На берегу озера выросли вагончики опытной биостанции, где изучали воздействие остаточной радиации на флору и фауну озера: в него запустили 36 видов рыб, 27 видов моллюсков, 32 вида амфибий, 11 видов пресмыкающихся, 8 видов млекопитающих, 42 вида беспозвоночных и почти 150 видов растений из разных широт.
Прижились далеко не все, но некоторые живут до сих пор и, согласно местным байкам (которые множат с 1980‐х таблоиды, а следом – сетевые ресурсы), имеют неестественные размеры и поведение. Несмотря на множество проведенных на озере научных экспертиз, в том числе международных, которые не установили сколь-нибудь опасного радиационного фона ни в воде, ни на местности, Чаган получил дурную славу «самого радиационно-грязного озера в мире», «озера смерти», что, мягко говоря, сильно преувеличено. Казахстан внес урочище Балапан с озером Чаган в список местностей, особо пострадавших от ядерных испытаний. При этом местные жители продолжают поить из озера скотину, кое-кто и рыбачит…
Не будем пытаться поставить в этой книге какую-то окончательную «смысловую точку» по вопросу опасности-безопасности озера Чаган для человека. Несомненными, однако, представляются два суждения: 1) озеро и весь проект сильно ошельмовали, превратив в «ужастик»; 2) эксперимент с искусственным водоемом оказался все же не вполне удачным: в 1974 году работы здесь свернули и масштабировать проект не стали. Очевидно, что озеро Чаган в казахской степи осталось своеобразным историческим памятником, но так и не выполнило возлагавшихся на него надежд «преображения природы силой атома». Причины последнего, надо думать, были вескими.
Приказ № 253 об утверждении проекта экспериментального водохранилища на реке Чаган. 2 июня 1971 г.
[Центральный архив корпорации «Росатом»]
Впрочем, «программа № 7» только набирала обороты, показав вскоре значимые результаты. В том числе безусловно блестящие.
Второй мирный ядерный взрыв – на этот раз камуфлетный, то есть полностью скрытый в недрах земли, – произошел в марте того же 1965 года в районе города Ишимбая в Башкирии. Цель – «раскачать» Грачёвское нефтяное месторождение НГДУ «Ишимбайнефть» на увеличение отдачи. Здешние нефтескважины неподалеку деревни Новая Казановка начали исчерпываться, и вопрос стоял о рентабельности дальнейшей работы с ним.
Атомные заряды для подземных взрывов.
[Портал «История Росатома»]
В ходе этого эксперимента, названного «Бутан», два термоядерных заряда заложили на глубине полутора километров недалеко друг от друга и взорвали с разницей около 2 миллисекунд. Скважины были герметизированы цементом, который закачивался через отверстия в стенках труб, на которых висели заряды.
«Сам заряд представлял собой цилиндрическую болванку высотой в два метра ярко-оранжевого цвета, – вспоминает ветеран атомной энергетики и промышленности доктор технических наук Николай Приходько, участвовавший в этом и других мирных взрывах по «программе № 7». – У бомбы была многоступенчатая система защиты от несанкционированной детонации. Даже если на ее упал бы самолет, взрыва не произошло» [132].
МЯВ часто «прикрывались» официальной версией военных учений или землетрясений. Например, после эксперимента «Бутан» в советской печати появилось сообщение: «В районе Сайгона произошло землетрясение, его толчки были слышны в районе города Салавата БАССР».
Поскольку в округе у людей иногда трескались частные ветхие дома, а особенно печки, то наготове уже стояли военные грузовики со стройматериалами и мастерами, которые оперативно устраняли частичные разрушения. Иной раз полностью обновляли дом за государственный счет, что, кстати, весьма нравилось местным жителям.
В «Бутане» первым делом подтвердилась полная безопасность взрывов. Был зафиксирован лишь небольшой, кратковременный «выхлоп» радиоактивных газов через устья скважин. В первые три часа максимальные показатели излучения на местности не превышали 20 мР/ч. После – и эта небольшая величина начала резко падать, дойдя через сутки до фоновых значений. Зато почти сразу выход нефти на месторождении вырос почти вдвое!
Получаемую там нефть постоянно мониторили на предмет радионуклидов – «черное золото» оставалось чистым. В 1980‐м Грачёвское месторождение «стимулировали» еще двумя взрывами. Без них оно было бы закрыто еще тогда как исчерпанное.
За башкирской успешной «стимуляцией» нефти «мирным атомом» в 1969 году последовал проект «Грифон» на новом Осинском нефтяном месторождении на юге Пермской области (ныне – края). Камуфлетный двойной взрыв мощностью по 7,6 килотонны каждого заряда был осуществлен на глубинах 1208 и 1212 метров и с расстоянием более километра между зарядами в водонасыщенной нижней части нефтяного пласта. Правда, в этом случае такого же триумфа, как в Башкирии, не вышло: выход нефти увеличился незначительно.
Тем не менее аналогичную ядерную «раскачку» нефтепромыслов во многих нефтегазоносных районах всего Союза провели в ходе проектов «Кама», «Гелий», «Ангара», «Бензол», «Ока», «Вятка», «Шексна», «Нева». Провели с разным успехом: рассчитать поведение нефти под землей не менее сложно, чем моделировать поведение больших воздушных масс. Но в целом – экономический эффект от мирного атома в «нефтянке» оказался весьма заметным.
Интенсивное освоение новых нефтяных и газовых скважин, развитие нефтеперерабатывающей и химической промышленности требовало сооружения подземных накопительных резервуаров. С 1970 года в течение 15 лет такие крупные подземные хранилища в массивах каменной соли были созданы камуфлетными МЯВ на Оренбургском, Астраханском, Карачаганакском газоконденсатных месторождениях.
Двумя мирными взрывами удалось захоронить в глубокие геологические формации биологически опасные, не поддающиеся очистке промышленные стоки нескольких химических предприятий.
А в 1979 году состоялся «предупреждающий» ядерный взрыв прямо в действующей шахте «Юный Коммунар» между Донецком и Енакиевом. Предупреждался выброс метана и угольной пыли, которыми эта шахта давно «славилась».
Славский следил за этим проектом под названием «Кливаж» особенно пристально – ведь речь шла о безопасности его земляков-шахтеров. Предварительно эвакуировав жителей поселка Юнком, маломощный заряд поместили в камеру в специально образованной выработке между угольными пластами. Камера была «экранирована» железобетонными стенами толщиной свыше 6 метров – никаких радиоактивных выбросов из нее зафиксировано не было. На следующий день в шахте в нескольких десятках метров от взрыва уже трудились горняки! Газоносность шахты «Юнком» в итоге была снижена почти в три раза. Правда, больше нигде такой способ не применялся. Видимо, «наверху» решили больше не рисковать.
В 1972-м и в 1984‐м на комбинате «Апатит» в Мурманской области ядерные взрывы успешно применили для дробления пластов руды в месторождении Куэльпорр в рамках проекта «Днепр».
Гораздо более проблематичным (и изначально спорным) стал амбициозный проект «Тайга», который в ЦК усиленно лоббировали руководители среднеазиатских республик. Серией «экскавационных» МЯВ предполагалось создание искусственного 100‐километрового канала между реками Печорой и Колвой в Пермском крае – чтобы спасти от обмеления Каспийское море. В марте 1971 года в Чердынском районе Пермской области неподалеку от селений Чусовское и Васюково были взорваны три ядерных заряда по 15 килотонн каждый. Образовался канал длиной 700 метров, шириной 340 и глубиной до 15 метров. Пылевой столб от взрыва поднявшись на высоту около двух километров, полетел облаком в сторону малонаселенных районов республики Коми, как и было задумано. Однако ветер, сменившись, подул на запад, принеся незначительные, но все же «ловленные» радиоактивные осадки на территорию Финляндии и Швеции. Те пожаловались в Вашингтон, который немедленно выкатил Москве протест о нарушении Московского договора 1963 года, запрещающего проведение МЯВ, если происходит радиоактивный перенос в сопредельные государства.
Это обстоятельство в сочетании с тем, что для реализации проекта требовалось провести еще более сотни подобных взрывов, а также в связи с начавшимся бурлением общественности против поворота северных рек, повлияло на свертывание проекта. «На память» от него осталось сильно зараженное радиацией озеро, в которое превратился со временем «вырытый» взрывами фрагмент канала. И этот печальный результат, увы, также следствие «атомного романтизма», одним из влиятельных адептов которого был Славский.
Самой экономически эффективной стала подпрограмма использования МЯВ для сейсмозондирования недр. Она стартовала в 1971 году по заказу Министерства геологии СССР и длилась дольше всех других направлений – вплоть до 1988 года. Ежегодно в ее рамках под землей взрывались от одного до пяти ядерных зарядов вдоль 14 сейсмических профилей на протяжении всего Союза. Глубины заложения зарядов варьировались от 400 метров до километра мощность – от 2,3 до 22 килотонн. Всего было произведено 39 одиночных взрывов. В результате получили трехмерную карту недр страны, что, по некоторым оценкам, позволило на порядки сократить количество геологоразведочных партий и их «полевое» время, сэкономив миллионы полновесных советских рублей. Несколько крупных месторождений различных полезных ископаемых были открыты по данным «атомной сейсморазведки».
Не обошлось, правда, и здесь без «оборотной стороны». При реализации первого же проекта по этой подпрограмме «Глобус-1» в Ивановской области 19 сентября 1971 года из-за некачественной герметизации ствола взрывной шахты из нее забил радиоактивный фонтан. Хотя его удалось быстро купировать и местное население не получило опасных доз радиации, всю площадку вместе с техникой после рекультивации земли пришлось сделать закрытой зоной.
Вторая, гораздо более серьезная ЧС случилась 24 августа 1978 года при взрыве «Кратон-3» в Якутии. Грубое нарушение технологии забивки скважины привело к выбросу радионуклидов на значительную высоту. «Грязное» облако из неразделенной смеси продуктов ядерного деления, нейтронной активации и плутония накрыло осадками экспедиционный поселок: 80 его обитателей получили серьезные дозы облучения. Уровень радиации в поселке во время прохождения облака превышал 200 Р/час. Моросящим дождем была заражена местность, погубив лиственничный лес на площади 100 гектаров. Кроме того, возник долгосрочный радиоактивный след на местности длиной около 2,5 километра – с его дезактивацией пришлось потом возиться десятилетиями.