– Умница. Пойдем. Обопрись на меня, здесь уже можно. Другой рукой придерживайся за стенку. Вот так.
Ступеньки. Цель близко. Цель – деревянная дверь. Два пролета осталось. В таких домах в пролете обычно шестнадцать ступенек, значит, всего тридцать две.
Цель, деревянная дверь, достигнута.
Цель, деревянная дверь, открылась.
– Молодец, Анечка, ты справилась. Теперь можешь расслабиться. Хочешь попить, покурить? Ничего не хочешь? Тогда вот сюда заходи. Это то, чего ты так давно желала, – покой, полный покой. Ложись. Вытяни ноги, они очень устали, и руки устали, и глаза устали, они закрываются сами собой, веки отяжелели.
Покой, блаженный, долгожданный покой, наконец настал. Только мешал свет. Но вот потух и он. И звуки заглохли, давая больному, усталому мозгу отдых.
Глава 3
Территория больницы была огромной и страшно запущенной. Старые, разросшиеся в хаотическом беспорядке деревья и кустарники создавали гнетущий полумрак и погребную сырость. Асфальтированные дорожки потрескались, сквозь образовавшиеся проломы пробивалась трава. Часть отживших свой век зданий были полуразрушены, от других остались лишь остовы.
Булатович переходил от корпуса к корпусу, присматриваясь к табличкам с номерами, и никак не мог отыскать нужное отделение. Следом за первым шло почему-то шестое, а рядом с пятым располагалось семнадцатое. Где было девятое – совершенно неизвестно. Спросить у кого-нибудь, что ли? Он огляделся. Людей в парке было немного. Женщины в синих халатах и мужчины в каких-то кацавейках сидели на скамейках или бродили по растрескавшимся дорожкам парка, некоторые поедали что-то из кульков – родственники пришли навестить и принесли передачи.
Надо было и ему что-нибудь захватить, неудобно с пустыми руками приходить к человеку в больницу. Не догадался. Впрочем, он, Булатович, лицо официальное и пришел разговаривать с подозреваемой в убийстве. Так что какие-нибудь там яблоки или апельсины выглядели бы в данном случае неуместно.
– Голова пробита, все стены забрызганы кровью. Страшная картина, говорят, – услышал он вдруг за спиной.
– Да нет же, нет. Ее задушили.
Булатович обернулся. Две женщины, жестикулируя и странно выпучивая глаза, рассказывали какие-то сумасшедшие страсти. Больные, безумные женщины. Где же все-таки девятое отделение? Интересно, у них спросить можно или они совсем ненормальные?
– Извините, – немного подумав, обратился к женщинам Алексей. Они настороженно замерли. – Вы не подскажете, где здесь девятое отделение, а то я что-то запутался в вашей топографии.
– Девятое? Так ведь это именно там, – всплеснула одна из них руками и еще больше выпучила глаза.
– Вы из милиции или родственник? – задала нелепый вопрос другая.
– Родственник, – решил расположить к себе женщин Булатович.
– Ну тогда вас не пустят. Там… А и черт с тобой, – внезапно рассердилась отчего-то женщина. – Иди по этой дорожке, за тем корпусом завернешь и опять по дорожке. Там и будет девятое. Привязался!
Булатович поспешил ретироваться. Кто ее знает, эту раздражительную больную, еще кинется, не станешь же с ней драться. Он двинулся в указанном направлении.
…У девятого корпуса собралась толпа. Три машины – милицейский «газик», «Скорая» (она-то здесь зачем, кругом и так врачи, больница все-таки) и синий «микрик», именуемый в народе труповозкой, стояли бок о бок у самых ступенек отделения.
Булатович ринулся сквозь толпу.
На него зашикали, словно в театре на недисциплинированного зрителя, который вдруг встает посреди спектакля, проходит по рядам, наступает на ноги, загораживает сцену и вообще мешает представлению. Пробраться к крыльцу ему не удалось. Но тут дверь распахнулась. Два санитара вынесли носилки, закрытые наглухо белой простыней.
«Голова пробита, все стены забрызганы кровью. – Да нет же, ее задушили». Значит, правда, значит, убийство, новое убийство. Кто кого на сей раз? Анечка Соболева, будучи не в себе, нашла свою новую жертву или некто другой, будучи не в себе, нашел свою новую жертву – Анечку Соболеву? Или, может, эти носилки к нему, Булатовичу, не имеют отношения? К его проклятому делу не имеют отношения?
Капитан, чужой, незнакомый, с усталым, безразличным лицом, вышедший следом за санитарами, помахал рукой. Из «газика» выскочил молодой незнакомый опер, подбежал к капитану.
К ним, к ним, к этим чужим ребятам, имеет отношение это убийство, а совсем не к нему. Ну и что, что девятое отделение, в котором Аня лежит, разве не бывает таких совпадений?
Булатович шагнул к носилкам.
– Какого черта! – оскалился капитан, показывая ряд крепких, пожелтевших от неумеренного курения зубов, таких же, впрочем, как у него, Булатовича. – Куда ты прешь? Цирк тут тебе, что ли?
– Старший следователь майор Булатович. – Алексей протянул корочки.
Санитары замешкались, не зная, продолжать ли свой путь. Носилки качнулись. Безличное мертвое под простыней чуть съехало. Санитары поудобнее перехватили носилки, и это безличное мертвое вернулось на место. Капитан, матернувшись про себя, выдавил улыбку, извинился перед Булатовичем.
– Капитан Яцек, отделение милиции Ровенского района, – представился он.
– Убийство? – Алексей приподнял край простыни. Нет, не она это, не она, не Аня Соболева. Слава богу, не она. Разве только смерть, наложив свою пятерню, так изменила лицо? Нет, все равно не она. – Задушена?
– Да, убийство, задушена. Журбина Светлана Николаевна, медсестра.
– Когда это произошло?
– Часа три назад.
– Я не понял, – один из санитаров обиженно засопел, – мы здесь до вечера стоять будем? Тяжело ведь.
– Идите. – Булатович кивком отпустил санитаров, отошел в сторону, закурил сигарету. Носилки поплыли к синему «микрику». – Что известно по убийству?
– Журбину нашли мертвой в палате. Никто ни из больных, ни из персонала ничего не видел и не слышал. Палата эта отдельная, на одну больную, которая в тот момент отсутствовала.
– То есть подозреваемых у вас нет и дело тухляк?
– Отчего же? Совсем напротив. – Яцек довольно рассмеялся. – Эта отсутствующая, Анна Соболева, ее и пришила. Скорее всего.
– Соболева?
– Ну да. К ней пришла ее знакомая.
– Ирина Самсонова?
– Вы в курсе?
– Соболева проходит по моему делу. Как свидетель. А в общем… Темная история.
– Сочувствую. – Яцек усмехнулся. – Ну вот. Ирина взяла ее на прогулку. Соболева попросила покурить, а у той сигарет не оказалось. Ирина отошла к киоску, а когда вернулась, Соболевой на скамейке, где она ее оставила, не было. Ей бы сразу в отделение пойти, а она искать ее стала по парку. В этот момент как раз и произошло убийство.
– Где Соболева сейчас?
– Сбежала. Задушила медсестру Журбину и тихонечко скрылась.
– То есть как скрылась? Вы территорию больницы проверили?
– Конечно, проверили. Ее нигде нет. Да отсюда сбежать ничего не стоит, охрана только у центрального входа. Давно она в городе. В розыск объявлять будем. Найдем, куда она денется. Соболева же в больничном халате ушла, теперь она, как бельмо на глазу, заметна. А вообще порядки у них тут, в психушке, – полное безобразие. С сумасшедшими дело имеют, и никаких мер предосторожности. Их взаперти держать надо, а не на прогулки фактически без контроля выпускать. Сами виноваты, а нам головная боль. Я и то удивляюсь, как пациенты их всех не передушили. Говорят, первый случай. У них в отделении, видите ли, только легкие больные и потому режим свободный, а в других якобы не так. Уверен, везде такое же разгильдяйство.
– А где Самсонова?
– Да ушла уже, наверное, мы с ней закончили. Мы со всеми уже закончили, дело-то ясное. Осталось только Соболеву найти как можно скорее, пока она еще кого-нибудь не убила. Ладно, майор, бывай.
– Подождите, – Булатович остановил капитана. – Протокол разрешите посмотреть.
– Смотрите. – Яцек протянул ему папку. – Только побыстрее.
Алексей пробежал глазами протокол опроса свидетелей, просмотрел описание места убийства. Дело действительно было ясное и никаких сомнений в виновности Ани Соболевой не вызывало. И в этом отчасти виноват был он, следователь Булатович. Если бы с самого начала он принял требуемые меры в отношении Ани, этого нового убийства бы не было. Версии строил, конкурентов и недругов Кирилла Соболева выискивал, бродил по знакомым и родственникам, а все, что нужно было сделать, – это немедленно изолировать его сумасшедшую жену, распоряжения соответствующие персоналу больницы дать, охрану приставить.
– Спасибо. – Он вернул папку капитану. – У меня к вам просьба: если Соболева найдется, позвоните сразу же по этим телефонам. – Булатович дал Яцеку визитку.
– Не вопрос. – Яцек сунул визитку в карман и наверняка о ней тут же забыл, повернулся и пошел к милицейскому «газику». Конечно, не позвонит, была забота. Булатович проводил его взглядом и поднялся по ступенькам в отделение. Открыл дверь и тут же нос к носу столкнулся с Ириной.
– Алексей Федорович! Как хорошо. А я хотела вам звонить. Вы знаете, что произошло?
– Знаю. Я тоже рад, что застал вас.
– Пойдемте отсюда, присядем куда-нибудь. Я должна рассказать вам… Я им уже все рассказала, но… У них одна версия, что это Аня убила, они и слушать ни о чем другом не хотят, вы должны ей помочь, Алексей Федорович.
– А у вас есть другая версия?
– Это какое-то недоразумение. Не могла Аня убить.
– Недоразумение? В прошлый раз вы тоже говорили…
– Я не знаю, но Аня… Я вам сейчас все расскажу, Аня не могла…
Они отошли от корпуса и сели на скамейку.
– Видите ли, как дело было… Я бросаю курить. Стараюсь не покупать сигареты. Вот и Ане забыла купить, когда в больницу собиралась. Сок, минералку, фрукты приготовила, а про сигареты забыла. Ведь понимаю же, что все равно не смогу бросить, а уже третий раз такую попытку себе устраиваю. – Ирина достала из пакета пачку «Ротманса». Хотела распечатать, но руки не слушались, целлофан никак не срыв