— Русланчик — просто чудо, я каждый раз не могу сдержать слез, когда слышу его голос, — сообщила стареющая эстрадная звезда из того же мраморного фойе и послала в камеру воздушный поцелуй. Далее в кадре возник Старый Арбат.
Невидимый Бутейко остановил трех девочек лет четырнадцати.
— Вам нравится Руслан Кудимов?
— Я его обожаю! Я записываю все его концерты!
— Я балдею от него!
— Когда я слышу его голос, вижу его лицо, со мной что-то происходит.
Опять появилось лицо Руслана Кудимова. На этот раз он был заснят за банкетным столом в ресторане. Он смеялся и подносил рюмку ко рту. Кадр замер.
— Посмотрите внимательней в лицо Руслана, запомните его таким, красивым, веселым, — мрачно произнес Бутейко за кадром, — таким он был всего неделю назад. Мы праздновали день его рожденья.
Действие продолжилось. Это была любительская видеосъемка. На экране, за банкетным столом, среди пьющих и жующих гостей, мелькнуло лицо Александра Анисимова. Камера плясала в руках оператора. Вероятно, снимал сам Бутейко, потому что его в кадре не было.
— Мы просто праздновали день рожденья. Нам было весело. Руслан пригласил самых близких друзей, — комментировал голос за кадром, — возможно, кто-то из нас выпил лишнее, но праздник есть праздник. А сейчас смотрите внимательно.
На экране появилась красивая девушка, она хохотала, запрокинув голову. Она была сильно пьяна, а возможно, и под наркотиком. Внезапно вскочив на стол, она стала танцевать, расшвыривая ногами посуду.
— Это подружка одного из гостей, совершенно случайная девушка, — продолжал спокойно комментировать Бутейко, — никто из нас не знал ее, наверное, она вела себя неприлично, но вот так с женщиной поступать нельзя.
Кадр замер. В кадре было видно, как официант и метрдотель пытаются снять девушку со стола. На заднем плане смутно белело лицо певца. Рот его был открыт. Когда пленка закрутилась дальше, стало ясно, что он кричит.
Потом кадры замелькали с невероятной быстротой. Певец полез на официанта и метрдотеля с кулаками. Он отпихивал, расшвыривал тех, кто пытался его удержать.
— Да, Руслан заступился за девушку, то есть поступил как настоящий мужчина, — объяснял Артем, — вот сейчас еще можно решить все мирно, еще можно договориться.
«Ну, это вряд ли, — подумал Илья Никитич, наблюдая за потасовкой, — слишком все они пьяны».
— А вот сейчас решить уже нельзя ничего, — сообщил голос Бутейко.
В кадре появилось несколько милиционеров. Они вполне спокойно и профессионально пытались навести порядок. Пляшущая камера выхватила на миг широкое угрюмое лицо одного из стражей порядка. Кадр застыл.
— Вглядитесь в это лицо. Перед вами капитан милиции Василий Соколов. А теперь в последний раз посмотрите на Руслана.
Застывшее изображение певца было явно не отсюда. Этот кадр вклеили позже. Лирическая задумчивость, аккуратность прически никак не вязались с пьяной дракой. Вероятно, была использована одна из рекламных фотографий Кудимова. Через секунду действие вернулось в ресторан. Певец дрался с милиционером. Взлетел тяжелый кулак капитана. Кадр застыл еще раз. Кудимов пригнулся, закрыл лицо руками. Еще удар. Крупный план окровавленного, разбитого лица.
— Руслана на «скорой» увезли в больницу. Ему предстоит пережить несколько пластических операций, — сообщил Бутейко, — а капитану Соколову ничего, кроме выговора, не грозит.
В кадре появилась хорошенькая худенькая девочка лет двенадцати. Это было продолжение профессиональной съемки на Старом Арбате.
— Как тебя зовут? — спросил Бутейко.
— Наташа.
— Тебе нравится Руслан Кудимов?
— Он мне не просто нравится, когда мне плохо, я смотрю на его фотографии, и сразу на душе становится светло. Он для меня как солнышко. Я очень, очень его люблю. Его лицо для меня — это все…
— Наташа, что бы ты сделала с человеком, который изуродовал лицо Руслана?
— Я бы его убила, — не задумываясь, ответила девочка.
Сюжет закончился. На экране была студия.
— Я действительно не знаю, что сказать, — произнес один из ведущих после долгой, многозначительной паузы. — У нас в гостях автор сюжета Артем Бутейко, а также свидетель этих ужасных событий Александр Анисимов.
— Знаете, когда рассказывают ужасы про нашу милицию, кажется, что многое преувеличивают. Все мы слышали о том, как бьют в отделениях, как выбивают признания. Просто волосы дыбом встают, когда подумаешь, что за это никому ничего не бывает, — мрачно начал Бутейко.
— Я сначала просто глазам своим не поверил, — вступил Анисимов, — я не представлял, что можно вот так просто разбить человеку лицо. В общем, ведь ни за что. Действительно, просто так, потому что ты милиционер, ты наделен властью.
— Прости, Саша, у нас звонок, — перебил ведущий, — слушаем вас.
— Я бы тоже убила этого милиционера, — зазвучал возбужденный девичий голос, — вообще, сколько можно терпеть? Они звери какие-то, делают, что хотят.
Звонки зазвучали один за другим. Зрители были единодушны в своем возмущении.
Илья Никитич досмотрел кассету до конца. Он смутно вспомнил скандал трехлетней давности. Ну конечно, именно эта передача подняла волну, из дела капитана Соколова устроили что-то вроде показательного процесса. Тогда как раз в МВД в очередной раз менялось руководство, начиналась очередная кампания по борьбе со злоупотреблениями, сюжет имел резонанс на самом высоком уровне, и несчастного капитана превратили в козла отпущения. Кажется, он получил три года. Впрочем, все это надо уточнить.
В Шереметьево-2, еще не выходя из международной зоны, Лиза увидела сразу обоих, и мужа, и Юру. Она ждала багаж, подошла к стеклянному ограждению. Муж весело улыбался и махал ей рукой. Юра курил у другого выхода и тоже смотрел на нее, но мрачно, без улыбки.
«Надо будет что-то придумать, подойти к Юре, иначе он страшно обидится», — Лиза улыбнулась мужу, знаками показала, что багажа еще нет. Повернув голову, встретилась взглядом с Юрой.
«Тоже мне, конспиратор. Надел кепку, очки и думает, его нельзя узнать. Конечно, Миша видел его мельком, не больше двух раз, однако интуиция у него отличная. Дело даже не в том, что Юра все-таки приехал, вопреки моим уговорам. Дело в моем напряжении, которое Миша почувствует моментально».
Она отступила назад, пытаясь спрятаться в толпе от радостных глаз Михаила Генриховича, не спеша направилась к другому выходу, где вжался лицом в стекло Юра. Там, у красного коридора, народу было меньше. Им удалось обменяться несколькими фразами сквозь стекло. Они поняли друг друга по движению губ.
— Я тебя люблю, — произнес Юра беззвучно, снял очки, глаза его стали еще грустней, взгляд показался Лизе совсем растерянным и беззащитным. Только что она думала, что он явился сюда из упрямства, почти назло ей и ее мужу, но сейчас раздражение сменилось жалостью.
«А ведь действительно любит. У него никого нет, кроме собаки, щенка-доберманихи, которую он назвал Лотой и купил скорее для меня, чем для себя. Кто же виноват, что так вышло? Встретил бы он другую, незамужнюю, бездетную, и была бы у него нормальная семья. Мы столько говорили об этом, что уже стало скучно обсуждать неразумность и несправедливость его выбора».
Лиза улыбнулась и повторила движение его губ, потом, также беззвучно, добавила:
— Уезжай, пожалуйста.
Он понял, отрицательно помотал головой. И вдруг в глазах его она увидела не то чтобы тревогу, а какое-то неприятное удивление. Оглянувшись, она столкнулась лицом к лицу с Красавченко.
— Багаж уже пришел, — сообщил он громко, — вот ваш чемодан. А это, как я понимаю, ваш Юраша? Тот самый, по которому вы соскучились в Канаде? Ну что ж, будет приятно познакомиться. Должен сказать, ваш законный супруг выглядит куда привлекательней, — он откровенно улыбнулся растерянному Юре и даже помахал ему рукой, — Лиза, может, вы хоть спасибо скажете? Я ведь снял ваш чемодан с ленты, нашел для вас багажную тележку, а вы так и не ответили мне, собираетесь приглашать меня на передачу или нет. Ох, пардон, я вижу, вам не до меня. Сюда направляется законный супруг. Изумительная сцена!
Однако изумительной сцены не получилось. Юра исчез в толпе. По тому, как поспешно бросился к выходу Красавченко, Лиза поняла, что впереди ее ждет много всего неприятного.
— Простите, вы — Беляева? — полная пожилая дама осторожно тронула ее за рукав. — Вы знаете, я смотрю все ваши передачи, абсолютно все. Это удивительно, как вам удается поднимать людям настроение. Когда вы рассказываете даже самые неприятные новости, все равно кажется, что все будет хорошо. Спасибо вам, — дама была совершенно красной от смущения и, не дождавшись ответа, быстро покатила свою тележку к выходу.
Когда Лиза прошла таможню и поцеловала мужа, за спиной у нее послышался возбужденный шепот:
— А я тебе говорю, это она! Точно, она!
Михаил Генрихович погрузил чемодан в багажник, Лиза оглядела стоянку и заметила вдалеке Юрин темно-синий «опель». У машины стояли двое, Юра и Красавченко. Оба курили.
— Все, садись, поехали, — услышала она голос мужа, — Надюша к твоему приезду испекла пиццу. Не знаю, что у нее получилось… А Витя вчера привел девочку. Зовут Оля, очень хорошенькая, главное, совсем не накрашенная, без рожек и копыт.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну как же, они ведь все теперь изображают нечистую силу, на голове накручивают какие-то фигульки из волос, на ноги надевают копыта высотой в полтора метра, и бегом на шабаш, дергаться в массовом припадке бешенства. Кстати, наша Надюша тоже требует ботинки на платформе. Я сказал, только через мой труп.
Выезжая со стоянки, они совсем близко проехали мимо «опеля». Юра сидел за рулем и держал в руках какую-то книгу.
«Да, конечно, книга… — усмехнулась про себя Лиза, — это коробка с видеокассетой. Красавченко успел заказать копию, наверняка не одну».
Ее радиотелефон зазвонил, когда она была в ванной. Михаил Генрихович просунул в дверь руку с тренькающей трубкой.