Итак, мы живем вместе, в одной квартире, ходим на работу в одну редакцию, вместе ездим в больницу, вместе скорбим и радуемся. Раиса Михайловна в восторге и очень даже способствует нашему соединению навек. Анечку ей тоже немного жалко, не крокодилица же ее свекровь в самом деле, но что поделаешь, от судьбы не уйдешь, и, видно, так богу угодно.
Проходит какое-то время, и тут приключается новая беда. В далеком городе Ганновере гибнут Анечкины родители (автокатастрофа, утечка газа, ну или что-нибудь в этом роде). Аня – единственная богатая наследница, все состояние Гартнеров отходит к ней. Но до богатств ей нет никакого дела, этого она и осознать-то не в состоянии, зато понимает, что мамочки с папочкой больше нет, сие известие окончательно подрывает и без того больное здоровье, она не выдерживает и вскоре соединяется с горячо любимыми родителями на небесах. Не сама, конечно, ей помогают все те же подкупленные врачи, но объяснение ее внезапной смерти вполне правдоподобное.
Скорбь, вопли и новые сопли. Однако наследником теперь становится Кирилл, что его несколько в этой трагедии утешает. Ну, конечно, и я утешаю во всю мощь, стараюсь как могу, жилы рву, что в конечном итоге вознаграждается сторицей – сняв траур, по прошествии приличествующего срока Кирилл облачается в свадебный костюм и ведет меня, подругу дней своих суровых, в загс. Акт второй отыгран.
Акт третий – смерть Кирилла – должен был наступить через год-полтора после смерти Ани. А все это время я должна была изображать безумную любовь к своему мужу. На все от начала до конца, по плану Антона, должно было уйти три – три с половиной года.
– Далекоидущий план, ничего не скажешь. – Булатович то ли хмыкнул, то ли как-то всхлипнул.
– Да, Антон очень целеустремленный человек, и торопиться нам было некуда.
– А он не боялся, что вы действительно полюбите Кирилла, не захотите от него избавляться, и тогда он-то останется не у дел?
– Не знаю, может, и боялся и как-нибудь подстраховался бы. Но Кирилла я полюбить не могла, уж слишком его ненавидела. И Антона разлюбить не могла, потому что… потому что не могла разлюбить.
А впрочем, я ведь тогда не воспринимала этот план как что-то реальное, так, мечты о прекрасном будущем. Да и неосуществимо все это было. И главным образом потому, что свести с ума Аню в присутствии Кирилла не представлялось возможным. Целыми днями он пропадал на работе, но ведь вечером-то домой приходил. Если бы Аня чего-то и испугалась, он сразу же принял бы меры. Это Антон верил, что рано или поздно благоприятный момент настанет.
И, представьте, момент настал.
Стремительно приближалось 20 июня – черный день для Кирилла, армагеддон для газеты «Криминальный город».
– А что так? Какие-то проблемы? – Булатович фальшиво улыбнулся. – Финансовые трудности? Кредит…
– Вы же все знаете, чего же спрашиваете? – Ирина нетерпеливо перебила его. – Это был последний срок для погашения кредита. В случае неуплаты все имущество, и редакционное и личное Кириллово, переходило в собственность банка.
Вот тут Соболев и показал, что он не только журналист хороший, но и финансист на уровне. Это было в начале апреля. Кирилл заехал ко мне домой, поздно вечером, без звонка, чего раньше никогда не делал. Я еще обрадовалась, что Антон не остался ночевать, не стоило им встречаться у меня. Прошел на кухню с кейсом. Я кофе ему предложила, он отказался, попросил чего-нибудь покрепче. Залпом выпил одну за другой две рюмки водки, с какой-то странной улыбкой похлопал рукой по кейсу и сказал: «Знаешь что у меня здесь, Ириш? Наше будущее, жизнь газеты». Расстегнул «молнию», откинул крышку – кейс оказался набит пачками долларов. «И кого ты убил? За кого сейчас такие грины платят?» – засмеялась я. А он так печально: «Кирилла Соболева, вот кого». Выпил еще водки и рассказал, как для того, чтобы выплатить долг и сохранить газету, запродался с потрохами и что эту неприлично большую кучу баксов ему вручил не менее неприличный субъект – криминальный авторитет Китаец, оплатив на год вперед разоблачительные статьи Соболева, которые уже со следующего номера начнут появляться в газете, про его, Китайца, конкурентов. Даже собственных журналистских расследований проводить не нужно, весь компромат на дом принесут. Так что, мол, с финансами у нас теперь полный порядок. Правда, независимой газеты «Криминальный город» у нас больше нет, как нет и независимого журналиста Кирилла Соболева, их место заняли продажная газетенка и продажный журналистишка, черный пиарщик.
Он еще долго восклицал, заламывал руки, материл наше паскудное время. А через час успокоился, сварил себе кофе и попросил меня забыть о его романтических воплях, философски заметив, что, в конечном счете, что сделано, то сделано. И приподнес мне неожиданный сюрприз. Оказывается, чтобы отмыть эти грязные, как он выразился, деньги, ему необходимо недели на три уехать в Германию к тестю. Где-то в середине мая. Но все в редакции должны быть уверены, что отправляется Соболев в какую-то суперважную командировку. Он взял с меня клятву, что я никогда никому не расскажу о том, что он продался Китайцу. Он потому в таком секрете и держит свою поездку в Германию. О том, что едет он отмывать деньги, знаю только я и отец Ани, ну и Антон, конечно. Даже мать Анина не знает, Кирилл с Эдвином встречаются на нейтральной территории, Соболев в Ганновере в гостинице живет. Он ужасно боится разглашения тайны, ужасно. Он мне звонил из Германии несколько раз и все спрашивал, не догадываются ли наши, где на самом деле он и почему, а главное, не догадывается ли его ненаглядная Анечка. Она ведь его провожать потащилась. Из-за этого ему пришлось на вашингтонский рейс зарегистрироваться и даже таможню пройти. И в «накопителе» какое-то время отсиживаться, выжидать, когда она уйдет. Потом Кирилл под каким-то предлогом оттуда вышел. В Германию он на машине поехал, за день до этого пригнал на аэропортовскую стоянку, предполагал такой вариант, что любимая женушка за ним увяжется. – Ирина усмехнулась. – Но все прошло гладко, Аня ни о чем не догадалась.
– Не проще ли было в Германию самолетом лететь?
– С такими деньгами?
– А, ну да.
– Фиктивное приглашение в Вашингтон сфабриковала ему я. Все почему-то сразу слепо поверили, что Кирилла действительно пригласили на эту мифическую конференцию, даже Раиса Михайловна купилась и ужасно гордилась сыном.
И вот мы с Антоном поняли: момент настал – либо сейчас, либо никогда. На подготовку у нас оставался месяц. Трех недель, что Кирилл будет отсутствовать в городе, хватит с гаком для осуществления первого пункта плана: доведение Ани до нервного срыва с последующей «психотерапией» в клинике. К его приезду мы бы представили вместо жены, здоровой и румяной, совершеннейшую безумицу.
Мы начали разрабатывать план запугивания. И, представьте, нам снова повезло. Моя проклятая рубрика «Отзовись» помогла. Пришла ко мне женщина с просьбой помочь ей разыскать сына через газету «Криминальный город». Там у нее какая-то темная история вышла, я не очень вникала: вроде она от него отказалась, когда мальчику было пять лет, у него что-то с головой, определила ребенка в интернат для психически неполноценных, а теперь вот, по прошествии двадцати с лишним лет, решила его найти, вспомнив, что все-таки как-никак кровь родная. От женщины за версту разило корыстью и перегаром. Понятно, где-то себе жила, о ребенке не вспоминая, а как старость подошла, вспомнила. Решила, наверное, что он так обрадуется встрече с матерью, что на полное довольствие ее тут же возьмет. На редкость неприятная и беспринципная особа, да еще и явно попивающая втихаря.
Это и была та самая Пегахина Клавдия Ивановна. Кстати, она на самом деле гораздо моложе, чем кажется, ей всего пятьдесят восемь.
Ну вот. Как только я ее увидела, почему-то сразу вспомнила Анечкин детский кошмар – ее слепую бабушку, которая умерла. Вспомнила и подумала, что лучшей кандидатуры на роль страшилки для нашей дурочки не найти. Бабульку из редакции потихоньку проводила и договорилась с ней встретиться у меня дома вечером, после работы. Дала денег, всего-то сотню, а она так обрадовалась! Чуть ли ноги целовать не кинулась. Корыстна до уродства, да нам-то это как раз и хорошо. Но, кстати сказать, сама никогда у меня денег не выпрашивала, дают – брала, а просить не просила. Единственное, что выклянчила, – духи. Довольно дорогие французские духи «Красное и черное», а главное, они редкие, я ей их еле нашла. Зачем ей они понадобились, ума не приложу. Да еще почему-то именно «Красное и черное». Говорила, что это ее любимые, и такие у нее когда-то во времена счастливой молодости были, а потом она всю жизнь мечтала о них.
Антон тем временем тоже подсуетился. Кирилл давно собирался квартиру поприличней купить, жили они с молодой женой в шестнадцатиэтажном бетонном гадюшнике, на окраине города, да все средств на новое жилье не хватало. Ну а тут, когда Китайцевы денежки прикатили, появилась возможность не только с долгами расплатиться, но и квартиру поменять. Антон и подыскал ему подходящую, в центре, в очень приличном доме, относительно дешево, потому как пока элитный домишко еще недозаселен, а значит, еще до конца элитным не стал: лифт не работает, вахтерши нет, и так далее. Нам такой очень подходил, особенно когда выяснилось, что на четвертом этаже, под соболевской квартирой, никто не живет, а строители работают по определенному графику, только днем, а ночью и в выходные ремонтируют офис. Антон ключи у них свистнул, запасную связку.
Конечно, Антон вроде как не должен был знать, что на Кирилла такой денежный дождь обрушился, но ведь он якобы и о проблемах до конца не знал, о том, что долг такой. Так что, когда квартиру эту он ему подыскал, никаких вопросов у того не возникло: обрадовался, что выгодно недвижимость приобрел, и все.
К моменту отъезда Соболева все у нас было подготовлено. По плану первый раз Клавдия Пегахина выступала в роли черной старухи за день до его отъезда в Америку, а вернее, в Германию, перед новосельем, чтобы Аня начала уже тогда нести бред – Кирилл потом вспомнил бы об этом, и у него никаких сомнений бы не было, что жена действительно сошла с ума: сам был свидетелем ее навязчивой идеи.