Кот с явной неохотой спрыгнул с девичьих колен (вот, кстати, один из примеров женского коварства – таскать сумочку и переносной терминал ей тяжело, а девятикилограммового котяру нянькать – запросто) и протопал по гулкому пластиковому полу к входной двери, где и расселся с укоризненным видом, дескать, позвал, а сам тормозишь. Послав напарнику мысленный «волшебный пендель», я на прощанье чмокнул любимую в щечку и поспешил на выход. Герметичная створка с готовностью отозвалась на касание сенсора, утонув в стене, и мы с напарником оказались в совсем уж крошечном шлюзе. Честно говоря, я не видел в его наличии никакой необходимости, но типовой блок есть типовой блок, так что пришлось в первый же день «хакнуть» примитивный контроллер, зафиксировав внешний люк в постоянно открытом положении.
Выбравшись на улицу, я вдохнул полной грудью по-утреннему свежего воздуха и задумчиво уставился на небо. Судя по прогнозу, ближе к вечеру нужно ждать неприятностей в виде довольно редкой для этих мест непогоды, пока же ничто не предвещало ненастья. Полную безмятежности бездонную высь с фиолетовым отливом украшали редкие клочки облаков, легкий ветерок приятно холодил кожу и нашептывал что-то вроде «забей на работу, забей…», но я не стал прислушиваться к сладким речам и решительно зашагал к эллингу, благо идти было всего ничего – метров этак семьдесят по прямой. Пока я добрался до места, по пути поздоровавшись с дежурным техником и лаборантками, Петрович дал традиционный круг по поселку (типа проинспектировал подотчетную территорию) и успел к автоматически распахнувшейся двери одновременно со мной. Техник Иваныч, кряжистый мужик за сорок, остался покурить снаружи, резонно посчитав, что если уж за прошедшие полтора месяца мы не угробили вверенную его заботам технику, то за пару минут уж точно ничего не сломаем. Мы, понятное дело, постарались его не разочаровать – привычно запрыгнули на палубу пришвартованной к пенобетонному парапету «тройки» и в ожидании стандартного теста расположились в ходовой рубке – каждый в своем кресле, благо тут их имелось целых два. Пристроив бесполезный пока что шлем на специально для него предназначенной полочке (здесь же хранился и Петровичев ППМ), я активировал судовой «мозг», вывел на дисплей ежедневник и занялся планированием сегодняшнего эксперимента. Вести документацию меня приучила Галя, наглядно продемонстрировав преимущества подобной организации работ. Надо сказать, действуя по заранее составленному плану, за неполные шесть недель мы добились впечатляющих успехов. В учебке с Петровичем за аналогичный срок мы делали гораздо меньше, особенно на начальном этапе. На сегодняшний день наши наработки позволяли более-менее свободно общаться не только с Варькой, но и с некоторыми афалинами из ее прайда – постоянной группы из полутора десятков особей, вместе с которыми она обитала в проливах вокруг Пятачка. Я до сих пор не понял, чем привлек наших братьев по разуму именно этот остров, а на прямой вопрос Варька начинала нести что-то про подводные пещеры и ценности, запрятанные в недрах скалы, но в чем именно заключались эти «ценности», объяснить не могла. Периодически я подумывал выцыганить у Кульмана снаряжение для дайвинга и проверить катакомбы лично, но все руки не доходили – времени на такие авантюры почти не оставалось, тут успеть бы план выполнить…
Как раз сегодня у нас по этому самому плану намечена первая попытка освоить абстрактные понятия, и начинать мы будем с «дружбы». Помнится, этот этап был самым трудным при обучении Петровича, он так толком и не уяснил даже базовых терминов, а собственно «дружба» для него до сих пор выражалась немудреным ассоциативным рядом: «кольца кальмара» – «почесывание за ухом» – «довольное урчание». В первых двух компонентах допускались не менее приятные вариации, при этом кот искренне не понимал, какой еще ответной реакции я от него добиваюсь. Оставалось надеяться, что действительно разумным, достигшим этой ступени развития естественным эволюционным путем афалинам высокие материи не чужды. По крайней мере, я на собственном опыте убедился, что как минимум симпатию они испытывать способны, и Варька тому живой пример.
Дисплей замерцал, сигнализируя о запуске тестового комплекса, и из динамиков раздалось вопросительное Иванычево «Мм?», которое, как я уже знал, означало что-то вроде «ходовая рубка, доклад о готовности». Я пробежался взглядом по основным индикаторам и вспомогательным дисплеям, украшенным мигающими надписями «норма», выцепил на контрольном экране сканирующей системы строчку «частичная готовность» – ничего страшного, просто часть эхолокационного комплекса мы с Вениамином перенастроили на фиксацию звуков характерной афалиньей «речи» – и доложил в микрофон:
– Иваныч, готовность один. Открывай ворота.
– Мм…
Собранная из примитивных «сэндвичей» створка поползла вверх, освобождая проход, и я врубил движки, дав катеру самый малый ход. Причальные штанги отлипли от бортов автоматически, и «тройка» попятилась кормой вперед, с ювелирной точностью вписываясь в пространство между пенобетонным молом и вторым катером, «семеркой». Иваныч, при всей его неразговорчивости, специалистом был отменным, настроенный им автопилот работал как часы, и от меня по большому счету требовалось лишь периодически тыкать в сенсоры «пуск» и «стоп» да задавать скорость перемещения. В ближайшие минут двадцать и вовсе можно подремать: маршрут хоженый-перехоженый, забит в навигатор с погрешностью не больше метра, так что к точке рандеву судовой «мозг» доберется без моего участия. Кстати, место встречи тоже задали афалины, вернее, Варька, из каких-то своих «дельфиньих» соображений. Я не возражал, пейзаж вокруг был живописный, имелся хорошо заметный ориентир – торчащая строго напротив белая скала, ярким пятном выделявшаяся на фоне темно-серого базальта обрывистых берегов Пятачка, а глубина позволяла заякориться. Являвшийся моим неизменным спутником Петрович со временем адаптировался к морским прогулкам и на качку теперь не реагировал, так что с его стороны возражений тоже не последовало.
Планирование эксперимента заняло всю дорогу, так что время пролетело незаметно. От ежедневника я оторвался, только когда в верхнем левом углу дисплея замигала надпись «место назначения достигнуто», сопровождаемая характерным тональным сигналом. Нацепив шлем и активировав баллистический комп, я загнал в его память сохраненный файл, мимоходом хлопнул по сенсору управления якорной лебедки и выбрался на палубу.
Афалин пока что видно не было, они всегда приплывали с небольшим запаздыванием, видимо, на зов Петровича. Напарник тоже в рубке торчать не пожелал, устроился на излюбленном месте – монтажной площадке носового обтекателя – и уставился вдаль, прядая ушами. Они у моего питомца не хуже локатора, подозреваю, что именно на слух он и определял, в какой стороне резвятся псевдодельфины. Мысленно пожелав Петровичу «работать тщательнее», я не торопясь извлек из рундука нечто, оптимистично именовавшееся Вениамином «малым походным регистрирующим комплексом». Выглядел этот самый МПРК как банальнейший чемодан, каковым в общем-то и являлся. Хранилась в нем целая куча объединенных в единую систему прибамбасов, способных зафиксировать все известные виды волн и излучений, в том числе и мозговое, и вывести их в виде графиков на большой сенсорный дисплей, занимавший всю крышку кофра. Пискнул динамик, возвещая об автоматической загрузке операционки, экран украсился гроздью наползавших друг на друга интерфейсных окошек и замигал многочисленными индикаторами. О принципе действия этой бандуры я предпочитал не задумываться во избежание разрыва шаблонов, так сказать, поэтому просто набрался терпения. Минут через пять «мозг» завершит тестовый прогон и заменит всю эту мешанину одним-единственным нужным мне для работы окном. Жалел я лишь об одном: собрать гарнитуру для коннектора не получилось, поэтому приходилось работать в наглухо загерметизированном бронекостюме и шлеме. Особых неудобств это не доставляло, термокомбез и система вентиляции делали свое дело, но Галя вкупе с лаборантками уже просто достали издевками насчет «бледного свина». Да элементарно в воду нырнуть никакого удовольствия, что тоже напрягало. Пару раз я не выдержал, попытался «разговаривать» напрямую, используя Петровича в качестве усилителя сигнала, но ничего хорошего из этого не вышло – запутался в потоке образов, которые на меня обрушила обрадованная возможностью поиграть Варька. И вместо продуктивной работы получилась развеселая возня с нырянием и плаванием наперегонки плюс вечернее Галино нудение, дескать, нечего в рабочее время фигней страдать. Сама она, к слову, никогда не упускала случая поваляться на палубе в бикини-одно-название, да и к афалинам прыгала с удовольствием.
Петрович встрепенулся и радостно муркнул, вытягиваясь в струнку и трепеща ноздрями. Мигом позже и я разглядел в паре сотен метров от нас скользящих по верхушкам мелких волн псевдодельфинов. Сегодня к нам в гости заявились сразу четыре афалины, ведомые неизменным участником наших забав – Варькой. Нацепив на лобастую Петровичеву башку ППМ, я легким хлопком по откляченному заду заставил его спрыгнуть с насеста и привычно устроился на палубе, свесив ноги в воду. Кот свернулся клубком рядом и довольно заурчал.
Непоседливая Варька поприветствовала нас традиционным сальто и серией щелчков, которые не успевший завершить тесты коннектор оставил без внимания. Но смысл «фразы» я и без перевода прекрасно понял, равно как и Петрович.
– И ты здравствуй. – Я вытянул над водой руку, и афалина легонько ткнулась носом в ладонь. – Познакомишь со своими родичами?
Коннектор наконец перешел в режим нормального функционирования и синтезировал ответ писклявым голоском девчонки-подростка:
– Знакомить! Большой черный Денисов, ты радоваться встрече?
– Еще как! – хмыкнул я и попытался спихнуть расслабившегося Петровича в воду.
Кот возмущенно зашипел и вцепился в настил всеми четырьмя лапами. Варька зашлась трескучим «смехом» и игриво обдала нас брызгами.