Стоит мне только дёрнуть на себя рукоять топора, как снаружи гремят торопливые шаги. Реагирую молниеносно, как никогда. В дверь влетает долговязый мужик с проплешиной, и тут же выстрел превращает его лицо в кровавую маску.
Всё же картечь.
Мертвец ещё валится наружу сквозь дверной проём, а какой-то ретивый недоумок уже вслепую поливает меня свинцом сквозь фасад мотеля. Пули дырявят картон, который заменяет американцам нормальные стены.
Стрельба в замкнутом помещении болезненно бьёт по ушам. Обострённые чувства имеют свои недостатки.
Дёргаю прочь от себя скобу-рычаг, и пустая дымящаяся гильза летит наверх через патронник, закручиваясь в воздухе. Скоба идёт обратно, досылая новый патрон, и всё готово для стрельбы. Мои руки действуют так, будто я набил сотни часов с подобным дробовиком, хотя прежде никогда не видел ничего подобного вживую.
В проёме мелькает самый храбрый или тупой бандит на свете. Джинсы приспущены, белая майка-алкоголичка в следах крови. Храбрый, потому что лезет первым. Тупой, потому что забегает с улицы, залитой лунным светом, в непроглядную темноту, да ещё и пистолет боком держит.
И вот с этими людьми мне приходится сражаться?..
Секунды, пока его глаза приспосабливаются к сумраку мне хватает, чтобы навести на испанца дробовик и спустить курок. Картечь с такой дистанции не успевает толком разлететься и буквально разрывает ему грудь в одной точке спрессованным зарядом. Кулак можно просунуть без особых проблем.
— Миерда[1]! — звонкий крик доносится с улицы.
Окинув быстрым взглядом санузел, выбираю самую хлипкую точку без кафельной плитки и бью в неё всем телом. Стена трещит, а мой кулак выходит в соседнем номере в облаке пыли. Вокруг стучат пули. В ход явно пошло автоматическое оружие. Одна из них вскользь цепляет щиколотку, оставляя кровавую полосу.
Мне приходится отскочить к дальней стене и повторно влететь в преграду. Лишь тогда пробиваю её насквозь, оказываясь в новом помещении.
Рывок к выходу из номера, и за шаг до двери я активирую Спурт. Реальность тормозится, а моё тело скользит в приседе по грязному ковролину. Вылетаю наружу почти вплотную к противнику, который явно услышал шум и догадался о его причинах. Чужой пистолет мелькает высоко над моей головой.
А мой дробовик, поравнявшись с животом испанца, выплёвывает огненную вспышку. Импульсом его швыряет назад, пока мои руки выбрасывают из патронника гильзу и досылают патрон.
Где шестой?
Ускоренным и усиленными зрением успеваю охватить всё пространство перед мотелем. Парень с копной кудрявых волос, похоже, тот самый Чино, прячется в полудюжине метров от меня за брошенной на парковке тачкой, с которой давным-давно сняли колёса. Оттуда он и поливает номер мотеля из калаша. Вот уж не ожидал здесь увидеть гостинец с родины.
Стоит ему засечь меня, как ствол смещается, а я рвусь вперёд на последних секундах Спурта. Дробовик дёргается от выстрела, и заряд картечи должен превратить его башку в решето.
Должен, но не превращает.
Потому что вокруг Чино на долю секунды сгущается мерцающий барьер, блокируя все металлические снаряды. Они падают на асфальт, подобно редкому граду. Парень на секунду застывает в шоке, похлопывая себя по груди свободной рукой. На его лице самое искреннее удивление.
Ещё шаг и все возникшие вопросы испаряются, потому что на теле засранца я замечаю свой собственный бронежилет. В нём спрятана Эгида, только что спасшая Чино жизнь.
— Мадре де Диос[2]! — выдыхает противник, ловя меня в прицел.
Успеваю выхватить и с силой метнуть топор. Испанец радостно скалится, нажимая на курок. “Божественная” защита вселила в него тонну самоуверенности. Напрасно.
Сила броска такова, что, совершив один оборот, топор дробит нижнюю челюсть парня, разделяя её на две части. Тот воет от боли, а шальной выстрел из автомата проносится далеко в стороне от меня.
Ныряю через капот, отбивая ходящий ходуном ствол калаша и приземляюсь прямо на залитого багровым юнца. Он аж задыхается от того, насколько обильно кровь заливается ему в глотку.
— Что же ты язык проглотил? — приглушённо спрашиваю и дёргаю на себя рукоять топора.
Чино визжит, подаваясь вслед за оружием, но я удерживаю его за горло свободной рукой и ставлю точку, вбив лезвие в кудрявое темя.
Скорость броска у меня приличная, но до пятидесяти метров в секунду, чтобы среагировала Эгида, ещё далеко.
С начала перестрелки прошло едва ли тридцать секунд, и от бара сюда несутся оставшиеся люди Карлоса — троица. Значит, их всё же было десять. А вот самого главаря и Фредди Глаза пока не видно.
Успеваю, во-первых, вытащить из-под бронепластины диск Эгиды и убрать его в карман. Некогда стаскивать с трупа бронежилет. И, во-вторых, закинуть калашников в кольцо, просто, чтобы не оставлять автоматическое оружие врагу, после чего мчусь обратно к мотелю.
Самый нетерпеливый ублюдок уже стреляет на бегу. Посмеиваюсь про себя, потому что 99.9 % пуль свистят далеко в стороне. А потом одна толкает меня в спину, едва не сбив с ног. Смех замолкает в горле.
Залетев в ближайшую комнату, проношусь насквозь и, выставив перед собой предплечья, с криком пробиваю стену. Оказываюсь на улице позади мотеля. Мусорные баки. Неработающий фонарь. Пластиковые стулья вокруг такого же стола. Пустые бутылки.
Вбираю это всё и тут же лечу кубарем от удара чем-то массивным и быстрым. Земля и небо меняются местами. Перед лицом щёлкают острейшие клыки.
Клыки, принадлежащие здоровому просвечивающему насквозь волку. Его тело будто состоит целиком из синих светящихся линий. Как рисунок.
Или татуировка.
Едва успеваю подставить дробовик, вбивая его в пасть. Сильные челюсти смыкаются, и металл протестующе скрипит. Когти скребут мне по груди, оставляя настолько глубокие порезы, что достают до самых рёбер. Боль заставляет задохнуться, а волна слабости пытается сомкнуть веки.
Прикусив губу, активирую Спурт. Волна ускорения позволяет вывернуться из-под зверя и дёрнуть на себя ружьё. На какой-то миг дуло смотрит в полупрозрачную глотку, а потом я жму на спусковой крючок.
Картечь пробивает тварь насквозь, стуча по асфальту, а её тело буквально истаивает в воздухе. Сзади уже гремят шаги, и я лишь дёргаю скобу, чтобы дослать патрон.
В дыре, оставленной мной в стене, мелькает силуэт. Выстрел. Нет. Механический щелчок. Магазин пуст. Всё же сука Долорес подвела меня, зарядив только пять патронов вместо шести.
Пуля разбивается о барьер Эгиды, и я ныряю в бок, выходя из-под обстрела. Телу хреново, оно работает на голом адреналине, но руки действуют безупречно.
— Живьём, сука, живьём его брать! — орёт Карлос из глубины помещения.
Открыть затвор. Два патрона, вынутые из кольца, падают в ствольную коробку так, чтобы один попал в патронник, а второй — на лоток подачи. Закрыть затвор. Полторы секунды. Быстрее, чем зарядить двустволку. Только Стрелки Гилеада, отработавшие навыки до идеального автоматизма, способны на подобные трюки в горячке боя.
Какой-то испанец высовывается из отверстия — ему слишком плохо видно меня под углом, да ещё и в темноте. А вот мне видно вполне терпимо. Дробовик громыхает, и тело с развороченной башкой свешивается наружу.
— Да ну нахер!! — кричит кто-то из мотеля, и я улавливаю торопливый бег.
— Стоять, ихо де пута[3]! — в гневе приказывает Карлос.
Несусь прочь под хруст челюстей на чьём-то хребте. У татуированного говнюка явно не один зверёк в подчинении. На ходу успеваю вогнать ещё три патрона в магазин, а потом из-за угла выходит Фредди, и его светящиеся глаза заполняют весь мир.
[1] Миерда (исп. Mierda) — дерьмо.
[2] Мадре де Диос (исп. Madre de Dios) — Матерь Божья.
[3] Ихо де пута (исп. Hijo de puta) — сукин сын.
Глава 21
Он подходит, замирая на расстоянии вытянутой руки. Мой самый лучший друг на всём белом свете. Фредди ближе мне, чем семья. Он улыбается, и я, конечно, улыбаюсь в ответ. Потому что искренне рад его видеть. А ещё смотрю в сияющие синим глаза, не могу не смотреть. Они словно притягивают к себе.
— Заставил ты меня побегать, — раздражённо говорит Фредди.
— Прости, — с сожалением отвечаю я.
— Карлос, я взял его! — кричит мой приятель.
Сзади слышатся громкие хлопки крыльев.
— Карлос, отзови свой зоопарк! — с ноткой испуга вопит отличный парень Фред.
Мою радость от нашей встречи омрачают ножи, впитывающиеся в спину. По крайней мере, ощущается это именно так. Десяток лезвий входят в мясо вокруг позвоночника, а сила удара толкает меня вперёд.
Заставляя покачнуться.
И потерять зрительный контакт.
Тело реагирует рефлекторно, практически не задействуй мозг.
Правая рука перекидывает за кольцо скобы дробовик, досылая патрон в ствол и разворачивая его под углом вверх. Между дулом и подбородком Глаза меньше двадцати сантиметров.
Картечь напрочь сносит ему всю переднюю часть головы. Отличный парень Фредди отлетает на шаг назад, а ошмётки его плоти и кровь пятнают моё лицо. В спине продолжают проворачиваться ножи. Слышу орлиный клёкот и плечо взрывается болью. Что-то сильное… звериное впивается в моё тело и вырывает шмат мяса.
Перекидываю ствол через плечо и снова жму на спусковой крючок. Второй выстрел подряд слишком близко к ушам, и хватка исчезает. В голове только пронзительный звон и гул. Не слышу ничего, а потому реагирую на инстинктах.
Что-то с силой бьёт по спине, подталкивая, и я запоздало понимаю, что это пуля, отбитая Эгидой. Прыгаю за угол мотеля, уходя с линии огня. Звон мало-помалу стихает, пока я под Спуртом бегу в сторону бара. Пустырь, заросший высокой полевой травой, приближается, и сквозь белый шум в голове улавливаю:
— …Вьём! Живьём, обмудок! Иначе также закончишь, как Серхио!
— Карлос, да он почти всех положил! Надо его кончать!
— Похер на этих слабаков. У нас мяса более, чем достаточно. Самеди ценит только силу, и мы принесём ему этого пендэхо, даже если для этого придётся отрезать тому руки и ноги. Ты понял меня? Понял?!