ался.
– Да не нервничайте вы так. – Булатович отобрал у нее пачку, открыл, помог прикурить.
– Спасибо. – Ирина жадно затянулась. – Анечка так курить хотела, прямо вся затряслась, когда узнала, что у меня нет сигарет. Здесь киоск недалеко, на территории. Я и ходила-то минут десять, не больше, а когда вернулась… – Черт! – Ирина в раздражении отшвырнула недокуренную сигарету и тут же взяла новую. Булатович услужливо щелкнул зажигалкой. – Нет, никогда я не смогу справиться с этой привычкой, нечего и мучить себя. – Она нервно рассмеялась. – Ну кто мог подумать, что Аня сбежит. Она и шла еле-еле, как в тумане. Совсем слабенькая стала от всех этих лекарств.
– Слабенькая? – Булатович усмехнулся.
– Да, слабенькая. Я знаю, о чем вы подумали, но в том-то и дело, что Аня была совсем слабенькая и какая-то сонная, с трудом шла, с трудом говорила, мне даже казалось, что она плохо понимает, где находится, и меня узнает только как бы наполовину. В таком состоянии убить Аня никак не могла. Прокрасться в палату, убить и незаметно уйти – для этого же какая хитрость и ловкость нужны. А Аня в тот момент была совершенно неспособна ни на хитрость, ни на ловкость. Не понимаю, как вообще ей сил хватило со скамейки встать и куда-то уйти.
– Может, как раз и хитрила, что сил нет? Вы такую мысль не допускаете?
– Да видно же было, что она в самом деле очень слаба, так нельзя притвориться. Ну разве что какая-нибудь гениальная актриса смогла бы сыграть, а Аня… И потом, зачем ей было убивать медсестру? Смысл какой? Насчет старухи я еще могу допустить, та ее пугала и все такое. А тут зачем? Эта Светлана – очень милая женщина.
– Вы ее знали? – Булатович придвинулся к Ирине. – Интересно, очень интересно.
– Ничего интересного. Просто я попросила Светлану ухаживать за Аней. Мне сказали, что она оказывает подобные услуги за весьма умеренную плату. Я не хотела, чтобы Аню в общую палату положили, договорилась с главврачом об отдельной. Он мне тогда Светлану Журбину порекомендовал. Вот и все. Я с ней поговорила, она мне понравилась.
– Что ж, очень гуманно с вашей стороны. – Алексей насмешливо посмотрел на Ирину.
– Бросьте, любой бы на моем месте так поступил. Анечка ведь одна осталась в беде. Кирилл уехал, а…
– Кстати, вы точно знаете, что он уехал?
– То есть как? Что вы имеете в виду? – Ирина вопросительно уставилась на него. – Ну конечно, уехал. Я же вам говорила, да и, думаю, не только я одна говорила. Все знают, что Кирилл улетел в Америку.
– Ну хорошо. Но ведь у Ани, кажется, еще свекровь имеется, так что в беде она не одна осталась, мать мужа – это все-таки…
– Раиса Михайловна, – перебила его Ирина, – прекрасный человек, но, к сожалению…
– Недолюбливает Анечку? – закончил за нее Булатович.
– Нет, я не то имела в виду. Раиса Михайловна – очень занятой человек, она могла просто выпустить из головы. Да и… В конце концов, не все ли равно, кто об Анечке позаботился?
– В общем, конечно.
– А почему вы про Кирилла спросили?
– Да так, к слову пришлось.
– А-а. – Ирина вытащила из пачки третью сигарету. – Аня не могла убить Светлану, – убежденно проговорила она. – Это какое-то недоразумение.
– Недоразумение? Интересно вы выразились. Но дело не в этом. Факты, как говорится, – вещь упрямая. А что у нас получается? Вы оставляете Аню на скамейке в парке на целых десять минут, а может быть, и больше. Возвращаетесь и ее не находите. Тем временем в отделении, в палате, где лежит Аня, в отдельной палате, заметьте, происходит убийство – убийство человека, которому поручили ухаживать за нашей Анечкой, не за кем-то другим, опять же заметьте. Аня бесследно исчезает из больницы. Территорию прошерстили вдоль и поперек, но ее нигде нет.
– Да здесь она где-то, я уверена. Забилась в какую-нибудь щель, в подвал забрела и уснула. Территория огромная, столько здесь всяких местечек укромных, все проверить вряд ли возможно.
– Я переговорю с главврачом и охраной, они еще раз все проверят. Но если Соболева не здесь, давайте вместе подумаем, где она может быть. Оставим пока вопрос открытым: убила она или нет, но…
– Аня не убивала Светлану, это абсурд.
– Да все ее поведение абсурдно, как вы не понимаете? У сумасшедших своя логика – сумасшедшая, абсурдная с точки зрения здравого смысла. Но этот вопрос, я еще раз говорю, давайте пока оставим. Сейчас наша задача как можно скорее найти Аню. Так вот, если все же с территории больницы она ушла, то куда могла податься?
– Не знаю. Меня об этом уже спрашивали, капитан Яцек, вы его знаете?
– Имел удовольствие сегодня познакомиться.
– Мне он не понравился, грубый, хамоватый тип. Да что там, просто быдло. А до Анечки ему дела нет. Все причитал, что вот в воскресенье приходится заниматься поиском сумасшедшей убийцы, на меня наорал, на Елену Петровну, это Анин лечащий врач… Я не знаю, куда могла Аня направиться. Домой? Но у нее ключа от квартиры нет, он у вас, ее ключ. И денег на дорогу до города нет. Впрочем, могла пешком пойти, здесь километров пять, не больше, до ближайшей троллейбусной остановки, а на троллейбусе зайцем. Хотя в больничном халате… Ее давно бы остановили и назад в клинику привезли. Нет, здесь она где-то.
– Ну хорошо, а еще куда могла Соболева пойти? Если не домой?
– В принципе, ко мне могла. К Раисе Михайловне вряд ли. На старую квартиру, где раньше с родителями жила, забывшись, могла поехать или на их с Кириллом старую. А больше никуда, пожалуй. Да нет, я не представляю, как вообще она может до города добраться. Анечка в таком состоянии была. Господи, это я во всем виновата, не надо было мне ее оставлять.
– Сделаем так. – Булатович на минуту задумался. – Вы сейчас поедете домой. Я вызову вам такси, и вы сразу же поедете. Очень вероятно, что Аня к вам направилась, все-таки, получается, на сегодняшний момент вы самый близкий для нее человек из оставшихся в городе. – Алексей внимательно посмотрел на Ирину. – Так ведь? – Ирина кивнула. – Если Аня у вас, ну там во дворе на скамейке сидит или под дверью мается, не показывайте виду, что что-то не так, проведите ее в квартиру, успокойте и срочно звоните ее лечащему врачу. У вас есть ее телефон?
– Есть.
– Прекрасно. Будьте очень осторожны. Она очень опасна, хоть вы этого не хотите понять.
– Аня…
– Очень опасна, – с нажимом повторил Алексей. – Я сам вам перезвоню через час. Нет, даже раньше, минут за сорок вы доберетесь. Никуда не заходите, там в магазин или…
– Ну что вы, конечно. Я же понимаю.
– И прошу вас, будьте предельно осторожны.
– Буду, не беспокойтесь. – Ирина затушила сигарету и поднялась. – Пойдемте.
– Пойдемте, я вызову вам такси. – Булатович тоже поднялся. – Мне нужно еще с врачами поговорить и с охраной. С час я здесь пробуду. А потом к Соболевой домой съезжу. Яцековские ребята наверняка проедутся по всем этим адресам, но все же на всякий случай и я попытаю счастья. – Он зло рассмеялся. – Вдруг именно мне повезет. Ну и охрану поставлю из своих, если те не догадались.
Они дошли до корпуса девятого отделения. Машины – «Скорая», милицейская и синий печальный «микрик» – уже уехали, любопытствующие разошлись по своим делам.
Глава 4
Темнота и тишина. Тишина и темнота. Полная темнота и полная тишина. Комната заполнилась до отказа тишиной и темнотой, ей, Ане, просто не осталось места. Темно и нечем дышать. Темнота хлынула в легкие, тишина заполонила голову, сдавила мозг. Голова вот-вот лопнет, а тело взорвется темнотой.
Черная, черная, черная. Глухая, глухая, глухая.
Так, наверное, чувствовала бы себя ее слепая бабушка, если бы вдруг оглохла.
Так, наверное, чувствовала себя ее слепая бабушка в могиле.
Потому и вырвалась наружу. Потому и поселилась у них в доме.
Она, Аня, прогнала ее тогда своими рисунками. Жестокая девочка! Но она же не знала, что черная глухая темнота, черная глухая тишина – это так страшно.
Тишина и темнота. Бабушка вырвалась, сумела вырваться. Нашла ориентиры в голом поле кладбища и смогла добраться до дома.
Темнота и тишина. Она тоже сможет спастись. Нужно просто встать и открыть окно или дверь и выпустить часть темноты и тишины наружу.
Встать…
Но встать невозможно, невозможно даже пошевелиться.
… Темнота и тишина. Тишина и темнота. Она заснула? Да, вероятно. Нет, спать нельзя, надо что-то делать. Потому что уже и сейчас дышать совершенно нечем. Надо встать и открыть дверь или окно.
Не получается встать – темнота пригвоздила к кровати.
А если позвать Светлану, медсестру-машинистку? Она должна быть неподалеку, с ней договорились. Может, даже спит в этой же комнате, сидя за столом, положив голову на свою машинку.
Крикнуть? Вытолкнуть криком темноту из легких?
Нет, невозможно.
… Темнота и тишина. Тишина и темнота. Утро никогда не наступит. Ночь заполонила все пространство, для других времен суток просто не осталось места.
Свет зажечь и победить ночь.
Да, нужно встать, зажечь свет – разбить темноту, разбить тишину звуками жизни: заскрипеть половицей, зашаркать ногами в бесформенных тапках, щелчком выключателя победить ужас ночи.
Встать, зажечь свет. И тогда найдется дверь, найдется окно, найдется Светлана.
Нет, невозможно.
Возможно, возможно. Напрячь все силы, рывком поднять тело. Темнота пригвоздила намертво, но если рывком…
Вот и все. Как просто! Сесть оказалось на удивление просто, значит, проделать и другие операции – спуститься с кровати на пол и найти выключатель – не составит труда. Там, под панцирной сеткой больничной койки, в хлорно-линолеумном сумраке (впрочем, о сумраке сейчас не может идти речи, сумрак победила темнота), ну все равно… Там, под кроватью, в хлорно-линолеумной темноте, стоят тапки – разжиревшие таксы-близняшки. Спустить ноги, нашарить тапки и…
Какая необъятная кровать, никак не кончается, никак не находится край. Что же это такое?
Не больничная узкая койка, ясно. Необъятный полигон одинокого, обескириллиного сна, а вернее, бессонницы, в ее спальне? Неужели она опять дома, у себя дома? Сумела вырваться из палаты с машинкой, как бабушка ее слепая из могилы?