о отвечает за включение ламп, в каком месте активируется транспортировочная лента, а главное, как ориентироваться в этом пространстве.
Тоннель в этой метафоре – язык, в том числе иностранный, который, согласно теории Хомского, человек понимает на интуитивном уровне; при необходимых усилиях он может выучить любой иностранный язык независимо от того, насколько он отличается от родного. Выучить его можно благодаря врожденному пониманию грамматики и логики языка. Теория универсальной грамматики отражает существующие шаблоны мышления, при которых речь, которую использует человек, лишь незначительно влияет на развитие этих мыслительных шаблонов.
Хомский утверждает, что базовые шаблоны мышления врожденные и если изменяются под воздействием речи, то незначительно. Изменения, скорее всего, касаются особенностей конкретного языка, но не оказывают существенного влияния на имеющиеся шаблоны, а лишь активизируют их функционирование без каких-либо значимых изменений.
Сомневаюсь, что мне удастся разобраться в этом вопросе лучше Выготского, Пиаже, Хомского и Сепира с Уорфом, однако я преследую другую цель – интерпретировать их идеи в новом свете. Бережно перенести принципы, которые описали ученые, на работу с информацией. Найти практическое применение теоретическим представлениям о связи речи и мышления. Заложить крепкий фундамент, который выдержит разнообразные подходы, помогающие чтецу максимально эффективно перерабатывать прочитанное, услышанное и увиденное.
Интерпретация объективной реальности
Но прежде чем идти дальше, приведу два тезиса, которые лягут в основу дальнейших рассуждений относительно связи речи и мышления.
1. Не полагайтесь на чувство интуиции – оно не более чем интерпретирует сигнал извне.
2. Знание какого-то факта недостаточно для понимания.
Реальность однозначна, мир и происходящие в нем события объективны и существуют, а вот наше взаимодействие с ним – это эксперимент, в ответ на который мы получаем результат. Чтение – это тоже эксперимент с мыслями и идеями автора. Взаимодействие с текстом, который кем-то написан, а читателем прочитан.
Это означает, что два читателя, прочитав один и тот же текст, интерпретируют его в соответствии со своими представлениями. Они возьмут то, что смогут понять и осознать, и встроят это в свою картину мира, а она у всех разная. При этом наивно предполагать, что прочтение слов, которые написаны в тексте, отличается от чтеца к чтецу. Всё одинаково: опыт в моменте универсален и по большей части идентичен. Для любого человека «м» и «а» складываются в слог «ма», а два таких слога – в слово «мама». Однако понимаем мы это слово по-разному. И это естественно: читатель наполняет информацию смыслом исходя из своего образования, воспитания, возраста, пола… Даже настроение во время прочтения может сыграть роль в том, как воспринимается текст.
Слова, передаваемые текстом, одинаковы для каждого читателя, а вот их интерпретация отличается. Если с помощью текста распространяется информация о чем-то теоретическом или абстрактном, например о времени, эмоциях, чувствах, то оперировать этими понятиями следует с предельной осторожностью, потому что для каждого читателя это разные понятия.
Расскажу историю о том, как неверная интерпретация информации создала сначала непонимание, а затем конфликт. Некоторое время назад я увлекался проведением встреч, на которых под запись обсуждал с гостями различные темы: от истории семьи и стоицизма до письменных практик, продуктивности и заметковедения. Один из моих подписчиков предложил пригласить эксперта в изучении английского языка, который, по его мнению, создал уникальную методику преподавания. Конечно, мне это было интересно, ведь я сам преподаю иностранный язык. Однако все, что я изучал относительно подходов в обучении за последние годы, оказывалось переработанными идеями педагогов прошлого: Е. И. Пассова, М. И. Махмутова, Е. Н. Солововой, Н. И. Гез, Н. Д. Гальсковой и прочих гигантов педагогической мысли.
Когда на встрече я слушал гостя, сначала у меня возникли сомнения относительно его методики, которые позже переросли в открытую оппозицию. Это случилось только потому, что мы обсуждали методику преподавания иностранного языка в слишком абстрактных терминах, говорили об инструментах, которые трудно встретить в реальной жизни, приводили в качестве примеров аналогии из спорта. Разговор в числе прочего шел о работе мозга, которую, в соответствии с утверждениями гостя, можно настроить для более эффективного изучения языка. Прошло больше двух лет с того спора, а я все еще не понимаю предложенного им подхода. Думаю, причина моего непонимания кроется в том, что собеседник изложил свою систему на слишком высоком уровне абстракции.
Мы по-разному представляли приемы и серии упражнений: он говорил о занятиях один на один, а я настаивал на обучении в классе. Для нас обоих слово «упражнение» означало разные вещи, мы интерпретировали предмет нашего обсуждения в разных ситуационных моделях и условиях, при которых происходит обучение, и поэтому не понимали друг друга. Знание того, что в принципе значит слово «упражнение», было недостаточным условием, чтобы мы поняли друг друга.
«Зрение чтеца» и структура представления информации
Мой сын в дошкольном возрасте любил рисовать по точкам: одна линия налево, две вверх, три по диагонали… Обычно в середине задания, которое мы с ним делали, он уже понимал, какой рисунок получается, и радостно вскрикивал «Кораблик!» или «Домик!». Чем больше он рисовал, тем лучше понимал шаблон, по которому создаются рисунки, и тем быстрее мог распознать, что получится в итоге.
Аналогично и в работе с текстом: опыт, какой-то уровень изначальных знаний и начитанность позволяют быстрее понять, о чем книга или статья, которую мы читаем. Чем больше нами прочитано, тем больше мы видим в текстах: замечаем не только структуру книги, но и то, что она из себя представляет в целом. Переходя к каждой новой книге, мозг читателя учится воспринимать ее целиком еще до того, как приступил к изучению. Прочитав аннотацию, оглавление, название и подзаголовок, первый абзац, увидев место, которое отведено книге на полке в библиотеке или магазине, читатель может практически безошибочно расположить это сочинение в своей системе координат.
Опытный читатель быстрее определяет связь между новым знанием и тем, что ему уже известно. Например, при чтении художественной прозы ярче проявляются свойства архетипов героев, а при чтении нехудожественной литературы тоньше чувствуется связь теории и практики, а еще читатель точнее понимает, по какой причине книга оказалась в поле его внимания.
Тренировка «зрения чтеца», как и развитие мышления, начинается с первого прочитанного рассказа и продолжается с каждым следующим текстом. С каждым новым повествованием у читателя может вспыхнуть любовь к чтению. (Например, у меня самые теплые воспоминания о стихотворениях Корнея Чуковского.) Уверен, что каждый может вспомнить книгу, рассказ или стихотворение, которое стало катализатором его любви или, в отдельных случаях, нелюбви к чтению.
Читая, мы тренируем мозг понимать пределы того, что можно выразить словами: что может быть написано в предложении, а что нет, какие слова обычно следуют за какими и в чем их функция.
• Прилагательные – описание. Они добавляют деталей в текст.
• Существительные представляют объект или субъект предложения.
• Глаголы – слова-действия. Они описывают, что делает субъект предложения в отношении объекта.
Рыжая кошка сидела на заборе
С опытом читатель учится не только декодировать слова с разных поверхностей, но и понимать, что эти слова означают, как они связаны друг с другом, какую функцию и роль исполняют в предложении. Самое удивительное в тексте – это даже не связи отдельных элементов, а то, что слова имеют невообразимое множество комбинаций.
Ноам Хомский, американский ученый, которого иногда называют отцом современной лингвистики, вслед за Львом Выготским считает, что умение видеть, декодировать и понимать значение слов на бумаге и в речи влияет на мышление[14]. Я попробую интерпретировать его идею и предположу, что чем больше читатель взаимодействует с текстом, тем быстрее он может понять, как размышлял писатель: будет лучше понимать структуру предложений, использованную автором лексику. Достаточно посмотреть на то, как пишу я, и можно увидеть: предложения длинные, местами перегруженные сложными терминами и понятиями. К моему слогу необходимо привыкать.
Текст книги, научной статьи, пост в блоге и даже надпись на заборе – это дверь в мозг автора. С помощью текста можно подглядеть за тем, как мыслил его составитель. Чем понятнее написано, тем яснее мышление. Чем логичнее написано, тем логичнее мышление.
Отличительная черта текста – предсказуемость
Работа с текстом – это, на мой взгляд, лучший инструмент для тренировки мышления.
Обычно любой текст имеет структуру и соответствующую лексику, задающую тон и настраивающую на нужную волну того, кто взаимодействует с написанным. Когда перед моими учениками в школе или университете появляется незнакомый текст, первое, что им предстоит сделать, – немного подумать. Это упражнение называется «гадание по названию».
Небольшая иллюстрация техники. Перед чтением статьи, главы или другого подготовленного мной материала я предлагаю учащимся поразмышлять над тем, о чем им предстоит узнать. Для этого я вывожу на доску какой-нибудь фрагмент текста, как правило, включающий в себя заголовок, подзаголовок и, может быть, вопрос, иногда провокационный.
СТАВКА НА ПЕРЕМЕНЫ (заголовок)
Заключение исландских банкиров под стражу иллюстрирует то, что интересы людей должны быть на первом месте (подзаголовок)