Но запах остался. Страшный запах, запах странных духов, для Ани странных. Он смешался с другим запахом. Который бывает, когда…
Аня приблизилась к лежащему телу и присела над ним на корточки.
Что же делать? Что нужно делать, когда…
Попытаться нащупать пульс? На запястье. Нет, лучше на шее. Разорвать на груди одежду для облегчения дыхания? Уложить поудобнее, наложить шину, наложить жгут?..
Нет и нет. Очертить мелом тело. Ни к чему не притрагиваться. Положить в красный ящик, увезти за город, где голое поле и нет ориентиров, закопать, завалить венками, придавить тяжелым памятником, а потом рисовать, рисовать мертвый призрак на светлом ковре.
Как тогда. Как когда…
В углу, у балконной двери, послышался вздох. Аня вздрогнула и подняла голову. Штора качнулась.
Сквозняк, просто сквозняк. Но надо отсюда…
Аня вскочила на ноги и, не отрывая взгляда от шторы, попятилась к двери.
Нужно просто уйти отсюда, просто убежать. И все будет хорошо, все будет как надо, все будет… Только вот тень там, за… Силуэт…
Штора отлетела в сторону. Тень, силуэт проявились в… Гость-убийца? Бегун? Он вернулся, вернулся, он не мог не вернуться. В серой куртке и джинсах вернулся, решив, вероятно, что она, Аня, не стоит парадной торжественности выходного костюма.
В серой куртке и джинсах – заурядный дворовый призрак. Только вот пистолет…
Он старуху убил, а теперь…
Лицо, как свет дневной лампы, дрожащий и призрачный, а губы красные и опухшие, как будто он долго и страстно целовался.
Целовался со смертью.
Пистолет прочертил черную дугу в воздухе и замер – готов к исполнению.
Просто бежать, просто бежать.
Шаг. Вот уже и дверь. Просто бежать, просто… Не та дверь, эта стеклянная, а нужна входная.
Грохот страшный. Смерть?
Мимо.
Мимо смерти, мимо проскочили. Потому что успела в коридор выскочить и дверью прикрыться. Ненадежной, стеклянной – но смерть мимо смерти…
Только дыра в стекле. И он в ней виден.
Бежать, просто бежать. Просто… Вытолкнуть криком страх. Крик – спасение, крик…
– Тише, тише. Замолчи!
Рука из дыры протянулась. Рука с пистолетом.
Крик – спасение. Вытолкнуть страх. Криком.
– Да заткнись, идиотка!
Дверь стеклянная с дырой покачнулась – вот и он в коридоре. Снова черная дуга пистолета. Грохот?
Нет. Лицо исказилось злостью, лицо исказилось страхом.
Патроны кончились? Я понял, Сара, патронов у них тоже нет. Петька, Петька, патроны кончились. Каждый патрон на вес золота. Будь у нас лишний патрон. Жалко патрон тратить на эту гадину.
Криком вытолкнуть страх.
– Замолчи! Я не слышу. Там, на лестнице… Так и есть. Ты убила, убила! Ты…
Дверь – спасение. Вот она, дверь.
Аня бросилась к двери, но от ужаса совсем потерялась и не сообразила, в какую сторону она открывается, навалилась спиной на дверь, заблокировав выход.
– Помогите! Помогите!
Дверь с невероятной силой ударила ее, опрокинула на пол. Какие-то люди, много, много людей ворвались в квартиру.
Топот, грохот и крик. Чей-то дикий крик. Чьи-то руки обхватили ее тело. Она хотела вырваться, но сил не было. Топот, грохот и крик растворила темнота.
Темнота длилась недолго, но декорации успели совершенно перемениться. Темнота – просто занавес в театре, для того чтобы подготовить сцену к следующему акту, для того чтобы дать героям переосмыслить события. А переосмыслить их давно пора, потому что… Во всем виноват тот, кто притворялся невинным. Так всегда и бывает.
– …а минут пять назад, нет, уже десять прошло, новый выстрел. Мы, как первый выстрел услышали, сразу вам звонить, в милицию. Мы ремонт на четвертом делаем. Халтура хорошая подвернулась – че ж отказываться, правильно? Хозяйка-то в Греции. Удобно, не стоит над душой, режим свободный. В офисе, там нет, там строго – с восьми вечера до восьми утра. А здесь… Это мы в офисе с восьми вечера до восьми утра работаем, каждый день, а в выходные по двадцать четыре часа вкалываем…
– Хорошо. Ближе к сути. Вы услышали выстрел…
– Ну. Я сразу понял, стреляют. Федя еще сомневался. Говорит, может, упало что. А я ему: дурак, ментам звонить надо. Может, кого пришили. Я и позвонил. Сначала меня и слушать не хотели, говорят, мол, пойди, мужик, опохмелись. Минут десять собачились по телефону. Я так тогда и не понял, приедете или забьете. Хотел сам пойти посмотреть, чего там. Да Федя отговорил. Ну правильно, приди так, и неизвестно, на что нарвешься. А минут через двадцать, может больше, снова выстрел. Ну тут смотрю, «газик» въезжает во двор. Ладно, думаю, разберетесь.
– Разберемся. Вы знаете эту девушку?
– Заходила однажды, мы ремонт на четвертом делаем, халтура подвернулась…
– Зачем она к вам заходила?
– Да я не понял. Кого-то искала. Я не понял. Объяснил, что здесь ремонт, ну она и ушла. Федя еще сказал тогда: классная девчонка, лучше бы мы в ее квартире ремонт делали, и она проверять бы ходила, как идут дела. Наша хозяйка-то совсем не такая, ну да нет ее – нам лафа, над душой не стоит, когда хочешь, приходи, когда хочешь, уходи. Ключи оставила и укатила. Так кто стрелял-то?
– Пытаемся выяснить. Вот девушка придет в себя и нам все расскажет.
Пора подавать признаки жизни. Обморок давно прошел. Странно, что ее не приводят в чувство. Могли бы для приличия брызнуть в лицо водой. А то бросили, и дела нет.
Нет, не бросили, положили. На чем-то она лежит, удобно лежит. На чем? Где вообще разворачивается действие следующего акта?
Аня открыла глаза. Библиотека. Ощупала поверхность под собой. Лежит она на диване в библиотеке. За маленьким столиком, неудобно скорчившись в кресле, расположился незнакомый мужчина и что-то пишет – вероятно, милиционер. Два других приютились вместе в другом кресле, знакомые туповатые лица – вероятно, строители. А над ними возвышается совсем молодой парень – он-то кто? Вероятно, помощник того, что за столом, они чем-то похожи… Выражением лица, значимостью в выражении лиц.
Старуха оказалась реальной. Еще какой реальной, напрасно Ирина не верила. Ведь невозможно убить чужую галлюцинацию. И призрак убить невозможно. Значит, с ума она не сошла, как пыталась убедить ее Ирина.
А убийцу опять не нашли, раз не знают, кто стрелял. Успел скрыться, как тогда, когда Наташечку убил.
Нет, скрыться он вряд ли успел. Наверное, притаился за шторой в гостиной. Надо сказать им.
Пора подавать признаки жизни, пора показать им, что обморок кончился, пора рассказать про штору в гостиной.
Она приподнялась на диване.
Мужчина за столом перестал писать и с любопытством уставился на Аню. Помощник за креслом тоже уставился. И строители уставились. Один из них, который тогда объяснял про ремонт, почему-то улыбнулся и подмигнул ей.
– Вот и наша девушка очухалась, – сказал он весело.
– Старший следователь Булатович Алексей Федорович, – представился мужчина за столом.
Булатович? Ну надо же! Как же он здесь оказался, именно он? Ирина его вызвала, что ли? Значит, и она здесь?
– Как вы себя чувствуете?
– Вас Ирина вызвала, да?
– Ирина? Кто такая Ирина?
– Моя подруга. То есть скорее подруга моего мужа, то есть… Они вместе работают в «Криминальном городе». Она здесь? Это она вас вызвала?
– Нет, не она. Вы знаете этих людей? – Булатович кивнул на строителей.
– Нет, не знаю. То есть лично не знаю, они строители, кажется. То есть точно строители. Я их видела в той квартире, на четвертом этаже. Да, да, в той самой квартире, где… Вы должны ее обыскать, странная квартира. – Аня засмеялась. – Квартира-перевертыш. Эта женщина, эта старуха, которая в гостиной, в ней живет. А строители об этом ничего не знают. Представляете? Разве так бывает? Вы проверьте, проверьте эту квартиру. Это я вам звонила, помните? Старуха меня пугала, специально зачем-то пугала, под привидение косила, под мою бабушку, которая десять лет назад умерла. А он взял и убил ее. И меня хотел убить, он ведь стрелял в меня, стрелял, я дверью прикрылась, он и промахнулся. А теперь прячется за шторой в гостиной. Я так думаю. Больше-то ему прятаться негде. Хотя… Но прежде всего проверьте за шторой. – Аня вскочила с дивана. – Пойдемте, я покажу, в гостиной…
– Подождите, подождите. – Алексей Федорович взял Аню за плечи и мягко, но настойчиво усадил на диван. – Туда пока нельзя, там эксперты работают.
– Эксперты? Это которые мелом тело очерчивают и отпечатки снимают? Значит, она мертва? Умерла-таки? А я не могла определить. Пульс не решилась проверить. Он и меня хотел убить. Он за шторой прятался. – Аня опять рассмеялась.
– Успокойтесь, пожалуйста. – Алексей Федорович сел рядом с ней на диван. – Я понимаю, шок, но возьмите себя в руки, успокойтесь и расскажите все связно. Что произошло?
– Связно. Хорошо. Я постараюсь. – Аня сжала ладони, прикрыла на секунду глаза и задумалась. – Связно! Связно трудно. Связно, не знаю, может быть, и не получится.
– Я вам помогу, а пока… Вы сказали, что в вас кто-то стрелял. Посмотрите внимательно на этих людей. – Он опять кивнул на строителей. – Это не один из них?
– Ну что вы! Они просто строители. А он…
– В таком случае, Дима, уведи этих деятелей на кухню, оформи протокол. Да, подписку не забудь взять.
Дима-помощник и строители ушли. Булатович поднялся, прошелся по комнате, взял какую-то бумагу со стола, повертел ее в руках, положил, снова сел рядом с Аней на диван.
– Значит, вы говорите, это не один из них?
– Нет, конечно.
– Кто же тогда? Вы не знаете?
– Он, убийца. Маньяк, вероятно. Он Наташечку убил. Да, я думаю, что это именно он и убил.
– Какую Наташечку?
– Мне старуха рассказывала, та женщина, которая теперь на ковре в гостиной. Рассказывала… Здесь жили Семеновы, в этой квартире, до нас. И еще в соседней, вероятно. Старуха говорила, что они занимали весь верхний этаж, Семеновы. Наташечка – это их дочка. Она на меня ужасно похожа. Потому он и меня хотел убить. А старуху он, наверное, убил по ошибке.