— Ну сбили бы часть кораблей, но и огневая мощь была бы! — Канго даже кулаком потряс, показывая, какая именно была бы огневая мощь. — Кэп! Ну неужели это непонятно? И правильно там капитан пишет…
— Так и эксперт из училища тоже!.. Кэп, ну скажите вы ему! — настаивал Луп.
— Чушь они все пишут… — бросил я.
— Кэп, так нельзя! — возмутился Илен, как всегда, сохранив немногословие.
— Нельзя?! — и тут меня, наконец, немилосердно прорвало. — Какой-то проклятый эксперт сидит в своём уютном кабинетике и рассуждает, что надо было делать, а что нет? Какой-то, чтоб его об поверхность, заслуженный капитан, сидит на защищённой скале и пишет, что в бою надо сделать было? Какие-то учителя из училища разбирают ошибки капитана, который потерял свой корабль в этой битве? Кто все эти люди? И где они были, когда несколько сотен тысяч тварей рвались к скале и точке возрождения?
Я не кричал, нет. Я просто говорил очень и очень зло. Ну наболело, простите… Однако в кают-компанию с подозрением заглянул Танг.
— И вот теперь эти люди сидят и разбирают, кто и в чём ошибся, хотя их даже близко не было среди защитников! — закончил я гневную отповедь и взял себя в руки. — Не занимайтесь ерундой… Я прочёл все статьи в этом журнале и могу сказать, что обсуждать там нечего!
— Кэп…
— Но…
— Отстаньте от Фанта, гратомо! — попросил Кесан. — Он, в отличие от вас и всех авторов из этого журнала, как раз там был.
В повисшей тишине я вылил из турки кофе, добавил в кружку сладкий сироп, сливки и сделал большой глоток.
— Флот должен летать! — сказал я, оформив в слова своё видение ошибок в битве при Руно. — Особенно, если враг идёт по поверхности, и тебе известно, откуда и куда… Такая масса врагов никуда не свернёт. Флот должен лететь навстречу и атаковать на марше, а не сидеть на скале, дожидаясь, когда до него доберутся, развернут боевые порядки, установят орудия. И это была первая и главная наша ошибка! А всё остальное… У тварей всё другое: другие орудия, иная тактика битвы. У соседних со мной транспортов, которые прикрывали точку возрождения, не было возможности стрелять из всех орудий по поверхности. Когда щиты упали, мой дирижабль продержался меньше получаса. Мы выбили несколько орудий врага… Но их там было столько, что ничего сделать было нельзя. Все были прикрыты щитами, которые выдерживали очень сильные попадания…
Я обвёл взглядом спорщиков и закончил:
— Мы проиграли это сражение… Даже несмотря на то, что удержали скалу и точку возрождения. Я был среди последних защитников точки. Нас было несколько десятков — против нескольких десятков тысяч врагов. В той битве победили чудовища, а не люди… А мы сейчас просто пользуемся плодами их победы. Сколько тварей вышло в этот поход? Сколько дошло до скалы? Сколько орудий они потеряли за несколько дней? В общем, пустое это всё. Проиграли мы там по полной…
— Извини, кэп. Не знали… — с сочувствием посмотрев из-под бровей, ответил за всех Илен.
— Я особо вам и не говорил, — сказал я. — Да я и не злюсь… Нет, злюсь, но не на вас. А на этих вот авторов из журнала… Люди-то им верят, а они чушь городят и щёки от большого ума надувают. Хоть одного бы туда сунуть — и дать ему порулить в те последние минуты моим транспортником!.. А потом с посохом в руках постоять в обороне — вот тогда, может, и сказали бы чего умного…
С того времени о битве со мной никто не говорил, но между собой они ещё спорили — вот это я точно знаю. Слышал, хоть и ни разу не подслушивал. Радовало, что мою версию, с вылетом флота, в команде тоже приняли. Но особого доверия к моей точке зрения, конечно же, не было — молодой слишком…
Дни шли, и команда «Мэлоннеля» постепенно срабатывалась. Матросы перетасовали смены, изменили график дежурств, натренировались стрелять из пушек и приводить их боевое положение, отработали тревогу и боевую ситуацию… Сработались и наши механики, придя к общему знаменателю по спорным вопросам. И даже братья стали поспокойнее себя вести, а мы с Верой договорились, кому и когда удобно управлять дирижаблем.
И вот тогда жизнь на дирижабле стала спокойной и даже размеренной… Из всех происшествий была разве что пара торговых дирижаблей, мелькнувших на встречном курсе. В общем, на Эринг мы прибыли уже более или менее нормальной сработавшейся командой. Да, ещё оставались острые углы между отдельными членами экипажа, но и они постепенно стирались — в конце концов, деваться-то с дирижабля некуда. Швартовка пришлась не на мою смену, так что я лишь присутствовал в рубке — а потом пошёл регистрироваться в администрации порта.
Эринг была маленькой скалой, занимавшейся выращиванием местного аналога хлопка. Чем и жила. Несколько ткацких цехов прямо на месте делали ткань. Помимо нас, в трёхмачтовом порту стоял только пузатый торговец, дожидавшийся, пока ему забьют товаром трюм. Всё на скале было, как и везде: арх, архив, банк, торговая палата, храм, контора, рынок…
Начальник порта согласился принять нас всего на сутки, если мы, конечно, не договоримся с администрацией. Иначе он настоятельно рекомендовал покинуть скалу — мол, чужаки нам тут не особо требуются. На переговоры пошёл я с Араэле, а ещё Танг и Илен в качестве охраны. Здешний мэр очень удивился прибытию экспедиции, но за небольшое вознаграждение разрешил нам и привязаться на скале, и причаливать в порту. Нам выписали бумаги для начальника порта и для смотрителей точки — и ещё всю команду вписали поимённо. А потом даже выдали карту, как лететь к руинам.
— Мы туда не ходили, — признался мэр. — Да и никто не ходил. Руины так себе — маленькие. Не ваш легендарный Город Молний… Зря вы, грани и гра, за это взялись, но вообще дело ваше. Осматривайте, раскапывайте, что хотите… Плохого с того не будет ни нам, ни, надеюсь, вам…
В общем, за день мы все привязались, пополнили припасы и, не став задерживаться, вылетели к руинам. Лететь до них было ещё два дня, но эти два дня были для меня наполнены незабываемыми впечатлениями. А всё потому, что летели мы к Великим горам. Впервые я их увидел уже на следующее утро. Они протянулись с севера на юг, взбираясь на высоту семи-восьми тысяч метров. Сначала показались снежные вершины, казалось, плывущие в голубом небе вместе с облаками, а затем уже и весь исполинский горный хребет встал из-за горизонта.
Внизу, на поверхности, тянулись густые леса. Они доходили до самых горных отрогов, взбирались на склоны, судорожно вцепляясь в них корнями — а потом бессильно отпускали каменные массивы. А те тянулись всё выше и выше, в самое небо — пока не покрывались белоснежными шапками снегов, с которых вниз устремлялись бесконечные струйки рек, ручьёв и водопадов…
На всё это великолепие даже Араэле вышла посмотреть из каюты — сразу в рубку. Любого другого я бы с чистой совестью погнал оттуда, но ей отказать не мог.
— Они тянутся из пустыни на юге до самого севера. Гряда уходит за океан и там, в царстве снега, продолжается. Их столько раз пытались облететь или перелететь… Вот бы их перелететь!.. — вздохнула она. — Сколько там всего за ними, наверно, ещё неизведанного…
— Перелететь-то их, наверно, можно! — заметил я, вспоминая, что слышал про подобные высоты в своих яслях.
— Многие пытались. Никто не вернулся… — задумчиво глядя на горы, сказала девушка.
— Воздух там есть, — сказал я, задумчиво глядя вперёд. — Там холодно и дышать трудно, но можно. Почему же никто не перелетел?..
— Не знаю…
— Стой! Ты сказала, никто не вернулся! Это ведь меняет дело… — задумчиво продолжил я, а потом вспомнил, как поднял «Мэлоннеля» на высоту, и тот почти замер на месте, не в силах преодолеть ветер. — Я ведь что-то слышал про те высоты…
Самолёты всегда летят на восток быстрее, чем на запад. Вот что я вспомнил. И разница в скорости может составлять сотни километров в час. Почему? Потому что там, на высоте, всегда дуют ветра. И дуют они всегда в одну сторону: против движения планеты вокруг своей оси — вот почему. С запада на восток. Я даже название вспомнил, только не русское, а западное: джет стрим.
— Вспомнил? — девушка потрясла меня за руку.
Она смотрела на меня с интересом и удивлением. Смотрела так, будто я сейчас возьму и чудо сотворю.
— Вспомнил, там ветер! — сказал я. — На такой высоте дуют очень сильные ветра. И пять мильпассов — это как раз та граница, где они начинаются.
— Подобрыши из ваших яслей уже такое говорили! — кивнула Араэле. — Только я не поняла, как это влияет.
— Эти ветра всегда дуют в одном направлении, — пояснил я. — С запада на восток, понимаешь? И скорость у них выше скоростей дирижаблей. Если хорошенько законопатить щели, сделать кабину герметичной, не подниматься слишком быстро, то перелететь Великие горы очень даже можно!
— Вернуться нельзя! — поняла девушка. — Перелетел — и остался там навсегда…
Впрочем, я не был уверен насчёт направления ветров строго на восток, ведь наверняка же есть и исключения. С другой стороны, когда я представил объём работы, которую надо проделать, чтобы всё это изучить, у меня банально волосы встали дыбом.
— Ну… Чисто теоретически я могу облететь всю планету и вернуться в ту же точку, откуда вылетел, — предложил я вариант.
— Это если Терра — шар! — заметила Араэле. — А это ещё надо доказать…
— Ну, значит, можно сделать два величайших открытия сразу! — резонно заметил я.
Девушка прыснула в кулак, а потом безжалостно растоптала мои мечты:
— Или сгинуть в пекле, в которое свалишься, если долететь до края мира. Именно так и считают многие!
— Пекло?
— Да, страшный мир внизу, где горят вечные огни, — ответила Араэле. — Если интересно — вон, Кесана спроси, он подробнее расскажет. А я с тобой согласна: было бы любопытно посмотреть, что там, за Великими горами. Хотя нет, отец мне ничего такого не позволит, конечно… А было бы интересно…
К поискам руин мы приступили в тот же день. Охотники дали весьма смутные ориентиры на местности — не любили они сюда летать, да и картографам эти места были малоинтересны. Я, кстати, считал, что зря. В конце концов, в горах случаются плоскогорья, удобные для строительства городов — и недоступные для чудовищ. А то, что там плодородной земли нет — так её и навезти не слишком сложно. Е