас остановили прямо перед двустворчатой дверью. Детектив догоняет нас и преграждает нам путь. Я распознаю его по дешевому пиджаку и ремню полицейского еще до того, как он достает значок.
— Детектив Вейл, полиция Западного Медьбурна, — говорит он. — Думаю, вы недавно говорили с моим напарником. Забавно. Не ожидал увидеть вас так скоро, тем более здесь.
Рис выпрямляется.
— Чем мы можем вам помочь, детектив?
Толстое лицо детектива бледнеет либо от жары, либо от пренебрежительного тона Риса. Он смотрит на меня вместо того, чтобы отвечать Рису.
— Вы же не пытаетесь избегать меня, не так ли, мисс Хейл?
Я сдерживаю гнев.
— Ну, в таком случае, меня бы здесь не было, не так ли? — Я оглядываю комнату ожидания, ища офицеров в форме. — Буду рада с вами поговорить, но думаю, это не подходящее место. Могу я назначить время для встречи с вами в участке?
— Назначить время? — Он ухмыляется. — Простите, мэм. Я не работаю по расписанию. Уверен, вы прекрасно знаете, что в расследовании время играет существенную роль. Первые часы после убийства имеют решающее значение. — Он смотрит на меня и прищуривается. Видимо, он ждет, что я отвечу на его риторический вопрос.
Я поднимаю брови.
— Да, я это знаю.
Он засовывает большие руки в карманы.
— Тем не менее, здесь есть укромная комната. Мы можем поговорить прямо там. — Он кивает в сторону крыла реанимации.
— Мне жаль. Не думаю, что это уместно. — Я пытаюсь обойти его, но он загораживает выход.
— Я могу проводить вас к ребенку, — говорит он, и у меня бешено колотится сердце. — Вы ведь здесь для этого? Чтобы увидеть малышку вашей подруги?
Девочка.
Мне не нужно смотреть на Риса, чтобы почувствовать его неодобрение.
Детектив Вейл любит сделки, он — переговорщик. Такие мужчины, как он используют тактику манипуляций, чтобы получить желаемое. Соглашаться на сделку опасно, таким образом противная сторона выискивает вашу слабость и использует ее.
Интересно, сколько сделок он заключил сам с собой.
— Хорошо, — говорю я, принимая его предложение. Сейчас для меня польза перевешивает опасность.
Когда я следую за детективом к большой двери скорой помощи, Рис незаметно пристраивается рядом.
— Импульсивно. Не делай никаких заявлений.
— Потому что я буду слишком эмоциональной? — я смотрю на него.
Он поджал губы и напряженно хмурится.
— Ты себя недооцениваешь, — говорит он, понижая голос, пока детектив договаривается с девушкой в приемной, чтобы нас допустили. — Ты можешь быть такой же эмоциональной, как и обычный человек, Хейл.
— Может быть, но я представляю это иначе, — я надеюсь, что моя невозмутимость поставит детектива Вейла в тупик.
Дверь открывается, и детектив удостоверяется, что я следую за ним. Но когда Рис пытается зайти следом, он поднимает руку.
— На данный момент мне нужно только заявление мисс Хейл, агент Нолан.
Выражение лица Риса ожесточается, и я встаю между мужчинами, чтобы разрядить ситуацию, пока она не обострилась.
— Все в порядке, Рис. Я ненадолго.
Он смотрит на детектива, а затем на меня, но ничего не говорит. Пока я слежу, как он садится в зале ожидания, дверь захлопывается, закрывая мне обзор.
— Сюда, — говорит детектив.
Он провожает меня по коридору мимо другого копа в маленькую пустую комнату. Здесь хранятся бинты и безвредные медикаменты. В центре стоят металлический стол и два складных стула. Либо здесь отдыхали медсестры, либо детектив сам привез их.
Разница существенная.
— Это вы здесь все обустроили? — спрашиваю я.
Он предлагает мне сесть первой, вымученно улыбаясь.