до него, ни после никому не удавалось запечатлеть горе и воспоминания в складках одежды с тропическим рисунком и в очках Граучо.
Эти внешне понятные проявления порядка, будь то просьба надеть гавайскую рубашку или черное платье, вносят в жизнь скорбящих некое подобие контроля. Потребность в контроле хорошо описана в книге Джоан Дидион «Год магического мышления», в которой она рассказывает о своих действиях непосредственно после внезапной смерти мужа:
Помню, я доставала деньги из его карманов и перемешивала со своими, разглаживала банкноты, старалась специально класть двадцатки с двадцатками, десятки с десятками и так далее. Мне казалось, что тогда он поймет – я со всем справляюсь.
Одним из наиболее мучительных аспектов пандемии ковида стала невозможность собраться и скорбеть вместе. Когда вновь разрешили личное присутствие на похоронах и поминальных службах, многие люди, потерявшие близких во время пандемии, по-прежнему ждали шанса устроить традиционный траурный ритуал. Одна женщина обратилась в колонку советов журнала Slate с вопросом, как ей теперь оплакать смерть отца, скончавшегося в марте 2020 года:
Пока он был жив, я держала накопившуюся боль при себе и надеялась выпустить ее посредством «обычных» похоронных ритуалов. Увы, эту возможность у нас отняли, а по необъяснимым для меня причинам мама, братья и сестры составили некролог всего из двух предложений, чтобы почтить его память.
Мне нужно оплакать его, мне нужен какой-то ритуал. Но я не знаю, как сделать это, ведь с момента его смерти прошло уже много времени. Наверняка есть и другие читатели, которые столкнулись с такой же проблемой… Какой выход они нашли? Как они почтили память ушедших и смогли прийти к исцелению?
Этот крик о помощи вызвал волну откликов в «Твиттере»: люди рассказывали, как они либо скорректировали свои традиционные ритуалы из-за ковидных ограничений, либо создали новые, более подходящие для необычных обстоятельств. В течение трех лет скорбеть приходилось в видеочатах, однако люди все равно находили способы проводить такие ритуалы даже на расстоянии и передавать друг другу соболезнования, не выходя из машины. Трогательно наблюдать за тем, с какой скоростью и разнообразием многим удалось провести этот важный переходный обряд, пусть и в измененном виде:
Мой дедушка умер в январе 2020 года, собраться на похороны мы не смогли. В прошлом году тетя устроила семейный обед в одном его любимом месте, и туда съехались все родные. Получилась поминальная служба для самых близких. Мы общались, вспоминали связанные с ним истории, плакали и обнимали друг друга.
Июнь 2020 года. Мы назначили встречу, чтобы развеять прах в том месте, которое ему очень нравилось.
Я священник при хосписе и часто сталкиваюсь с подобными ситуациями. Я вовсе не осуждаю тех, кто решил обойтись без церемоний, но взгляд автора письма кажется мне более адекватным. Кстати, для проведения похорон или поминальной службы нет временных ограничений.
Женщина, приславшая это письмо под псевдонимом «Ношу горе при себе», сказала, что ей нужно оплакать отца. Один из ответов звучал так: «Вы ощущаете свое горе сейчас и до сих пор скорбите. Поэтому не думайте, что эти несколько лет прошли зря и вы упустили время».
Из откликов читателей я многое узнал: и о способности вплетать самые разные действия и подручные средства в процесс скорби, и о необходимости признания наших трудов со стороны других людей и широкой публики.
Траурные ритуалы нужны не только чтобы справляться с горем. Они также нужны, чтобы оставлять воспоминания и увековечивать память. Это повод сосредоточить общее внимание на тех, кого мы потеряли. Жизнь идет дальше, но мы решаем притормозить. Задержаться и запомнить. Почтить память. Воздействие таких ритуалов может оказаться волшебным. Организация «Званый ужин» объединяет совершенно незнакомых людей, которые пережили утрату близкого и хотят поговорить о своем горе за совместной трапезой. Вот что рассказывает одна из участниц такого ужина:
Когда умерла мама, мне было ужасно одиноко. Такой отчужденности я никогда раньше не испытывала. Но как только я начала ходить на эти ужины, примерно через полтора месяца чувство одиночества ушло. Словно Дороти из «Волшебника страны Оз», я вырвалась из совершенно бесцветного мира и вернулась в жизнь с более яркими и насыщенными красками.
Ритуал помогает прийти в себя даже в случае самой страшной утраты.
Некоммерческая организация «Семья продолжает жить» помогает детям, у которых умер кто-то из родителей. Была разработана программа традиций: детей просят рассказать, чем они больше всего любили заниматься с ныне покойным родителем. Это действие воспроизводят каждый год, обычно в тот день, который имеет для семьи особое значение. Мэттью было четыре года, когда его мать умерла от рака легких. Организация помогла создать подходящий ритуал: «Она особенно любила дни рождения и Рождество и всегда что-нибудь пекла на праздники. Уже в хосписе Мэттью и его мама вместе решили, что ежегодной традицией станет приготовление печенья или кексов – так он сможет отпраздновать свой день рождения и почтить ее память. Теперь каждый год в этот день Мэттью вместе с папой печет и украшает кексы, таким образом вспоминая о маме».
Люди бесконечно изобретательны. Как в древних культурах решали, какой цвет будет ассоциироваться с горем, так и сейчас люди берут что-то из своего окружения, наполняют смыслом, а затем используют в ритуале, который способствует принятию горя. В ходе моего исследования одна женщина рассказала, что для нее память о прошлом хранят гортензии в саду. Когда умирает хороший друг или близкий член семьи, она пересаживает гортензию из их сада в свой. За многие годы в ее саду появился целый мемориал из гортензий, и она точно помнит, какие растения были взяты от мамы и ее близкой приятельницы, а какие – от подруги из колледжа и от тети. Она может выйти во двор и провести весь день, наслаждаясь цветами и ухаживая за ними; таким образом как будто выстраивается связь со всеми ушедшими, которые сыграли важную роль в ее жизни.
Жительница штата Мэн Эми Хопкинс, оплакивая потерю обоих родителей, нашла утешение и способ восстановиться в ритуале зимнего плавания у побережья Мэна. «Для тела такое погружение – это шокирующее состояние, – рассказала Хопкинс газете New York Times. – От холодной температуры все сжимается и переходит в режим обороны. Кровь приливает к жизненно важным органам».
Благодаря этому впечатляющему опыту Эми смогла вернуться в жизни, несмотря на боль утраты. Попадая в холодную воду, она живет только настоящим моментом. Вдох-выдох: так все мы преодолеваем горе. Хопкинс также нашла сообщество, которое поддерживает ее во время организованного зимнего плавания. Во время этих заплывов (Эми называет их «Окунуться глубже, чтобы подняться выше») она погружается в практически ледяную воду, держа за руки других любителей моржевания. Вместе они остаются в воде на несколько минут, чаще всего молча, а затем, обнявшись, возвращаются на берег – к теплым пальто, шапкам и ботинкам.
Такие ритуалы, как у Эми Хопкинс, приносят чувство завершенности, и важность этого чувства нельзя недооценивать. Некоторые изобретают ритуалы расставания, чтобы двигаться дальше после неудачно закончившихся отношений, но в целом такие ритуалы встречаются редко. Многим из нас не хватает усилий, чтобы бороться с переменами или окончанием отношений. Особый вид горя ассоциируется с концом отношений – причем не только романтических, но также семейных и дружеских, и это серьезная потеря, когда перестаешь общаться с близкими. В любой колонке с советами можно увидеть письмо, автор которого жалуется на любимого человека, без каких-либо причин переставшего отвечать на звонки и сообщения. По-английски это явление недаром называется ghosting от слова «призрак», ведь оно мучает нас, точно злобный дух. Как сообщала одна читательница New York Times:
Пятьдесят лет назад моя младшая сестра погибла в автокатастрофе. Девять лет назад моя старшая дочь перестала общаться с нашей семьей. Во многих смыслах справиться с утратой сестры оказалось легче, и хотя я безмерно ее любила, я смогла оплакать и принять ее уход. А дочь, мой первый ребенок, до сих пор жива, и я всем сердцем по ней тоскую. С этой потерей я никогда не смогу смириться.
Мы устраиваем похороны, когда кто-то умирает, мы сжигаем фотографии бывших после расставания, но нам нужны и другие способы оплакать сложные отношения, которые нас не отпускают. «Неоднозначная потеря» – такой термин есть у психологов. Это неопределенный и незавершенный процесс, и поскольку он не закончился, мы не можем двигаться дальше. Неоднозначное горе – это чувство, которое преследует нас и зачастую накапливается, если не будет повода как-то обозначить эту потерю при помощи ритуала.
Эта проблема по-разному затрагивает миллионы людей. Например, с этим ощущением прекрасно знакомы те, чьи близкие страдают от болезни Альцгеймера – как будто человека уже нет, тем не менее он все еще рядом. В одном исследовании на тему Альцгеймера опрошенный рассказал о том, насколько болезненно это осознание:
В тот день мама бросила на меня незаинтересованный взгляд. Ни намека на радость или какую-либо связь. Моя мама меня не узнала. Когда я попытался ее обнять, она испугалась. В тот момент я не мог сдержать слез, они так и наворачивались на глаза. […] Для меня мама умерла в тот день, когда перестала меня узнавать.
Ухаживающие за родственниками нередко сообщают о вызывающем чувство вины желании принять тот факт, что близкого человека больше нет, даже если он все еще жив. Стремление как-то обозначить этот этап может показаться совершенно неуместным. Единственный широко распространенный ритуал признания такой потери – это похороны, что в данном случае неподобающе. При неоднозначной потере правильным решением будет создать свои собственные ритуалы, уникальные и подходящие для наших конкретных эмоций и жизненных ситуаций.