Досчитав до нуля, он щелкнул тумблерами, и пробойник загудел, набирая мощность. А в ясном небе безоблачного летнего дня засверкали молнии и мощно загремел гром. Но, на этот раз зеленые молнии били не хаотично — они ударяли точно в отражатели, создавая между ними мерцающую энергетическую завесу, участки которой, быстро соединяясь между корректорами-отражателями, образовывали ослепительно-яркий молниевый периметр сплошного разряда.
— Контур стабилен! — крикнул инженер Никольский, следя за показаниями на своем компьютере.
— Подаю максимальную мощность! — крикнул Штерн, щелкнув еще парой тумблеров на пробойнике.
Воздух внутри периметра задрожал, затем начал искриться. И вдруг произошла ослепительная зеленая вспышка. Когда свет погас, перед нами стояли ряды бараков, обнесенные колючей проволокой.
Но, вышек с охранниками не было. Весь периметр с охраной словно отрезало. Впрочем, так и было. Ведь все эти заборы из колючей проволоки с пулеметными вышками теперь охраняли в 1941 году лишь луговые травы, поскольку вся внутренняя территория лагеря переместилась к нам в каверну. Так что расчет позиционирования, произведенный Никольским на его компьютере, оказался на удивление очень точным.
— Получилось! — воскликнул Антон, радостно улыбаясь.
Но, его радость была преждевременной. Из большинства бараков, услышав грохот и увидев зеленые вспышки, выбегали люди — изможденные, в основном, военнопленные в изодранной грязной форме бойцов РККА с оторванными знаками различия. Но, из некоторых строений выходили заключенные в полосатых робах. Они озирались, не понимая, где оказались. То были, видимо, гражданские. Вдруг из одного барака, каменного, в отличие от других, деревянных, вышли несколько человек в гражданской одежде и с интеллигентными лицами. И мы сразу поняли, что это и были наши пленные ученые!
У одного из них, лет сорока и темноволосого, над левой бровью виднелся старый шрам.
— Коваль среди них… — проговорил Штерн.
— Внимание! — рявкнул Виктор в мегафон, стоя на трофейном броневике с нанесенными на бортах красной краской большими звездами поверх немецких крестов, который тут же выкатился на перемещенную лагерную территорию. — Люди из лагеря, построиться в шеренги и стоять на местах!
Но, тут раздались выстрелы. Один из заключенных, — здоровенный детина в робе, — рванулся в сторону, выхватил пистолет и попытался попасть в Виктора. Но, спецназовец вовремя пригнулся. И пули срикошетили от борта броневика.
— Это провокатор! Среди нас эсэсовцы… Они под видом зэков… — закричали освобожденные.
Тут из каменного барака застрочил пулемет. Причем, пулеметчик явно целил в спины ученых. Один из них сразу упал замертво, другой схватился за плечо. Но, Виктор среагировал вовремя. По его команде броневик рванул вперед, развернувшись бортом и отгородив спасенных ученых от пулеметного огня.
— Освобожденным лечь на землю! Огонь на поражение! — крикнул спецназовец в мегафон, пригибаясь под пулеметными очередями в открытом сверху кузове трофейного немецкого броневика на полугусеничном ходу.
И тут же с разных сторон застрочили пулеметы красноармейцев. Вскоре плотные пулеметные очереди скосили стрелявшего и еще двоих эсэсовцев. Остальные оставшиеся охранники и надсмотрщики предпочли добровольно сдаться красноармейцам, справедливо опасаясь, что иначе бывшие заключенные сами расправятся с ними на месте, что называется, без суда и следствия.
— Прекратить огонь! — скомандовал Виктор, когда скоротечный бой закончился.
Наступила тишина, в которой было слышно, как стонут раненые. Впрочем, санинструкторы быстро оказывали им помощь. А лейтенант госбезопасности Семенов сразу начал фильтрационные мероприятия, с помощью красноармейцев снова загоняя освобожденных заключенных в бараки до выяснения, так сказать. И только Виталий Коваль и другие уцелевшие ученые были отделены от других. Они поднялись от бронетранспортера, за которым легли по команде на землю, чтобы спрятаться от пуль во время короткого боя, и направились в нашу сторону, сопровождаемые автоматчиками из НКВД. Лицо у Коваля было бледным, но глаза горели.
— Юрий Васильевич… — он кашлянул. — Вы… живы?
— Жив, — холодно ответил инженер. — А ты, Виталий, как я посмотрю, сотрудничаешь с врагами.
Коваль сжал кулаки, проговорив:
— Немцы пытали меня! Они пригрозили казнить остальных коллег, если я не стану сотрудничать…
— Они просили помочь создать портал? — перебил Штерн.
— Нет! Про портал они точно не знали… — Коваль резко покачал головой. — Я… я вел их по ложному пути. Их резонаторы никогда не сработают. Я знал, что вы где-то здесь, что ваши эксперименты продолжаются… Я видел зеленые молнии в небе. И я ждал этого шанса! И потому я настроил эти резонаторы на вашу хроноволну таким образом, чтобы вы вышли на меня…
Штерн пристально посмотрел на него. Остальные спасенные из плена ученые молчали, понуро опустив головы. А Коваль вытащил из-за пазухи сверток, — испещренные формулами тетрадные листки. Потрясая этой пачкой бумаги в воздухе, он продолжал говорить сбивчиво, а глаза его, при этом, вращались, как у безумного:
— Вот! Здесь не истинные расчеты. Я специально их подменил! Ведь мы тут делали на складе только второстепенное оборудование… Нам не доверяли… Потому главное делали немецкие специалисты из Аненербе… Они построили свою установку пробоя… Они использовали мои расчеты и чертежи… И теперь… если немцы попробуют запустить пробой времени по этим данным, — их установка разрушится, а все, кто окажется возле нее погибнут! Потому немцы смогут переместиться всего один раз, но пути назад для них уже не будет!
— Хитро придумано, — пробормотал Штерн. — Но, как мы проверим, что ты не врешь?
— Проверите, — Коваль неожиданно горько усмехнулся. — Скоро сами увидите.
— Что все это значит? — нахмурился Никольский, который тоже подошел взглянуть на освобожденных ученых.
Но, ответ пришел оттуда, откуда не ждали. В небе над нами внезапно засверкали зеленые молнии и раздался грохот. Над пустым лугом, между перемещенной вчера казармой со складами и перемещенным сегодня концлагерем, воздух задрожал и исказился. А на лугу засветился ослепительный зеленый шар, состоящий из разрядов, похожий на огромную шаровую молнию.
— Что за черт⁈ — воскликнул Антон.
А потом раздался звук, будто гигантское зеркало треснуло. И из трещины в шаре хлынуло наружу зеленое сияние. Но, через доли секунды все погасло. А на лугу в выжженном круге травы находилось нечто необычное, какая-то искореженная металлическая конструкция, наполовину расплавленная. А рядом с ней лежали два обугленных тела в остатках формы СС и еще три обгорелых трупа в остатках гражданской одежды.
— Их установка… — прошептал Коваль. — Они попробовали запустить ее по моим «исправленным» схемам.
— Значит, ты говорил правду, Виталий, — наконец сказал Штерн.
Коваль улыбнулся безумной улыбкой, проговорив:
— Сказал… еще не всю, — он опустил глаза. — Эта установка изначально использует эффект пробоя по-иному. Основной портал образуется с помощью зеркального канала. И немцы уже отправили сюда группу через параллельный пробой. Через зеркальный, который вы называете паразитным… Но… его тоже можно использовать… Они идут туда, где состоялся ваш первый пробой. Он и есть «хроноякорь»! И они хотят найти и уничтожить эту точку с помощью одного из моих резонаторов…
— Что⁈ — взревел Виктор, который уже был рядом и слышал большую часть разговора Штерна с Ковалем.
— Немцы знают точные координаты? — быстро спросил Штерн.
— Нет. Но… если найдут… Тогда каверна схлопнется! — Лицо Коваля стало пепельно-серым.
— И нас всех просто сотрет из времени! — закончил за него Штерн.
— Где этот пробой? — схватил Коваля за грудки Виктор.
— В нескольких километрах отсюда к востоку. И… раз эти здесь, — Коваль кивнул на обгорелые трупы эсэсовцев и специалистов возле их расплавившейся установки пробоя. — Значит, те тоже уже скоро будут там… Зеркальный портал появляется с небольшой задержкой…
— Сколько там немцев? — прорычал спецназовец.
— Я… не знаю. Нам ничего об этом не говорили. Немцы готовились перейти сквозь зеркальный портал в расчетной точке… Но, сколько их там будет, я не имею понятия, — промямлил Коваль.
— Выдвигаемся туда немедленно! Оставляем здесь только взвод охраны! — крикнул Виктор, начав приказывать остальным в свой мегафон.
Броневик, грузовики с бойцами и мотоциклисты, — все рванули на восток с полигона. А наши роботы остались защищать Никольского, Штерна и освобожденных ученых. В суматохе бойцы заняли даже нашу инженерную полуторку.
— А мы с Лехой на чем поедем? — спросил Антон у Виктора.
— Садитесь ко мне на мотоцикл! — неожиданно крикнул нам лейтенант Семенов, оказавшийся поблизости верхом на моторе. — Быстрее!
Услышав приглашение Семенова и не дожидаясь указаний от наших инженеров, которые явно пребывали в растерянности, Антон запрыгнул на сидение позади лейтенанта. А я последовал его примеру, забравшись в мотоциклетную коляску. И мы стартовали с места, набирая скорость и обгоняя грузовики с бойцами.
Эпилог
Мотор командирского мотоцикла, видимо, был форсированным, он ревел, заглушая шум ветра, который свистел в ушах, когда мы помчались по лугу на восток по бездорожью. К счастью, стояли сухие дни августа, а местность попалась ровная, и потому наш транспорт не застревал, не проваливался в колдобины и почти не наезжал на кочки.
Убедившись, что проехать тут вполне можно, Семенов еще поддал газу. Нам нужно было успеть к точке хроноякоря, иначе, успей немцы задействовать там свой хронорезонатор, с нашей каверной было бы покончено! Наш здешний мирок висел на волоске, рискуя прекратить свое существование. Или, возможно, он бы остался, как был, но существование прекратили все те, кто переместился в него…
Другие мотоциклы тоже ревели, вырываясь вперед колонны грузовиков, но сильно отставая от нас. За лугом начался лес. И лесная дорога, на которую мы выехали, петляла между деревьев, а я едва не вываливался из коляски на крутых поворотах. Я уже начал сомневаться, туда ли мы едем. И не соврал ли этот Коваль, чтобы, допустим, отправить нас в противоположную сторону от точки высадки немцев? Но, через несколько минут впереди между деревьев блеснул свет. Не только солнечный, а зеленоватый, мерцающий, какой бывает от эффекта пробоя.