Ефим Славский. Атомный главком — страница 28 из 102

Новые участки в электролизном цехе УАЗа в 1942 году вводились один за другим, а глинозема для них не хватало. С севера эшелонам с бокситом было непросто пробиваться через узловые железнодорожные станции – ведь основной поток поездов с грузами для фронта шел на запад. Тогда Славский решил разрабатывать близлежащие «соколовские залежи», о которых ему упоминал покойный директор Богданчиков.

Хотя они были бедноваты оксидом алюминия, но зато под боком у завода. Сперва попытались доставать руду шахтным способом, но это оказалось слишком опасно. Весь «горизонт» лежал на «плывунах» – сильно обводненном грунте, который легко мог засыпать людей в шахте – однажды так чуть и не вышло. (Позже Ефим Павлович столкнется с подобной проблемой уже в атомной отрасли при разработке уранового месторождения в Учкудуке.)

Тогда решили брать бокситы «сверху» – экскаватором из открытого карьера. Но и такая разработка таила в себе опасности. Не все из них были понятны сразу. Об одном таком случае красочно повествует цитированный выше Николай Голден:

«Экскаватор добычной дергается весь, трясется, как паралитик, ходуном ходит: грунт обводненный. Как-то раз прямо на глазах у людей этот экскаватор вдруг закачался, накренился, заскользил и – на тебе! – упал набок…

О таком происшествии, конечно, тут же по телефону доложили директору завода Славскому. Ефим Палыч – фуфайку на себя! Шапку – в охапку! И – бегом на дрезину! (…)

Тем временем рудничные попробовали своими силами дело поправить. Они подогнали сорокапятитонный кран, чтобы поднять экскаватор, но так неудачно в спешке застропили, что и кран свалился тут же. Тогда пригнали на подмогу паровоз, чтобы растащить буксиром павшую технику. Но и паровоз с рельсов сдернули. Известное дело, мертвый груз разве можно цеплять? Словом, все застопорилось…

Когда директор на дрезине-то прилетел, у бокситового карьера народу изрядно уже собралось: и рудничные, и деревенские.

Голос у Славского зычный:

– Фронт! – кричит. – Нельзя подводить фронт!..

Ну, а как быть?! Боксит теперь взять невозможно. И кранов таких у нас больше нет. И в радиусе пятидесяти километров – тоже нигде нету» [51. С. 50].

В такой ситуации немудрено растеряться, «сдрейфить»: дело-то подсудное: уронить разом в карьер столько техники! А по военному времени и под диверсию можно подвести… Но Ефим Павлович в таких ситуациях не терялся и не дрейфил. А, наоборот, обретал невиданную «руководящую силу». По свидетельству Голдена, он немедленно разослал гонцов во все окрестные деревни (Соколовку, Бурнино, Кодинки, Колчедан, Черноскутово) с призывом все бросать и идти на помощь всем миром. И его послушались! Явились не только остававшиеся еще мужики, но и бабы, подростки, старики – не меньше тысячи человек!

Одни откручивали крановую стрелу, другие снимали с крана и экскаватора все, что можно снять для облегчения; третьи привязывали канаты к упавшей технике, пропуская их наверху через телеграфные столбы, как через блоки, четвертые придумывали рычаги для подъема. Славский перебегал между группами работавших, подсказывая, как лучше и что делать.

А когда дошло до вытягивания, директор вместе со всеми схватился за канат с зычным командным ревом «Навались, ребята!»

«Теперь и поверить-то невозможно, а ведь подняли эту громаду – кран! – вспоминает Николай Голден. – У некоторых даже слезы потекли. От натуги, видимо. Но как поставили площадку крана на ноги, тут же и стрелу к месту подтянули, и остальные детали подволокли. Целый день убивались там люди. Наконец собрали все, починили. И к вечеру этим краном с помощью опять же всего народа поставили на рельсы паровоз и подняли экскаватор. (…) И руда пошла на завод».

Поистине здесь сплелись воедино характер Ефима Павловича с силой его воздействия на людей и характер самого нашего народа. Народа, который может горы свернуть, если перед ним поставлена ясная цель, а впереди – «командир», вдохновляющий на подвиг личным примером. Много ли таких было в позднейшей нашей истории? Вопрос риторический.


До января 1943 года УАЗ оставался единственным в СССР производителем алюминия и силумина. Но и в 1944 году он обеспечивал 87 % общесоюзной плавки. В качестве неосновного производства здесь изготавливали алюминиевые трубы для танков, патронную ленту, артиллерийские гильзы.

Следующим трудовым подвигом после запуска обновленного УАЗа в Каменске-Уральском стало введение в строй второй очереди завода. Уже в июле 1942‐го она выдала первый металл. Четыре года перед войной возводили 1‐й глиноземный цех УАЗа. А 2‐й глиноземный во время войны построили за 10 месяцев! Фундаменты закладывали на морозе. Грунт приходилось рвать взрывчаткой. Опалубку заливали бетоном, а тот без подогрева не «схватывался». Люди трудились на холоде в мокрой скудной одежде, заболевали, попадали в госпиталь.

В самый сложный, переломный момент на УАЗ прибыл нарком Ломако, собравший срочное совещание в кабинете у Славского. Несколько заводских руководителей среднего звена, высказавших вслух неверие в сдачу второй очереди к установленным ГКО срокам, тут же, в кабинете, были определены в штрафбат и выведены под конвоем. Жесткое было время!

В итоге, покумекав и напрягшись, вторую очередь сдали досрочно.


Каменск-Уральский. Строящийся котельный цех и дымовая труба КТЭЦ. [Из открытых источников]


Еще одним – без всякого преувеличения – подвигом стало расширение Красногорской ТЭЦ в 1942–1943 годах. К началу войны мощность станции составляла всего 50 тысяч кВт. Заработавшие зимой сорок первого заводы требовали электроэнергии в несколько раз больше. Фактически предстояло возвести новую ТЭЦ. На ее строительстве круглосуточно «пахали» почти 3000 рабочих. Сюда прибыли специалисты из всего Союза: из Мосэнерго и Ленэнерго, Днепроэнерго, Донбассэнерго, Сталинградэнерго. Первые три котла из девяти монтировали зимой сорок второго в здании без крыши – под вьюгой. Прямо на стройплощадке удалось наладить изготовление новаторских прямоточных котлов по проекту профессора Леонида Рамзина. К слову, сконструировал он их в середине 1930‐х, находясь в заключении в первой советской «шарашке» – «ОКБ прямоточного котлостроения» в составе 9‐го управления ГПУ.

Шесть рамзинских котлов, давших рабочий пар в 1943‐м, обеспечили бесперебойное снабжение УАЗа и других оборонных заводов Каменска-Уральского и Свердловской области. На Красногорской ТЭЦ впервые в СССР были установлены турбогенераторы на 50 мегаватт. Котлы смонтировали за два с половиной месяца вместо полугода, как до войны. А крупные турбогенераторы – за месяц, впятеро быстрее, чем в мирное время!


В новой турбогенераторной.

[Из открытых источников]


В итоге к 1944‐му станция достигла мощности 250 тысяч кВт, став крупнейшей теплоэлектроцентралью в стране. Первого апреля 1945 года КТЭЦ наградили орденом Ленина.

Перед этим указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1945 года «За успешное выполнение правительственного задания по снабжению алюминием и алюминиевыми сплавами авиационной и танковой промышленности» орденом Ленина был награжден и Уральский алюминиевый завод. А его директор Ефим Павлович Славский получил за свою военную алюминиевую эпопею еще два ордена Ленина.

Такой же награды удостоились руководители пяти лучших «гвардейских бригад» электролизного цеха, которые выплавили алюминия на 4500 боевых самолетов. Более 8000 заводчан УАЗа были награждены медалью «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны».

Всего за время войны Уральский алюминиевый завод произвел 244 441 тонну алюминия, 11 139 тонн кремния, 79 646 тонн силумина и 495 197 тонн глинозема. Но выполнения и перевыполнения планов этим «стальным» людям было мало. В заводском музее хранится телеграмма за подписью Верховного Главнокомандующего:

«Прошу передать рабочим и работницам вашего завода, собравшим два миллиона двести пятьдесят восемь тысяч рублей на строительство эскадрильи истребителей «Уральский алюминщик», мой братский привет и благодарность Красной Армии.


Грамота Президиума Верховного Совета СССР о награждении Уральского алюминиевого завода орденом Ленина. 1945 г.

[Из открытых источников]


СТАЛИН».


Тяжелейшая война подходила к долгожданной и великой Победе. А Ефима Павловича ждала новая и совершенно нежданная для него стезя.

Часть четвертаяАтомным проектом призванный

Глава 1Встретить уран с графитом

Ввоспоминаниях Ефима Павловича, как мы уже заметили, встречаются лакуны и некоторые странные датировки, не совпадающие с его же воспоминаниями или с документально установленными фактами. Они противоречиво перетекали в различные книги воспоминаний о нем и в биографические очерки.

«Errare humanum est» – «Человеку свойственно ошибаться», как говорили древние римляне. Впрочем, иногда установить истину стопроцентно представляется затруднительным. Хотя бы ввиду секретности темы, которая поглотила, буквально затянула в себя Славского сразу после войны. После или во время войны?

Если верить стопроцентно воспоминаниям Славского и некоторым другим высказываниям, то выходит некоторая «закавыка». По логике, во время войны Славский еще не должен был бы никак касаться Атомного проекта и его научного руководителя: ему не до того было – алюминий фронту давал. Однако, по некоторым данным, это знакомство произошло вроде как еще в 1943‐м.

«Поворотный момент в судьбе инженера-металлурга Е.П. Славского наступил, когда для сборки атомного реактора в большом количестве понадобился графит повышенной чистоты. И в 1943 году специалист по производству графитовой электродной массы Ефим Павлович Славский знакомится с Игорем Васильевичем Курчатовым. Как рассказывал сам Ефим Павлович, он тогда и малейшего представления не имел, зачем Курчатову чистейший графит. Все попытки получить графит необходимого качества долгое время заканчивались неудачно», – пишет, например, в сборнике, посвященном 120‐летнему юбилею Е.П. Славского начальник отдела развития мощностей 1‐го Главного управления Минсредмаша Николай Петрухин [103. С. 128].