На экране появляется другой репортер; он стоит перед больницей.
— В Абердине сегодня снова закрыты школы; чиновники от медицины продолжают выражать озабоченность эпидемией нового гриппа, охватившей город.
Кай поднимает взгляд от тарелки.
— Не припомню, чтобы раньше из-за гриппа закрывали школы.
Мама шикает на него, но репортер уже исчез.
— Очень короткий репортаж. И без подробностей, — говорит она.
Мартин кладет свою вилку.
— Я слышал, дела обстоят хуже, чем они рассказывают.
— Ты слышал? Откуда?
— У меня приятель на временной ставке научного сотрудника в Университете Абердина. Они звонили в армию, чтобы вояки организовали карантин всей округи, но это держится в тайне. Боятся паники и того, что люди начнут разъезжаться и распространять заразу дальше.
У мамы очень серьезное лицо. Повернувшись, она идет к телефону в передней и быстро набирает номер.
— Это доктор Соня Танзер. Мне надо поговорить с доктором Лоусоном.
С минуту она ждет.
— Алло, Крейг? Да, это Соня. Скажи, что на самом деле происходит в Абердине?
Некоторое время она слушает. Несколько раз переспрашивает. Наконец прощается и вешает трубку.
Делает большие глаза и покачивает головой из стороны в сторону.
— Мама? — говорит Кай. — Что такое?
— Хороший вопрос. Что такое? Они не знают. Мой друг Крейг работает в департаменте здравоохранения Англии; он на связи с руководством охраны здоровья Шотландии. Многого он не сумел мне рассказать, но то, что рассказал, вызывает сильную тревогу. Большое количество людей умерло, и гораздо быстрее, чем от любого гриппа. — Она качает головой. — За выдумкой про грипп что-то скрывается, но что?
Кай с Мартином глядят на нее.
Он сказал мне оставаться на связи, так как я могу понадобиться. Они собирают консультативную группу, что-то вроде того. Чтобы решить, к какой категории отнести ситуацию, и организовать взаимодействие Англии и Шотландии. — Мама возмущенно передергивает плечами. — Политики! Вот что им нужно от науки, и нужно прямо сейчас. Определить, с чем мы имеем дело и как с этим справиться, прежде чем оно распространится. Очень просто. — Она щелкает пальцами.
Если бы я могла говорить так, чтобы она услышала, я бы ей все рассказала.
Значит, оно вырвалось? Должно быть, так. Вырвалось из подземелья на Шетлендах и вместе с ранеными и умирающими, спасенными с островов, попало в Абердин.
Многие люди умрут, и они ничего не смогут сделать.
13
ШЭЙ
Как бы мне хотелось учиться в Эдинбургском университете! Вот только бы выбрать один предмет из множества тех, что здесь преподают. Но как принять решение? Я действительно хочу понять квантовый парадокс с котом Шредингера — как он может быть одновременно и живым, и мертвым, пока не открыли ящик? Хочу знать, как все работает в моем теле, начиная с крови и сердца и до клеток мозга; как взаимодействуют между собой гены, определяя неповторимую уникальность каждого отдельно взятого человека. Я хочу знать все. Как же мне сузить рамки до изучения одного предмета?
В школе у меня постоянно неприятности из-за недостатка внимания — говорят, что я все время на что-то отвлекаюсь и никогда ни в чем не добьюсь успеха. И какой смысл поступать в университет, когда не знаешь, на чем сосредоточиться?
Но если бы пришлось выбирать, то Эдинбург мне определенно нравится, особенно когда я проношусь по нему на заднем сиденье байка Кая. И, как не устает повторять мама, если бы мы прожили здесь достаточно долго, чтобы меня посчитали шотландкой, поступить в университет было бы не так сложно. Хотя, думаю, меня подведет акцент.
Похоже, Кай знает, куда мы едем.
Он въезжает на территорию кампуса университета, расположенного высоко над городом, и паркует байк. Мы направляемся к старому зданию. Со стороны оно напоминает многоквартирный муниципальный дом.
Не доходя до двери, Кай останавливается и поворачивается ко мне.
— Вообще-то, раз уж ты здесь, то, может быть, и пригодишься.
— Вот как? Могу пригодиться? Ну спасибо.
— Мне сказали, чтобы я никогда больше здесь не появлялся, а за дверью маячит кое-кто, кто может узнать меня и вызвать охрану. Но если я буду держаться позади, а ты отвлечешь внимание расспросами или как-то еще, то, возможно, меня и не заметят.
— Почему тебе запретили сюда приходить?
— Наверное, я был слишком зол в последний раз.
— Ага, понятно.
— И они вполне могли вызвать полицию.
— Тебе предъявили обвинение?
Он смотрит смущенно.
— Нет. Не в тот раз.
— Понимаю. — Я качаю головой. — И не сегодня, ладно? Скандал нам не поможет.
— Конечно. Сегодня требуется спокойный и разумный подход.
— А какой подход ты собирался использовать, если бы я с тобой не поехала?
— Ну, я собирался забраться внутрь через заднее окно.
Закатываю глаза.
Ждем, пока группа студентов не подходит к двери, и следуем за ними. Отвлекаю администратора, заявив, что я пришла на встречу с аспирантом, имя которого мне назвал Кай, и спрашиваю, куда мне пройти, пока Кай проскальзывает через вестибюль. Легко и просто.
Иду за Каем по лестнице, расположенной в конце холла.
— Он на четвертом этаже, — говорит Кай.
Поднимаемся на четыре пролета и выходим в коридор.
— Его офис. — Кай показывает на дверь с табличкой: «Доктор А. Кросс, профессор теоретической физики».
Он стучит в дверь; никто не отзывается. Поворачивает ручку — заперто.
Я остаюсь ждать, а Кай скрывается за углом. Вестибюль ярко освещен; на стенах картины, представляющие собой мешанину самых безумных цветов. Каждая будто кричит: «Я очень дорогая». Неужели это обычное дело для университетского учебного корпуса?
Сейчас перерыв, и студенты переходят из аудитории в аудиторию. По всему этажу голоса, шарканье ног. Мимо проходит мужчина профессорского вида и скрывается в одном из кабинетов. Появляется группа студентов в лабораторных халатах.
Наконец из-за угла выходит доктор Кросс. Я узнаю его по снимку, который показывал мне Кай, и, кроме того, у меня такое чувство, что я встречала его раньше. Он высокий, с серебристыми волосами и пронзительным взглядом. Доктор вставляет ключ в дверь, и я подхожу к нему.
— Здравствуйте, вы доктор Кросс?
Он оборачивается и, отпирая дверь, улыбается: — Да?
— Я рассчитывала, что вы найдете время для короткой беседы. Вернее, мы рассчитывали.
— Мы?
Из-за угла выходит Кай.
Доктор улыбается все так же радушно.
— Привет, Кай.
— Привет, Алекс, — отвечает Кай, не выказывая никакой радости от встречи.
— Рад тебя видеть, хотя это немного неожиданно. У вас с матерью все в порядке? А это кто? — спрашивает он, кивая в мою сторону. У него американский акцент, хотя окончания смягчены, словно он давно живет здесь. Кросс поворачивается ко мне и снова улыбается. В нем есть что-то поразительное, некий шарм, хотя это и не совсем правильное слово. Как будто он древний и одновременно очень привлекательный, и что-то заставляет меня улыбаться в ответ. Ничего не могу с собой поделать.
— Заходите оба. Уверен, в присутствии юной леди ты будешь соблюдать правила вежливости, Кай. — В голосе его звучит мягкий упрек. — Я приготовлю чай, и мы сможем поговорить.
Он входит в свой офис, мы за ним. Пока профессор наливает воду в чайник, я обвожу взглядом кабинет.
Просторное, хорошо меблированное помещение. Чтобы иметь такой офис, нужно занимать определенную должность.
На рабочем столе фотография. Он обнимает Келисту; снято три или четыре года назад. Профессор подходит и видит, куда я смотрю.
— Моя прекрасная дочь. Келли, сестра Кая.
— Ваша дочь?
— Ты решила, если я Каю приемный отец, значит, и для Келли? Она была моей дочкой, — говорит он. Конечно: его синие глаза так похожи на ее.
Она была моей дочкой: он использует прошедшее время, и Кай ощетинивается.
— Она твоя дочь, хотя я стараюсь забыть об этом, — бросает он.
Лицо доктора Кросса становится печальным.
— Ты должен принимать то, что не можешь изменить, как научился делать я. Как бы тяжело это ни было. Прошло столько времени, мы вряд ли найдем ее.
— Откуда ты знаешь? Или тебе известно, что с ней случилось? — У Кая вызывающий резкий голос, он диссонирует с мелодичным голосом его приемного отца, спокойным и рассудительным.
— Кай, я уже не раз тебе говорил, что не знаю, где Келли. Хотел бы знать, но… — Он произносит эти слова так грустно и задумчиво. — Впрочем, ты ведь пришел не для того, чтобы снова говорить об одном и том же. И кто твоя очаровательная подруга?
Его глаза снова устремляются на меня.
— Меня зовут Шэй, — представляюсь я. — Вернее, на самом деле Шарона. — Зачем я говорю ему это? Мне никогда не нравилось мое имя.
— Ах, прекрасное имя — из классической песни!
В его взгляде невысказанный вопрос: зачем ты здесь? Смотрю на Кая. Он слегка кивает.
— Я видела Келисту после того, как она пропала.
Теперь он разворачивается ко мне — весь внимание.
— Видела? Где?
И я все ему рассказываю, в том числе и про мужчину и машину, на которой он приехал, и в которую села Келиста.
— Ты была в полиции?
— Да. Не похоже, что они питают большие надежды.
— Прошел почти год. Должно быть, очень трудно выследить этого человека и его автомобиль спустя столько времени.
— Но теперь я знаю, кто он.
— Знаешь? Откуда? — Его мягкие глаза пристально смотрят на меня. — Расскажи.
Достаю из кармана страницу газеты. Брайан Догерти обведен кружком. Протягиваю отчиму Кая.
Взяв газету, он изучает снимок.
— Это он? Почему он попал в газету? — Разворачивает страницу, смотрит на заголовок. — Ага, понятно. Он погиб в этой катастрофе на Шетлендах.
— Да. А покойнику трудно задавать вопросы. — Я, как попугай, повторяю выражение Ионы и полицейского, продолжая наблюдать за ним. Кай тоже не сводит с него глаз.