в Шевченко попасть, я этот город второй Родиной считаю». Любой приезд в Шевченко был для него событием».
С Шевченко связан казус анекдотического свойства – очень в духе Ефима Павловича. Он очень ждал открытия в городе памятника Кобзарю. Сам участвовал и в выборе проекта памятника, отвергнув вариант группы украинских скульпторов, отличавшийся гигантоманией и неумеренным пафосом. Выбрал «человечный» проект скромно стоящего ссыльного поэта. Памятник был архитектурно вписан в местность с соответствующей площадкой, лестницей к набережной и «малыми архитектурными формами».
Славский собирался лично открыть монумент, подготовив речь. И вдруг ему приносят фотографию, на которой местные молодожены уже сфотографированы возле памятника. Как описывают очевидцы, «Большой Ефим» пришел в неописуемую ярость. Позвонив тогдашнему директору Прикаспийского горно-металлургического комбината Юрию Кузнецову, он грозно вопросил: как посмели открыть памятник без него? Тот ответствовал, что памятник еще официально не открывали, поскольку не готов весь архитектурный комплекс. Слегка «помягчавший» Ефим Павлович приказал закрыть статую тканью до его приезда и общей готовности.
Так и сделали. Однако дождь и ветер вскоре так обтрепали «одежку», что Тарас Шевченко предстал стоящим как бы в грязных лохмотьях. Тогда срочно изготовили металлический чехол. Но слегка ошиблись размером: голова кобзаря осталась торчать на улице. Для нее сделали отдельный колпачок, и скульптура стала сильно смахивать на некоего железного человека-гриба. Местные остроумцы немедленно сочинили эпиграмму:
На берегу, во тьме, тайком,
Сидит Тарас под колпаком.
Скажи мне, Каспий, было ль встарь,
Чтоб так вот маялся Кобзарь?
Закончился же веселый казус приездом «атомного министра» с торжественным освобождением Кобзаря из заточения и выступлением на открытии памятника Славского с прочувственными словами о поэте.
После развала Советского Союза реактор БН-350 проработал еще восемь лет и был закрыт постановлением Правительства РК в апреле 1999‐го. Хотя, как было сказано выше, мог работать еще по меньшей мере два десятка лет. С одной стороны, все стало измеряться деньгами: РФ не видела коммерческих перспектив сопровождения работы реактора в другом государстве, Казахстан не мог обеспечить атомщикам достойную зарплату. Да и отношение к русским сильно изменилось.
Кроме того, на казахские власти сильно давили из Вашингтона – атомная станция двойного (как они предполагали) назначения в Казахстане их категорически не устраивала. Шевченковскую АЭС закрыли и фактически приговорили к полному демонтажу через несколько десятков лет. С участием нескольких западных стран станцию начали «разбирать»: топливо вывезли в хранилище под Семипалатинском, натрий слили для утилизации…
Туристы ныне осматривают величественные мертвые сооружения станции и обогатительного завода как останки некоей древней высокоразвитой цивилизации. Памятник Шевченко – сегодня странное «приложение» к бывшему «общесоветскому прошлому». Хорошо, что Ефим Павлович Славский этого уже не увидел.
Глава 6Атомная «Гардарика» и ее «государь»
Разумеется, не один Славский выстраивал империю Минсредмаша. Создавали его как крепкое «опричное атомное княжество» Лаврентий Берия, Борис Ванников, Авраамий Завенягин, Михаил Первухин. Но именно Ефим Павлович превратил его в мощное разветвленное и почти самодостаточное царство-государство. В нем не было разве что своей армии и денежной системы. Все остальное было создано и работало: свои производства самых разных направлений, свое сельское хозяйство, свои научные институты и КБ, свои энергетика и стройкомплекс, своя медицина, системы образования и отдыха.
Во-первых, Минсредмаш при Славском стал безусловно «урановым царством». Уже к началу 1960‐х в прошлое ушла былая урановая «нищета» сороковых, когда атомный металл на первые бомбы приходилось буквально «выскребать по сусекам» – из немногих бедных среднеазиатских месторождений, а основной объем добирать от совместных предприятий на рудниках «братских» соцстран. Ударными темпами разведанные на территории Союза отрядами и партиями Мингео совместно с ПГУ-МСМ урановые месторождения обрастали столь же ударно возводимыми горно-обогатительными и химическими комбинатами. Что вывело нашу страну к середине 1960‐х годов в лидеры по добыче уранового сырья среди стран соцлагеря и позволило приблизиться к США по этому показателю (как и по обогащению урана). Обогащенный уран и плутоний в зарядах бомб и боеголовок ракет вставал на боевое дежурство, складировался про запас, создавая ядерную мощь нашей страны.
Проект постановления Совета Министров СССР о разведке месторождений урановых руд в Министерстве среднего машиностроения.
[РГАНИ (Портал «История Росатома» http: // elib.biblioatom.ru)]
Поскольку ураносодержащие руды у нас были в основном полиметаллическими, одновременно решались вопросы с извлечением цветных и редкоземельных металлов с промышленной добычей золота и серебра.
Минсредмаш «аккумулировал» в свою систему технически отсталые, не выполнявшие план предприятия Минцветмета, которые с «атомной прививкой» превращались в передовые заводы и комбинаты, решавшие для страны сразу несколько задач.
Такими стали, например, Забайкальский горно-обогатительный комбинат в Читинской области, добывавший и обогащавший литиевые руды; Малышевское рудоуправление в Свердловской области, которое занималось бериллием, попутно добывая изумруды. Второе рождение получил цинковый завод № 10 Наркомата цветной металлургии в Усть-Каменогорске в Казахстане, который, перейдя в атомное ведомство и став Ульбинским металлургическим заводом, освоил выпуск уникальной продукции из урана, бериллия и тантала. Знаменитый комбинат № 6 в городе Чкаловске Северного Таджикистана, прозванный «Атомобадом», – первое урановое предприятие МСМ вобрало из Средазсовнархоза заводы по добыче и обогащению флюоритовых руд.
Отдельные самостоятельные рудоуправления и заводы, вливаясь под крышу могучего Министерства среднего машиностроения, превращались в многопрофильные комбинаты со своими городами. Иногда прямо с нуля. Как Целинный горно-химический комбинат и город Степногорск в Казахстане; Прикаспийский горно-металлургический комбинат и город Шевченко; Навоийский горно-металлургический комбинат и город Навои. А также рудоуправленине № 10, породившее «с чистого листа» город Лермонтов – самый молодой город Кавминвод в Ставрополье.
Другие средмашевские комбинаты превращали маленькие поселки в полноценные благоустроенные города. Так, заштатный поселок Желтая Река в Днепропетровской области благодаря Восточному ГОКу, разрабатывавшему уран, превратился в комфортабельный город с развитой инфраструктурой. Комбинат № 11 в высокогорном районе Тянь-Шаня стал Киргизским горнорудным комбинатом (КГРК), где кроме добычи и очистки урана было освоено производство молибдена, рения, вольфрама, олова, серебра, барита, аффинированного золота. И это сделало тамошний городок Кара-Балта промышленным и культурным центром Чуйской области республики. А кроме того, КГРК «породил» образцовый зеленый поселок для работников комбината Кош-Тегирмен («почтовый ящик Фрунзе-33») и множество удобных рабочих поселений поменьше.
В иных случаях уже существовавшие рядом с рудниками рабочие поселки, куда приходили атомщики и строили там ГОКи, хотя и не обретали статуса города, но совершенно преображались, одеваясь в сады, обрастая мостами, школами, кинотеатрами, домами культуры. Как это произошло с поселком Первомайский в Шилкинском районе Забайкальского края – на старых, еще дореволюционных оловянных рудниках. Его лицо разительно изменило рудоуправление № 16 МСМ, ставшее позже Забайкальским горно-обогатительным комбинатом.
Вновь создаваемые, а то и старые рудоуправления развивались динамично. Славский поставил дело так, что они обрастали параллельными производствами, которые потом, по мере истощения собственно урановых залежей, становились порой главными. Тогда не в ходу было модное ныне слово «диверсификация», но это была она.
Второе дыхание давали иногда открытие и разработка новых месторождений урана в ближайших окрестностях. Комбинаты и ГОКи разрастались «корнями» и «кронами» на много лет вперед, определяя будущее районов, областей и целых республик.
Так, Восточный горно-обогатительный комбинат в Желтых Водах на Украине в 1967‐м начал перерабатывать подземную руду Мичуринского, а в 1973‐м еще и Ватутинского месторождений в Кировоградской области. Под пристальным вниманием Славского и начальника 1‐го главка Николая Карпова прирастали новыми местами добычи урана и других полезных ископаемых Киргизский горнорудный комбинат и Ленинабадский ГХК. Навоисский ГМК в 1969 году «вобрал в свою орбиту» месторождение Сабырсай, а через пять лет – новые карьеры и рудники Учкудука.
В двухстах километрах от тогдашнего Целинограда, а ныне столицы Казахстана Астаны, вокруг выросшего в степи в 1960 году поселка – позже города Степногорска (Макинск-2), далеко раскинулись «владения» комбината № 4 МСМ, ставшего затем Целинным горно-химическим комбинатом. К началу семидесятых он «оброс» аж пятью рудоуправлениями на разных рудниках, заводами: гидрометаллургическим (ГМЗ), сернокислотным (СКЗ), минеральных удобрений, горного оборудования; своей теплоцентралью, железнодорожной станцией; ну и, разумеется, всей инфраструктурой, положенной для нормальной, а по-советским меркам и зажиточной жизни.
Карьер Тулукуй, исчерпанное месторождение. Г. Краснокаменск, Забайкалье. 2000‐е гг.
[Портал «История Росатома»]
Правда, в закрытой «зоне Zero», которой нет даже на карте. Но жители этих маленьких «атомных республик» в составе империи Минсредмаша от этого не страдали.
Пожалуй, самым крупным «урановым» событием этих лет стало создание Приаргунского горно-химического комбината на базе разведанных месторождений Стрельцовского рудного поля в Читинской области. С 1967‐го по в 1976‐й производство урана предприятиями Средмаша выросло в 2,2 раза. При этом слаженная работа специалистов МСМ и Мингео СССР позволила выйти на стабильный ежегодный прирост разведанных запасов урана, опережающий возможности его извлечения почти втрое. То есть обеспечить «урановую кладовую» на десятилетия вперед. Как будто Ефим Павлович предвидел «обнуление» геологоразведки 1990‐х и сделку с американцами по обогащенному урану ВОУ-НОУ, во многом за счет которой выжила наша атомная отрасль в ельцинскую эпоху…