ителями второй группы.
Ритуала оказалось достаточно, чтобы люди стали доверять и вознаграждать «своих», придавая произвольной групповой идентичности больше значения, и проявлять меньше доверия к «чужим». Участники из группы с нехваткой точек давали больше денег представителю своей же группы (6,3 доллара из 10), чем участнику из группы с излишком точек (5,29 доллара). Еще одна группа людей также приняла участие в игре, при этом у них не проводился групповой ритуал; все они одинаково доверяли участникам обеих групп.
В аналогичном эксперименте мы просили людей понаблюдать за тем, как другие играют в игру «Доверие», а сами с помощью электроэнцефалограммы (ЭЭГ) непрерывно отслеживали их мозговую деятельность, а именно конкретную реакцию мозга (так называемая обратная связь – P300), связанную с мыслями о вознаграждении и наказании. Участники групповых ритуалов обрабатывали информацию в более позитивном ключе, когда наблюдали за членами своих групп, и в более негативном, когда смотрели на членов другой группы. Своя группа им нравилась, а другую они и вовсе были готовы наказать.
Групповой ритуал укреплял доверие в одной группе, но при этом порождал недоверие по отношению к другой. Ритуал заставил группу сомкнуть ряды, как бы заявляя: «Я знаю, кому можно доверять, и это точно не они». Нам стало интересно, сможем ли мы выяснить, какие аспекты ритуала вызывают такое двойственное чувство доверия и недоверия. Для этого мы разработали новый вариант того же эксперимента, в котором применялось несколько разных ритуалов: один требовал большей вовлеченности и усилий, а другой был проще и быстрее. С учетом результатов исследования эффекта «ИКЕА», которое показало, что люди больше ценят как раз то, над чем сами трудятся, мы предположили, что вкладываемые усилия могут повлиять на степень желаемого наказания по отношению к участникам с неправильным ритуалом.
Собственные усилия – неотъемлемый компонент многих существующих групповых ритуалов. Исследователи наблюдали за участниками двух религиозных ритуалов во время ежегодного индуистского фестиваля Тайпусам. Один из них был связан с «легким испытанием» (пение и коллективная молитва), а другой – с «трудным испытанием» (прокалывание тела несколькими иглами и ношение на плечах тяжелых реликвий). После совершения этих ритуалов ученые попросили участников сделать пожертвование в пользу их храма, чтобы таким образом определить степень преданности своей религии. В результате тяжелого ритуала было собрано больше пожертвований (около 132 рупий) по сравнению с легким (около 80 рупий). Чем сильнее была боль, чем больше люди были готовы отдать: больше боли, больше пожертвований, больше преданности своей группе.
Хотя пойти на крайности в своих исследованиях мы не могли, мы все-таки решили провести финальный эксперимент, чтобы оценить эффект от усилий. Одной группе было велено провести ритуал, не требующий особых усилий (меньше действий, меньше подходов), а другой достался ритуал, требующий довольно много усилий (больше действий, больше подходов). Потом мы попросили всех сыграть в игру «Доверие», причем дважды: сначала с членом своей группы, а потом с членом другой группы. В случае с простым ритуалом участники проявляли лишь слегка заметное предпочтение в пользу своей группы и давали в среднем на 0,31 доллара больше, чем представителю другой группы. А вот в ситуации со сложным ритуалом разрыв между «мы хорошие» и «они плохие» был почти в два раза больше – разница составила 0,72 доллара.
Когда на выступлении я предлагаю совершить какой-нибудь ритуал, в аудитории всегда бывает одна предсказуемая реакция. Кто-нибудь, чаще всего мужчина, желающий выглядеть умнее остальных, отказывается участвовать. (А еще он не поднимает руку, когда я задаю вопросы вроде: «Кто выбирает вариант А?» или «Кто выбирает вариант Б?» Зато когда я говорю: «А кто отказывается отвечать?», его рука торжествующе взлетает вверх.) Для таких «отказников» у собравшихся обычно припасен особый вид насмешек. Потому что в ритуалах нельзя оставаться в стороне. Либо ты все делаешь правильно, и тогда ты один из нас – либо ты неправ.
Когда наши собственные ритуалы наполняются глубоким смыслом и становятся практически священными, любое отклонение будет считаться нарушением и влечет за собой определенные последствия. Когда ритуалы других групп противоречат нашим, сразу возрастает уровень недоверия. Еще один вид вражды, вызванный ритуалами, – это зеркальное отражение данного конфликта: ненависть не по отношению к другим группам, а по отношению к членам нашей группы, которые неправильно исполняют ритуал. Этот эффект называют эффектом паршивой овцы. К членам собственной группы, когда они ведут себя не так, как надо, мы относимся еще суровее, чем к членам других групп. Например, вы наверняка больше разозлитесь на сестру, чем на бывшую коллегу, если она пропустит вашу свадьбу: на лучшего друга или подругу, чем на незнакомого человека, если тот начнет встречаться с вашим бывшим партнером. А что, если ваш лучший друг, преданный болельщик команды «Никс» с самого детства, вдруг сделает нечто немыслимое и после школы вдруг начнет болеть за «Селтикс»? От близких людей мы ожидаем большего – мы надеемся, что можем им доверять.
Посещая религиозные службы представителей другой веры, я всякий раз поражаюсь тому, что сравниваю их ритуалы со своими, пытаюсь найти сходство, но также и подмечаю различия: у нас эта часть проходит стоя, а перед той другой частью они пожимают руки; эту фразу мы произносим вот так, а не как они. В проекте под руководством Дэна Стайна, на тот момент аспиранта Калифорнийского университета в Беркли, мы с коллегами хотели исследовать реакцию на нарушения внутригрупповых ритуалов. До какой степени можно изменить или скорректировать ритуал, пока люди не начнут возмущаться? Если начать с одной детали, потом взяться за другую, потом за третью, когда сработает наш детектор нарушений? На что мы готовы закрыть глаза, а в каком случае зазвенят тревожные звоночки?
Мы попросили представителей иудейской веры вообразить следующее:
Представьте, что вы недавно переехали в другой район и вступили в новую религиозную общину. Несколько седеров – ритуальных ужинов – проводятся дома у разных членов общины. Вы записываетесь, и вас приглашают на местный пасхальный седер. Когда вы приходите, вас встречает хозяин, который будет проводить седер. Хозяин отводит вас к столу для седера.
Затем мы спросили участников, как бы они себя почувствовали, если бы хозяин сообщил, что в некоторые детали седера внесены изменения. Мы предложили представить одно изменение, затем два, три, четыре, пять и шесть и сказали, что именно подлежит изменению. Например, вместо яйца (бейца) будет сыр, а вместо голени ягненка (зероа) – куриная голень.
Мы интересовались, каким был бы уровень раздражения при каждом изменении и какие ощущения вызвала бы такая безнравственность хозяина. При этом в контрольной группе участникам предлагали представить, что хозяин не внес в ужин никаких изменений.
В одном из предположений наблюдалась линейная тенденция: с каждым измененным элементом раздражение становится сильнее. Но если ритуалы священны, а наша группа прекрасно понимает, что с традициями шутить не стоит, тогда всего одного изменения должно быть достаточно, чтобы вызвать гнев и возмущение, сравнимые с реакцией от изменения всей церемонии целиком. И действительно, самый большой всплеск гнева и возмущения ощущался уже при первом изменении. Дополнительные корректировки оказывали лишь незначительный эффект: да, они вызывали все более негативную реакцию, однако самое серьезное воздействие наносилось именно первоначальной заменой.
Такая суровая реакция на нарушение ритуалов характерна не только для иудаизма. В другом эксперименте мы попросили католиков посмотреть видео, на которых люди крестятся. В некоторых роликах крестились правильно: правой рукой коснуться (1) лба, (2) груди, (3) левого плеча и (4) правого плеча. В других видео некоторые из этих движений были пропущены. После этого мы попросили католиков представить, что они, будучи членами церковного комитета, планируют крупное праздничное мероприятие, поэтому необходимо распределить между членами общины некоторые неприятные задачи, включая мытье туалетов. Те, кто наблюдал неправильно выполненное крестное знамение, чаще всего предлагали направить мыть туалеты именно нарушителей ритуала.
Отсюда следует вывести некоторые практические рекомендации. Когда мы создаем особые ритуалы лишь для себя, то и любые изменения затрагивают только нас самих. Однако когда мы пытаемся изменить ритуалы, которые важны для других, даже если мы считаем, что члены нашей группы не будут возражать, это куда более серьезная ситуация. Рассматривая возможность изменения ритуала или отказа от него, люди зачастую предлагают изменить лишь небольшой его аспект, чтобы угодить приверженцам ритуала. «Просто вместо индейки по бабушкиному рецепту сделаем ветчину», – решаете вы. А ведь одна эта деталь способна вызвать такой же гнев, как и полное изменение ритуала.
Есть и другая, более смелая стратегия. Речь идет об изменении существующих ритуалов, которые так сильно нас расстраивают, что лучше вообще начать с нуля и придумать совершенно новый ритуал. Если дети не могут приехать на праздники, а без них все совсем не так – не пытайтесь цепляться за ритуалы, которыми вы дорожили, пока все собирались вместе. Попробуйте создать новый ритуал: быть может, пришло время отметить праздничные дни в теплых краях?
Исследования показывают, что хотя групповые ритуалы и связывают нас, они могут легко стать источником раздора. Какие же элементы чаще всего превращают наши ритуалы в повод для конфликта? Здесь имеют значение два фактора: угрозы и убеждения.
Когда другие группы ставят под сомнение или угрозу наши убеждения и ритуалы, мы более склонны сурово реагировать на такое поведение. Поскольку ритуалы связаны с развитием идентичности, мы реагируем так, как будто другие пытаются ограничить наши возможности выражать свою идентичность как часть группы. Отголоски этого ощущения прослеживаются в таких фразах, как «борьба с Рождеством». В данном случае преимущественно белые христиане чувствуют, что их образу жизни и ритуалам угрожает безобидный, казалось бы, переход от пожелания «счастливого Рождества» к пожеланию «счастливых праздников». Все это порождает гнев и способствует мышлению в духе «мы против них». Другая точка зрения такова: у других групп есть свои зимние ритуалы, поэтому фраза «счастливых праздников» охватывает представителей самых разных религий. Угрозы и убеждения тесно связаны: убеждения заставляют нас чувствовать угрозу, а чувство угрозы заставляет нас пребывать в полной уверенности, что именно наши убеждения верны.