– Ничего, все нормально. – Ирина похлопала ее по руке. – Не чужие ведь люди.
– Спасибо.
– Да не за что. Только сначала нам нужно немного поспать, особенно тебе, и прийти в себя.
– Не знаю, смогу ли я уснуть. Но ты поспи, я здесь посижу.
– Нет, нет, так не годится. Сейчас. – Ирина поднялась, достала из холодильника початую бутылку водки, налила полстакана и протянула Ане. – Вот, выпей, успокойся.
– Водка? Нет, спасибо, я не хочу. Да столько мне и не выпить.
– Залпом, давай, как лекарство.
– Я не смогу. – Аня понюхала водку и сморщилась. – Я вообще водку не пью, а в пять утра…
– Уже полшестого. – Ирина улыбнулась. – Выпей, станет легче. А вот тебе и закуска. – Она выловила из банки большой, толстый, желтоватый маринованный огурец.
– Совсем как алкоголику. Ну ладно. – Аня зажмурилась, хлебнула из стакана и тут же закашлялась.
– Горе ты мое. Даже водку пить не умеешь. – Ирина налила в чашку заварки и подала Ане. – Запей. Вот так, молодец. А теперь водки.
С третьей попытки стакан удалось осушить.
– Умница! Сейчас подействует, и ляжем спать. Поспим часика четыре и к тебе поедем.
Водка подействовала мгновенно. В голове закружилась пестрая карусель, ноги налились свинцом и совершенно отказывались удерживать обмякшее тело. Аня попыталась встать, но ничего не вышло. Она опять попыталась и опять ничего не вышло.
– Ну ты даешь! – засмеялась Ирина, глядя на ее беспомощное барахтанье. – Что ж это с полстакана водки тебя так развезло?
– Не-е зна-ю. – Ане удалось наконец подняться, но, споткнувшись, она повалилась на табуретку. – Не понимаю, что со мной такое.
– Бессонная ночь, нервы и полное отсутствие опыта. Давай руку, доведу тебя до дивана.
– Мне т-так неудобно, Ир, т-ты прости меня. – Язык заплетался, ноги не слушались, глаза тут же начали слипаться.
Ирина помогла Ане подняться, довела до дивана в большой комнате, уложила, накрыла пледом.
– Подушка не низковата? Может, другую принести?
Аня ничего не ответила – карусель закружилась быстрее, подступила на секунду тошнота, но тут же все прошло. Аня провалилась в глубокий хмельной сон.
Спала она долго, до самого вечера, а когда проснулась, никак не могла сообразить, где находится. Комнату заливало заходящее солнце, даже шторы не приглушали яркого света.
Аня села на диване и огляделась. Голова отчаянно болела, во рту стояла такая сушь, что даже язык одеревенел. С трудом сообразила она, что находится у Ирины, и тогда все вспомнила.
Господи, как неудобно все получилось. Прибежала ни свет ни заря в ночной рубашке, напилась в зюзю. Неужели она действительно сходит с ума? Могло ли происходить на самом деле то, что происходило сегодня ночью? Черная старуха, отплясывающая безумный привиденческий танец на потолке, вновь обретенная фотография мертвой девушки, так похожей на нее, убийца-бегун? Все это смахивает на самый настоящий бред. Хорошо еще, что со всем этим бредом она не потащилась в милицию.
Но, слава богу, кажется, помешательство оказалось кратковременным – сегодня она в состоянии рассуждать трезво.
Ха, трезво! Водка ее отрезвила. Только похмелье осталось.
Аня сжала руками больную голову и поморщилась.
Интересно, который час? И где Ирина? Все еще спит? Или уже встала?
Аня прислушалась. Из кухни доносились приглушенные звуки. Значит, она там.
Как же все-таки паскудно все получилось. Теперь Ирина расскажет Кириллу, когда он вернется, а может, и еще кому-нибудь расскажет, Раисе Михайловне или Антону Шелестяну. Не с ним ли у нее вчера ужин при свечах, не оправдавший надежд, состоялся?
Аня встала и оглядела себя. «Если уж решила сойти с ума, надо было сначала хоть одеться по-человечески, – усмехнувшись, подумала она. – А то бегала по городу в ночной рубашке, в такси в таком виде ехала».
Ирина варила кофе и что-то жарила на большой сковороде.
– Ну что, пьяница, проспалась?
Аня смущенно улыбнулась.
– Ладно, не комплексуй, дело житейское. Как ты себя чувствуешь?
– Да так… Голова болит жутко.
– Возьми там, в шкафу, в коробке, пенталгин. Или за пивом сбегать?
– Нет, спасибо, я лучше таблетку.
Аня открыла дверцы маленького шкафчика.
– Не вижу здесь никакой коробки.
– Справа, на второй полке, деревянная такая, из-под шахмат. Нашла?
– Нашла. Интересная у тебя аптечка. – Аня выковыряла таблетку, налила в стакан воды.
– Ну вот, прошу к столу. – Ирина сняла с огня сковороду. – Завтрак готов. Вернее, ужин.
– А сколько времени?
– Семь.
– Вечера? Кошмар! Сколько же это я проспала? Прости, я тебе все планы спутала, из-за меня…
– Ничего страшного, я и сама не так давно встала.
Ирина разлила по чашкам кофе, нарезала хлеба, поставила на стол сковородку с омлетом и тарелки. Некоторое время они молча завтракали (или ужинали?). Аппетита у Ани не было, но обижать Ирину ей не хотелось, она и так чувствовала себя неловко и за свой приход ранним утром, и за свое сумасшествие, и за внезапное, почти до невменяемости, опьянение. Но та заметила, что ест она через силу, снисходительно-понимающе улыбнулась и убрала тарелку.
– Ладно, не давись. Чего себя мучить? Как голова, не прошла?
– Нет.
– Ну, опохмелись кофейком, может, полегчает. – Ирина поставила перед Аней пепельницу и протянула пачку сигарет.
– Тошнит ужасно. От пенталгина еще хуже стало. – Аня отхлебнула кофе и закурила.
Ирина доела омлет, вымыла посуду и снова села напротив.
– Что-то ты и в самом деле какая-то зеленая. А я думала, что мы прямо сейчас и отправимся сражаться с твоими привидениями.
– Может, завтра? – Аня страдальчески посмотрела на Ирину.
– Можно, только завтра мне на работу нужно, и вообще неизвестно, как сложится день и вечер тоже. На ночь я, конечно, к тебе приду, но как ты день-то проживешь в неизвестности и страхе?
«Я могла бы спокойно его прожить у тебя, в твоей квартире», – подумала Аня, но предлагать такой вариант не решилась.
– Ну хорошо, мне уже немного получше, пойдем.
Они оделись – Ирина дала Ане свои джинсы и свитер (то и другое оказалось ей безнадежно велико), – вызвали такси и вышли из дому. Погода за день совершенно изменилась, от дождя не осталось и следа, стало тепло и безветренно.
Подъехало такси.
– Значит, действуем по плану, – шепнула Ирина и открыла дверцу машины. – Я выхожу раньше, ты доезжаешь до своего дома, заходим по отдельности.
– Да, я помню.
Они сели в такси, и через полчаса Аня уже стояла у двери своей квартиры, зажмурясь проскочив четвертый этаж. Она нерешительно затопталась на пороге – входить одной было все-таки страшно.
Может, и не входить, подождать Ирину здесь?
Обидится, что план ее нарушается, рассердится и, как знать, не откажется ли под каким-нибудь предлогом завтра у нее ночевать?
Аня открыла дверь и вошла. Включила свет и боязливо огляделась – тихо и никого, никаких следов ночного кошмара. Во всяком случае, в прихожей. Может, там, в глубине квартиры, например в гостиной?..
Пойти и проверить?
Ну уж нет! Одна она не сдвинется и с места. Вот придет Ирина, они вместе и проверят. И убедятся, что в гостиной тоже тишь да гладь, божья благодать.
Интересно, какие следы вообще предполагала найти Ирина? Клочок привиденческого балахона старухи? Лужи фантомной крови, натекшей из призрачных ран Наташечки? Забытый впопыхах зонтик бегуна-убийцы?
Никаких следов и быть не может – привидения имеют обыкновение подчищать за собой следы.
Привидения – да. Но кто говорит о привидениях? Реальные люди реального мира готовят реальное преступление. И значит, вполне могут оставить улики, реальные улики. И…
И, значит, бояться стоит лишь того, что… Реальной опасности стоит бояться, а вовсе не…
Реальной опасности, которой сейчас нет. Потому что еще не время, и сценарий преступников не доведен до конца. Если бы ее хотели просто убить, давно бы убили, а не устраивали маскарад с привиденческими трюками.
Реальной опасности нет, а другой и быть не может. Хватит безумствовать. Хватит стоять на пороге, прижавшись к двери. Надо пройти в квартиру и убедиться, что опасности нет. Одной, без Ирины, пройти, потому что убедить-то нужно именно себя.
Странно, что ее так долго нет. Конспираторша чертова! Могла бы уже и появиться.
Хорошо, что ее нет, надо одной, самой.
Толкнуть стеклянные створки двери и войти в гостиную.
Может, лучше для начала в спальню? Посмотреть, что там с фотографией?
Нет, нет, в гостиную, именно в гостиную – самую страшную комнату.
Совсем не страшную, обычную комнату. Комнату для приема гостей, обычных, не страшных гостей. Там портрет остался незаконченный, уродливый, неудавшийся портрет – сублимация собственных страхов. Нет, борьба с собственными страхами. Нужно убрать его до прихода Ирины, спрятать. Забросить на шкаф. И поторопиться, а то Ирина вот-вот придет.
Аня подбежала к порогу гостиной и широко распахнула дверь, сразу обе створки. Сделав шаг, застыла на месте. У окна, возле мольберта с недописанным портретом, стояла женщина.
Окно переломилось надвое и поползло в сторону, мольберт переломился надвое и пополз в сторону, женщина переломилась надвое и… обернулась.
– Вы?! Так это вы?! Господи, как вы меня… Здравствуйте, Раиса Михайловна. – Аня попыталась улыбнуться.
– Добрый вечер. Все-таки портреты тебе совсем не удаются. – Раиса Михайловна кивнула на мольберт. – Даже удивительно, до чего не удаются. – Она в задумчивости покачала головой. – Должны же были вас чему-то научить в этом художественном лицее.
– Я давно не рисовала и вот решила попробовать, вспомнить. Так, просто. Но это неважно, вы…
– Неважно, ты права, совсем неважно, – насмешливо произнесла Раиса Михайловна и снова скосила взгляд на портрет. – Кирилл просил за тобой присматривать.
– Кирилл просил? – Только этого для полного счастья не хватало. – Зачем, я неплохо справляюсь сама. То есть, я хотела