Победоносно пройдя путь от Орла и Воронежа до Ростова-на-Дону, Конармия Будённого разбила и отбросила за Дон основные силы деникинцев. После некоторой задержки и провала со взятием Батайска, где будённовцы потерпели, наверное, первое своё крупное поражение от белой конницы генерал-лейтенанта Ивана Барбовича и генерал-майора Сергея Топоркова, Конармия, пополнившись добровольцами Донбасса и поменяв со скандалом через Москву комфронта, изменила тактику. Переправившись через реку Маныч севернее, она одержала победу в нескольких схватках с белыми, завершившихся 2 марта грандиозным Егорлыкским сражением – самым крупным в Гражданской войне. Общие силы дравшихся сторон достигали 25 тысяч (по мемуарам Будённого – до 40 тысяч) всадников.
Героизм, ярость, отвага – так описывают эту битву участники с обеих сторон. Начштаба 20‐й стрелковой дивизии Конармии бывший поручик Борис Майстрах вспоминал: «Темные массы кавалерии огромной и широкой волной покатились по степи. Прекрасное и в то же время жуткое зрелище. Казалось, что эта волна конников все может смести на своем пути, раздавит и сомнет всех» [92. С. 88].
Скакал на своем коне в той эпической конной «лаве» и рядовой конармеец Ефим Славский. Вражеская пуля и шашка тогда миновали его. Но впечатления того сражения и картина, представшая после его окончания врезались в память навсегда. Тысячи «порубанных, пострелянных людей», как в известной песне, остались на том весеннем снегу. Раненые стонали, молились и матерились на одном и том же языке. Сотни измученных, изувеченных снарядами лошадей из последних сил ржали, околевая в холодной степи. Жуткий апофеоз братоубийственной войны!
А впереди у Ефима были новые сражения. 19 марта 1920 года за подписью Ворошилова и Будённого вышел приказ № 85 Революционного военного совета Конармии об организации 1‐го Кавалерийского полка особого назначения при Реввоенсовете (отдельного полка). Полк был сформирован в селении Средний Егорлык Ставропольской губернии. После присоединения к нему еще двух полков и придачи конной артиллерии приказом РВС 1‐й Конной от 15 мая 1920 года была окончательно сформирована Особая кавбригада. Именно в ней и нес дальнейшую службу Ефим Славский. Это говорит о том, что он считался уже опытным и надежным бойцом – ведь «особые» бригады во все времена выполняли особенно важные оперативные задания. К тому времени он был уже назначен командиром взвода из тридцати кавалеристов.
Высокий, недюжинной силы молодой рабочий, член партии, при этом твердо сидящий на коне и уже вдоволь понюхавший пороху, он был настоящей будённовской «элитой». Такой не переметнется к врагу, не уйдет при случае к какому-нибудь «зеленому» атаману, не примет участия в бузе против «комиссаров и жидов», как то нередко случалось с иными будёновцами, наспех набранными из кубанских станиц или пленных казаков.
Уже в конце Гражданской войны у Особой кавалерийской бригады появилась и своя песня-гимн:
Кони боевые, звонкие копыта,
Много нами пройдено тропок и дорог.
Много в жарких схватках вражьих сил разбито,
Сломано и смято, втоптано в песок…
Вперед, вперед, Особая, вперед!
Играет сбор горнист.
Остер клинок,
Оседлан конь,
И по врагам открыть огонь
Готов кавалерист…
Крепко помнил ее Ефим Павлович, исполняя до глубокой старости на дружеских посиделках.
Воевать Славскому у Будённого пришлось, как и ранее, в весьма пестрой – как национально, так и социально – боевой «компании». Капитан императорской армии, пошедший на службу в Красную армию еще в марте 1918‐го, а с июня 1920‐го возглавлявший штаб 1‐й Конной армии, Леонид Клюев (позже – генерал-лейтенант, доктор военных наук, профессор) так описывает ее воинский состав к лету двадцатого:
«Первая конная состояла из мобилизованных и отчасти добровольцев из рабочих центральных губерний. (…) В Первой конной мы встречаем представителей трудящихся масс самых разнообразных национальностей. Кроме донских и кубанских казаков… ставропольских крестьян, украинцев, и меньшинств Советской России в рядах Первой конной воевали мадьяры, поляки, сербы, латыши. Первая конная имела в своем составе крепкое пролетарское ядро из рабочих Донецкого бассейна. В армию были влиты пленные казаки. 14 кавалерийская дивизия состояли почти целиком из пленных, одна бригада 10 Казачьей дивизии корпуса Мамонтова полностью была принята в районе Майкопа под командой Шапкина. Как на высших, так и на низших командных ступенях находились преимущественно вахмистры, унтер-офицеры и рядовые казаки и кавалеристы старой службы».
Ниже он дополняет картину, сложившуюся в разгар боев с польской армией: «Самый острый вопрос – обмундирование: донские, ставропольские и кубанские пополнения совершенно раздеты. Бойцы изверились обещаниям. (…) У половины красноармейцев нет белья и т. п. Одна третья часть не имеет обуви. (…) Часть необходимого армии транспорта изнашивается, чинить нет времени. (…) Настроение: вначале наблюдавшиеся случаи брожения на почве отпусков и думенковщины, теперь изживаются. Бойцов волнует вопрос о пленных офицерах, поступающих на службу в Красную армию с провокационными целями. Антисемитизм серьезно влияет на бойцов. Против махновщины настроение враждебное, бойцы озлоблены польской шляхтой, мешающей отдыху и строительству» [79. С. 12].
В мае 1-я Конная приняла самое активное участие в войне с «белополяками», которые перед этим захватили Киев и Западную Белоруссию. Несмотря на все нестроения со снабжением, предательство некоторых казачьих частей, будённовцы с мая до конца июля успешно били отлично оснащенную и вооруженную польскую армию. Как известно, последующие неудачи, закончившиеся крахом всей «польской кампании» РККА, проистекли из-за недооценки силы сопротивления поляков и поддержки местного населения на территории собственно Польши. «Наполеоновские» планы Тухачевского по взятию Варшавы, шапкозакидательство многих кремлевских вождей, надеявшихся на «классовую солидарность польского пролетариата», оказались сильнее дельного предостережения Сталина, которое он дал в статье «Новый поход Антанты на Россию», опубликованной в «Правде» 26 мая: «В отличие от тыла Колчака и Деникина, тыл польских войск является однородным и национально спаянным, преобладающее настроение – «чувство отчизны» – передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость».
Эту польскую «спайку» Славский в полной мере ощутил на себе. В июне 1920 года его Особая кавалерийская бригада сражалась на левом фланге 1‐й Конной, отводя готовившийся удар поляков по флангу и тылам армии, которая в это время вела бои в Дубно-Ровненском направлении. Тогда за инициативу и храбрость, проявленную в бою у местечка Радзивиллов, орденом Красного Знамени был награжден командир 1‐го полка Особой кавбригады Елисей Горячев.
«По его инициативе два полка кавбригады поднялись в атаку, сыгравшую решающую роль в разгроме 2‐й польской кавалерийской дивизии», – сообщает историк Сергей Орловский [100. С. 36].
Елисей (Евсей) Горячев – природный донской казак, подхорунжий, полный георгиевский кавалер Германской войны, под чьим командованием красноармеец Ефим Славский не раз ходил в атаку (у того же Радзивиллова), – был человеком смелым и открытым, сильно повлиявшим на нашего героя. Ценил его и сам Семён Михайлович: «4 июля 45‐я стрелковая дивизия с подходом кавалерийской группы А.М. Осадчего перешла в наступление северо-восточнее местечка Грицев. Вначале противник сопротивлялся. Но когда, обнажив клинки, Особый кавалерийский полк Е.И. Горячева ринулся в атаку, неприятель оставил позиции и начал отходить к Грицеву» [42. С. 43].
Плакат времен советско-польской войны.
[Из открытых источников]
Жаркие схватки с рубкой и стрельбой на скаку, сменялись обходными маневрами, засадами, кратким отдыхом на галицийских хуторах и в польско-еврейских местечках. И там красноармейцы столкнулись с тем, о чем Сталин предупреждал еще в мае, – сплоченностью местного населения против «большевиков-москалей». Так, в ночь на 14 августа польские кавалеристы с помощью местного проводника-католика скрытно обошли в предрассветном тумане сторожевой дивизион Конармии и, войдя незаметно в село Лопатино, напали на будённовский штаб.
Второй полк, где служил Ефим Славский, принял на себя тогда главный удар поляков и лишь благодаря героизму и стойкости бойцов спас штаб от катастрофы.
Будённый ярко описал в своей книге тот бой: «Минуту я стоял на месте и осматривался. На южной окраине и в центре села гремела ружейная и пулеметная стрельба, ухали разрывы гранат. Ударила даже артиллерия. Но нельзя было определить, кто и откуда ведет огонь. Там, где располагался полештарм, шла шумная схватка, дымились постройки, тарахтели повозки. Метрах в трехстах, на восточной окраине села, появилась конница, и я поскакал ей навстречу. Это оказались эскадроны Сибирского полка Особой бригады. Впереди выделялся мощной фигурой командир полка Н.В. Ракитин…» [42. С. 30].
А в итоге: «Три атаки Особой бригады были отбиты. Противник оказался отлично вооруженным и стойким. Кроме Ракитина оказались раненными несколько командиров эскадронов и взводов, в их числе и командир взвода Е.П. Славский» [42. С. 43–44].
Это, собственно, первое упоминание Ефима Славского в воинских сводках и первые точные данные о его ранениях. (Сам он упоминал еще об одном, в левую руку, но последнее документально не зафиксировано.) А рубцы на обеих ногах он не прочь был и продемонстрировать сомневающимся: «Славский водрузил на стол бутылку коньяка и вдруг начал снимать с себя спортивные брюки. Я опешил, но виду не подал. Столь необычное начало разговора, как я понял потом, относилось к первым страницам его, Славского, биографии. Крестьянский сын из Макеевки, он с Первой Конной ходил под Варшаву в 1921 году, был ранен в обе ноги и вот теперь хотел «продемонстрировать» старые раны, дабы у журналиста не было сомнений», – пишет казахстанский журналист Олег Квятковский [74].