вырастили втайне от Хрущева. Только несколько лет назад отдали их из Института атомной энергии в Академию наук – целый институт молекулярной генетики» [85. С. 40].
Здесь нужно пояснить, что речь идет о радиобиологическом отделе (БИО) в Институте атомной энергии, ставшем по постановлению Президиума Академии наук СССР № 719 от 30 июня 1977 года целым Институтом молекулярной генетики АН СССР.
Лев Дмитриевич Рябев.
[Портал «История Росатома»]
Основанием, на котором в институте удалось создать отдел, собрав там лучших генетиков, уцелевших после погрома на известной сессии ВАСХНИЛ, стало постановление ЦК КПСС и Совмина СССР августа 1958 года «О работах в области биологии и радиобиологии, связанных с проблемами атомной техники». Его инициировали и «пробили» Курчатов со Славским. Это факт более-менее известный. При этом далеко не все знают о том, какую важную роль сыграли атомщики в создании первого официального научного генетического научного центра в стране – Института цитологии и генетики (ИЦиГ) в составе нового Сибирского отделения АН СССР. Именно И.В. Курчатов уговорил создателя СО МА Лаврентьева добиться включения ИциГа в список первых 10 институтов отделения, хитро поставив в его названии на первое место не «генетику», ненавистную Хрущеву, а нейтральную «цитологию».
«Трудно охватить башкой весь этот период. Самое замечательное в моей жизни – это работа с Курчатовым», – признавался Ефим Павлович.
Как решались важнейшие вопросы и определялись стратегические задачи на годы вперед «дуэтом» Курчатов – Славский, свидетельствует последний:
«Так вот он и предложил: «Давай побольше замов своих нагружай, а важные вопросы будем за чаем дома решать». Семейно мы были близки. Евгения Андреевна, жена моя (он в шутку звал ее «министершей») чай очень вкусный готовила. Так мы и делали – за чаем дома дела и решали».
«Мы были как братья», – признается Ефим Павлович в другом месте воспоминаний. И еще: «Когда «кошки на душе скребли» – не заметить, он всегда веселый. Великий был оптимист, эрудит! Многие играли немаловажную роль, и я в их числе, но вместе с ним, а решающие заслуги его – Курчатова!»
Славский вспоминает, что Хрущев хотел сделать «Бороду» президентом Академии наук, а тот отговаривался. «И я говорил, что нельзя его загружать из-за здоровья – несколько инсультов уже было. Самоотверженным и отважным он был. Никакой черной и тяжелой работы, когда от нее успех общего дела зависел, не боялся. Надо было работать ночами – работал больше двадцати часов в сутки».
Ефим Павлович упоминает, что он не раз уговаривал Игоря Васильевича бросить курить, но слышал в ответ залихватскую курчатовскую присказку: «Э-э, старина, время бежит, время катится, кто не курит и не пьет, потом спохватится»…
Игорь Васильевич Курчатов и Ефим Павлович Славский.
[Портал «История Росатома»]
Академик И.В. Курчатов скоропостижно скончался в возрасте всего 57 лет 7 февраля 1960 года. Славский всегда вспоминал это событие с подступавшими слезами:
«В 1960 году Курчатов должен был поехать во Францию с Хрущевым. Подготовка к поездке на высшем уровне началась еще в 1958 году. Курчатов готовился выступать с лекцией в научном центре в Сакле. Тогда только мы и американцы имели ядерное оружие, а французы – нет… Игорь Васильевич пришел ко мне. Он тогда уже с палочкой ходил, похрамывал. Размахивает ею, как зонтиком (изящно так!), и говорит: «Я этого Эйзика (Эйзик – президент Соединенных Штатов Америки Эйзенхауэр, бывший командующий во время войны) на обе лопатки положу». А я ему: «Ты что, на борьбу туда отправляешься? На обе лопатки!»
И он мне начал рассказывать, как это сделает. Такие вещи, на мой взгляд, открывать было нельзя. Я ему говорю: «Старина! Как же ты можешь французам помогать овладеть ядерным оружием, когда они в НАТО? Мы китайцам не даем технологию». Тогда у Хрущева с Мао конфликт случился, и начались трения…
Он подумал, повертел своей палочкой и в ответ мне: «Ты прав, буденновец, ты прав!» И пообещал переделать свой доклад. Как переделал, не знаю. Ни первого варианта, ни второго не читал. Тогда поездка не состоялась. Но перед этим, еще зимой 7 февраля 1960 года, Игорь Васильевич поехал с тезисами в Барвиху к Харитону. Читал ему их, там и умер на лавочке во время чтения.
Для нас его смерть была трагедией. Для нашей страны – чудовищной потерей» [85. С. 60].
За несколько дней до своей смерти Курчатов в Большом зале консерватории слушал «Реквием» Моцарта. Приглашал и Славского с супругой, но те находились в это время в министерском доме отдыха «Опалиха».
По рассказам бессменного директора «Опалиха» Марии Строкашиной, в день смерти Курчатова Славский, еще не зная о трагедии, «не находил себе места, и попросил всех, кто был в Опалихе, пойти на лыжах». Такова была незримая душевная связь между двумя этими «атомными титанами»…
Глава 2«Кузькина мать» и другие
После того как в Колонном зале Дома Союзов страна попрощалась с незабвенным Игорем Васильевичем Курчатовым, как отзвучали выстрелы орудий у Кремлевской стены, жизнь потекла свои чередом.
Наступивший 1961‐й был богат на исторические события. На побережье Земли Королевы Мод открылась постоянная советская полярная станция «Новолазаревская», первая в истории человечества советская автоматическая межпланетная станция «Венера-1» облетела эту планету, а 12 апреля состоялся исторический полет Юрия Гагарина в космос. Впервые в мире ракетой В-1000 из экспериментального комплекса ПРО Григория Кисунько (одним из авторов которого, напомним, был Серго Берия), в верхних слоях атмосферы была сбита баллистическая ракета Р-12. А еще началась «хрущевская» денежная реформа, выросла Берлинская стена; в заливе Свиней кубинцы отразили американское вторжение. В сентябре была запущена крупнейшая Волжская ГЭС им. XXII съезда КПСС.
А в октябре в только что построенном Кремлевском дворце съездов начался съезд, прозванный «съездом строителей коммунизма». На нем Хрущев провозгласил свой знаменитый несбывшийся лозунг о том, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», и инициировал решение о выносе Сталина из мавзолея.
«Увенчало» же этот высокоторжественный форум еще одно историческое событие, к которому был напрямую причастен наш герой. Событие весьма грозное и, как оценивают некоторые, «чудовищное». В дни завершения съезда над Новой Землей была взорвана оставшаяся до сих пор самой мощной в мире водородная бомба АН602. Годом ранее – 24 июня 1959 года – в Москве Хрущёв пообещал вице-президенту США Ричарду Никсону показать «мать Кузьмы», как перевели это выражение переводчики ошарашенному американскому политику.
«Царь-бомбу» готовили сперва на 100 мегатонн. «Изделие 602», или, как его еще прозвали, «Иван», имело бифилярную схему подрыва: радиационная имплозия основного термоядерного блока шла с двух противоположных сторон. Бомба была трехступенчатой конструкции. Ядерный заряд первой ступени мощностью полторы мегатонны должен был запустить термоядерную реакцию во втором заряде с мощностью около 50 мегатонн. Остальные полсотни мегатонн давала третья ступень при делении ядер урана-238.
Однако в феврале 1961 года руководители КБ-11 во главе с Юлием Харитоном и при полной поддержке Славского направили в ЦК КПСС письмо «Некоторые вопросы развития ядерного оружия и способов его использования», где ребром ставился вопрос о целесообразности создания стомегатонного заряда. Его предлагалось уполовинить: слишком велика оказывалась площадь радиоактивного загрязнения, да и сами физические последствия, например, для атмосферы Земли были угрожающе неизвестны. Игорь Курчатов при жизни также не раз высказывал сомнения в необходимости испытания столь мощного заряда.
В том же 1961 году, 10 июля, в ЦК КПСС состоялось обсуждение, на котором Хрущев согласился со снижением заряда наполовину, «а то у нас тоже стекла повылетают». По предложению А.Д. Сахарова, уран в третьей ступени заменили свинцом, что, сохранив номинальную мощность взрыва, спасло от обширного разлета осколков ядерного деления.
31 августа 1961 года советское правительство публикует заявление, в котором отказывается от обязательств воздерживаться от испытаний ядерного оружия. Взрыв «Царь-бомбы» встал в повестку дня.
Специальный самолет под «Ивана» на основе стратегического бомбардировщика Ту-95 начали разрабатывать еще в конце 1954 года в КБ Туполева под руководством Александра Надашкевича. Он получил название Ту-95В и был изготовлен в единственном экземпляре. В частности, были разработаны специальные электрозамки удержания и сброса бомбы, успешно испытанные на макете.
Сверхмощная термоядерная бомба АН602 во время монтажа и сборки. Арзамас-16.
[Портал «История Росатома»]
Испытать супербомбу могли уже в начале 1960 года, однако в холодной войне наметилось некоторое потепление, и бомбометание отменили. Успели даже списать уникальный туполевский бомбардировщик «в запас». Но через год отношения с США вновь обострились и все срочно «отработали назад». Началась гонка, в которой «крайним» был министр Средмаша – и уже без поддержки верного и мудрого друга Игоря Васильевича…
Когда доработанная термоядерная махина длиной восемь и диаметром два метра была доставлена на аэродром, оказалась, что она не влезает в бомболюк по высоте. Пришлось срочно переделывать створки и крепеж. В результате «Иван», которого привезли на мощном тягаче к самолету и загружали в него из бетонированного котлована, торчал в полете наполовину из самолетного брюха: как будто тот рожает некое чудовищное «дитя». Сам самолет покрасили специальной белой краской, отражающей излучение, а бомба спускалась до подрыва на шести огромных автоматических парашютах (вскоре эти парашютные системы пригодятся для спуска на землю космических аппаратов), чтобы дать бомбардировщику улететь как можно дальше. И все равно риск для летчиков был смертельным.