Петрович между тем приблизился к центральному комплексу с другой стороны, и я ощутил его беспокойство – моему напарнику что-то отчаянно не понравилось, но без ППМ разобрать детали не получилось. Одно ясно: в лаборатории тоже не все ладно. Черт-черт-черт! Что делать, что делать?! Проклятые нервы…
Я извлек из кобуры «дефендер», передернул затвор, дослав унитар в ствол, и коротким импульсом послал напарника ближе ко входу в эллинг. Кот сорвался с места, правда, из тени благоразумно не вылезал, предпочитая ползти по грязи в непосредственной близости от символического бордюра, отделявшего аккуратную дорожку от неряшливого газона. При развертывании поселка монтажники долго не заморачивались и просто-напросто раскатали рулоны сантиметровой толщины пористого пластика. В хорошую погоду лучшего покрытия нечего было и желать, но сейчас нанесенные ветром пыль и песок превратились в скользкую жижу, так что приходилось осторожничать. Я медленно двинулся вдоль крытого перехода, намереваясь перемахнуть его у берега и подобраться к глухой стене эллинга, но довести дело до конца не успел – во флигеле, пристроенном с противоположной стороны, зазвенело выбитое стекло. До моего слуха донесся полный отчаяния женский вопль, заглушенный очередным раскатом грома, и я без раздумья рванул на звук, легко перепрыгнув препятствие. За секунду преодолев открытое пространство, привалился спиной к стене эллинга и осторожно высунулся из-за угла, держа пистолет по-военному двумя руками и сопровождая взгляд движением ствола. У входа никого не было, но внешняя переборка шлюза была наполовину утоплена в стене, удерживаемая в полуоткрытом положении каким-то массивным предметом. Присмотревшись, я понял, что это ноги кого-то из техников – очень уж характерные ботинки и штанины рабочего комбеза. Судорожно сглотнув слюну, я поспешно скрылся за углом и несколько секунд глубоко дышал, пытаясь успокоиться. Блин, как же все-таки не хватает даже не специфической подготовки, а элементарного боевого опыта! Ну не десантник я, не привык к таким мертвецам – хладнокровно убитым своими же соплеменниками! Чувствующий мое состояние напарник прошелся по голове мягкими лапами – фигурально выражаясь, само собой, – но легче мне не стало. Одно дело, когда люди пали жертвой агрессивного животного, это еще можно понять и принять. Да, жалко, да, придется зверя выследить и обезвредить, но тот не понимает, что творит, просто следует инстинктам хищника. Ничего, как говорится, личного, голая необходимость. Но какая необходимость заставляет двуногих хищников уподобляться диким зверям? Я после Находки почти месяц не мог спать спокойно, каждую ночь кошмарили собственноручно убитые безопасники. А ведь я всего лишь оборонялся, к тому же защищал любимую девушку, да и лиц убиенных не видел – они навсегда остались для меня изломанными куклами в шлемах с непроницаемо-черными забралами. Боюсь представить, в каком виде ко мне будет являться зарубленный, да и Пауль, хоть и не по моей вине концы отдал, к нему, несомненно, присоединится.
С трудом задавив очередной приступ дурноты, я осторожно двинулся к флигелю – аккуратным перекрестным шагом, высоко задирая носки, чтобы ни за что не зацепиться, и не опуская пистолета. Но не успел преодолеть и половину пути, как услышал очередной крик – долгий, отчаянный, переходящий в характерное бульканье. Долбаные мясники, и ее зарезали! Я потрясенно застыл на месте, но через долю секунды из замешательства меня вывел противный писк сканера – прямо по курсу комп обнаружил пару крупных объектов, идентифицированных как Охотники в полном снаряжении. Буквально сразу же я их увидел и невооруженным взглядом: из плотной тени выступили две массивные фигуры, четко очерченные потоками воды. Правый поигрывал тесаком, с клинка которого ливень стремительно смывал кровавые потеки, левый же держал наготове мощный «вихрь» и не спускал с меня сосредоточенного взгляда. Забрала оба затемнять не стали, так что я их узнал: они были из текущей смены, прибыли дня три назад, но примелькаться уже успели.
– Привет, дрищ! – хмыкнул правый и ловко вогнал клинок в ножны. – Мы уже хотели идти тебя искать, а ты сам нарисовался! Решил сдаться добровольно?
– А хрен по всей морде не хочешь? – от безнадеги огрызнулся я, мысленно «успокаивая» напрягшегося в паре метров от предателей Петровича. – Вы чего, вообще, творите?!
– Не твоего ума дело! – отрезал левый. – Бросай пукалку.
– Попробуй отними!
– Легко! – хмыкнул правый, с этакой ленцой подхватывая висящий на ремне стволом вниз «вихрь». – Вообще-то тебя велено по возможности взять живым. Но если ты настаиваешь… Ключевое слово – «по возможности», усекаешь? Так что…
Договорить я ему не дал, начав движение посреди фразы – стандартный психологический прием. Правда, обычно происходит наоборот: заговаривающий зубы переходит к активным действиям сам, пока оппонент стоит, развесив уши. Но со мной этот номер не прокатил. Активировав усилитель, я изо всех сил оттолкнулся ногами и отпрыгнул назад, одновременно заваливаясь всем телом. Левый успел среагировать, но выпущенная им очередь прошла гораздо выше – примерно на уровне моей головы, если бы я остался стоять на месте. Но в этот момент я уже рухнул на спину и скользнул по жидкой грязи к шлюзу лаборатории, на ходу открыв огонь – две пули в одного, еще две в другого. Больше не успел, остановился, упершись головой и плечами в створку, и откатился в сторону, уходя с линии огня. Впрочем, обоим Охотникам пока что было не до меня. Словив по паре унитаров в головы, в данный момент они пребывали в легком ошеломлении: удар пули, хоть и пистолетной, – не шутка. Шлемы их уберегли даже от сотрясения мозга, не говоря уж о переломе шеи, поэтому фору я выиграл совсем небольшую – пару-тройку секунд от силы. И, что самое обидное, использовать это время с толком не успел. Проклятый шлюз оказался заблокирован, судя по всему, случайным попаданием: унитар ударил в замок и намертво заклинил фиксатор, так что справиться с дверью не удалось, даже задействовав усилитель.
Замедлившееся от адреналинового выброса время позволяло подмечать мельчайшие детали и успевать реагировать, так что и от второй очереди я увернулся. Мощные уэсы сокрушили окно за моей спиной, обрушив на меня поток пластиковых обломков, но я, не обратив на это внимания, мгновенно перевалился через широкий подоконник и распластался на полу у стены. Воздух надо мной загудел от пронизывающих его унитаров, а треск уродуемых перегородок заглушил даже очередной раскат грома. Изо всех сил загребая локтями и коленями, я переместился к шлюзу и застыл в простенке между внутренней створкой и оконным проемом, выжидая удобного момента. Не успевшие толком прийти в себя Охотники вскоре мне его подарили, почти одновременно опустошив магазины автоматов, и я незамедлительно высунулся из укрытия, всадив очередной дабл-тап в многострадального «левого». «Правый» успел откатиться с открытого места, по пути выронив «вихрь», и я, уже не особо скрываясь, один за другим высадил оставшиеся унитары в рухнувшего противника, последним попаданием отправив того к праотцам: пуля ударила снизу в открывшийся подбородок и пробила слабую в этом месте армированную ткань. Боевик пару раз дернулся и затих, я же в лихорадочном темпе заменил в «дефендере» магазин и снова замаячил в окне, выцеливая второго врага.
На этом мое везение закончилось: сообразительный «правый» выдернул чеку из осколочной гранаты и уже занес руку, выбирая, куда бы ее зашвырнуть. Я дернулся в сторону, краем глаза заметив, как выпрыгнувший из темноты Петрович врезался в конечность – как раз в момент броска – и сбил ребристую болванку с траектории. Та на излете ударилась в стену чуть в стороне от окна и с леденящим кровь стуком откатилась примерно на метр, позволив мне распластаться на полу. Глухо хлопнул взрыв, завизжали разлетающиеся осколки, но вреда мне причинить не смогли. Я же, сместившись ко второму окну, выбитому еще в начале перестрелки, взял на прицел рухнувшего в грязь «правого» и нажал на спуск, возблагодарив небо, что наши Охотники щеголяли в облегченной броне без генератора поля – иначе хрен бы я кого достал. Попал удачно, в стык наплечника и грудной бронепластины. «Правый» зашелся в крике, пытаясь отползти в сторону, но подошвы ботинок скользили по грязи, сводя на нет его усилия.
Добить подранка я не успел: со стороны эллинга прилетела длинная очередь, заставившая меня грохнуться под защиту стены, и я в очередной раз помянул добрым словом строителей – по большому счету это была и не стена, а продолжение фундамента из пенобетона, в котором вязли даже мощные унитары «вихрей». Про слабенькие гражданские боеприпасы и говорить нечего – они в «сэндвичах» перегородок застревали, пробивая их насквозь в одном случае из трех. Однако появление вражеского подкрепления ввергло меня в состояние паники – я про красавцев в легких брониках и думать забыл, – и тело мое предательски обмякло, отказываясь повиноваться. Я чуть было не выронил в бессилии пистолет, но тут меня вдруг затопила волна звериной ярости, и в окно маханул вывозившийся как черт Петрович: глаза горят, распушенный хвост хлещет по полу, шерсть на холке дыбом. В общем, мой напарник был полон решимости защищать меня до последней капли кошачьей крови. Не важно как – зубами, когтями, лишь бы дотянуться до ненавистного врага. Устыдившись собственной слабости, я ласково провел перчаткой по лобастой голове напарника и поспешно выполз из-под окна, укрывшись в простенке. Осторожно высунулся и в следующее же мгновение сгреб кота за шкирку, выпустив рукоять бесполезного сейчас «дефендера». Размахнувшись, зашвырнул обиженно взвывшего Петровича почти к самому срезу воды, кот в полете немыслимым образом изогнулся и приземлился на четыре лапы. Потом неловко съехал по скользкой глине вниз, подгоняемый моим мысленным «Брысь!!!», и растворился во тьме, рассекаемой струями ливня. Я же, облегченно выдохнув, рухнул на четвереньки и бросился с максимально возможной скоростью в глубь помещения, суетливо расталкивая осколки пластика и сшибая остатки мебели. Едва успел укрыться за стойкой «рецепции», как в комнате рвануло: замеченный мной недалеко от эллинга гранатометчик выпалил из своей дуры, а его напарники поддержали начинание коллеги дружной пальбой.