Фёдор Игнатьевич хлопнул ладонью по столу.
— Рассказывайте!
Мы коротко рассказали ему о вчерашнем происшествии в школе.
— Вот оно что! Я смотрю — бежит Алексей Дмитриевич! Лица на нём нет, а в чём дело — не говорит! Ладно, думаю — сам всё узнаю. Вы заканчивайте с этим — от председателя такие вещи таить! Мы все здесь на одно дело поставлены.
Мы с Павлом закивали, как провинившиеся школьники.
— Ну, и что вы собираетесь делать?
— Хотим осмотреть место, которое описали ребята. Очень уж оно приметное. Может быть, что-то то найдём. А если нет — так на душе спокойнее будет.
— Понятно, — кивнул Фёдор Игнатьевич. — Ну, вот что. Пешком в Вязник идти — это вы целый день потеряете. Семь километров туда, и семь — обратно. Поедем на моём «Газике». Готовы, говорите? Так пошли грузиться! Сейчас я только счетовода предупрежу.
Председатель постучал в соседний кабинет. Радиоприёмник ненадолго затих.
— Виктор Ильич! Я отъеду с участковым по важному делу. Вернусь к обеду. Ты пока здесь за старшего побудь, ладно? Будут спрашивать — скажи, что на территории деревни.
«Газик» стоял возле сельсовета.
— Ну, залезайте, чего стоите? Андрей Иванович, сначала к тебе заедем, за ружьём?
Я кивнул.
Фёдор Игнатьевич сел за руль. Мы с Павлом тоже забрались в машину.
Мы доехали до леса. Наезженная грунтовка закончилась, дальше пошла колея в траве. Слева тянулся выкошенный совхозный луг, справа — густой ельник с редкими вкраплениями берёз.
Я вылез из машины и пошёл впереди, высматривая тропинку, а Фёдор Игнатьевич медленно ехал за мной.
Пройти пришлось около километра. Наконец, я заметил два осиновых бревна, перекинутых через канаву, и узкую тропку среди высокой осоки.
Я махнул рукой Фёдору Игнатьевичу. Он съехал на обочину и заглушил мотор.
Перебравшись через канаву, мы углубились в лес. На случай, если тропинка потеряется, я засёк направление по компасу.
Сначала, как и говорили ребята, шёл сырой тёмный ельник. Стволы и нижние ветки ёлок густо поросли сизым лишайником. Солнце едва проглядывало через густую хвою.
В сырых местах тропинка была видна отчётливо — на тёмной земле остались отпечатки сандалий.
Недалеко от тропинки с шумом вспорхнула тетёрка. Громко хлопая крыльями, она рыжим пятном мелькнула в густом подлеске.
Постепенно местность повышалась. Ельник остался позади. К небу потянулись стройные сосны с медными стволами, на которых играло солнце. Вместо сырой лесной подстилки под ногами пружинил мягкий зелёный мох. В редких кустиках черники виднелись красные и жёлтые шляпки сыроежек. Повсюду валялись прошлогодние шишки с растопыренными чешуйками.
Мы шли, словно по самому гребню невысокого хребта. Влево и вправо спускались песчаные откосы, поросшие соснами. Дальше среди деревьев виднелись просветы — там, в опушке из мелкого густого березняка, лежало открытое болото. Ветер свободно продувал редколесье — здесь даже дышалось легче, чем в ельнике.
— Смотри, Паша!
Впереди стояла толстая сосна с раздвоенной от середины ствола макушкой. Одна макушка засохла — на голых ветках ещё сохранились остатки рыжей хвои. Вторая упрямо зеленела.
Мы обошли дерево. Со стороны склона в стволе, на высоте человеческого роста темнело глубокое дупло. Видно, когда-то здесь рос толстый сук, но со временем отгнил и выпал. А потом уже дятел выдолбил мягкую древесину.
— Не обманули ребята, — сказал Павел. — Ну, и как ты думаешь, Андрюха — могла граната попасть сюда случайно?
Я покачал головой.
— Вряд ли. Хотя, дерево старое. Войну оно застало точно. Но вот дупло, наверняка, появилось намного позже.
Я запустил в дупло руку. Оно уходило вглубь и вниз. Дно было усыпано мягкой древесной трухой и перьями. Чтобы его нащупать, я почти по плечо запустил руку внутрь дерева.
Пальцы наткнулись на клочок бумаги. Я подцепил его ногтями и вытащил.
— Смотрите!
Это был листок в клеточку, вырванный из небольшого карманного блокнота. На листе шариковой ручкой было написано:
9.07 в 17–00 у М.
Павел помрачнел и расстегнул клапан кобуры.
— Надо всё здесь обыскать. Чёрт, похоже, мы на что-то нарвались!
Человека мы увидели издалека, метров за сто пятьдесят. Он спускался по склону к болоту. За его спиной висел рюкзак.
Павел побежал к нему. Я рванул следом.
— Стоять, милиция!
Человек пригнулся и вскинул руки. Раздался звук короткой автоматной очереди. Над моей головой со свистом прошли пули.
Павел рухнул на землю.
Ничего не успев сообразить, я тоже упал и больно ударился коленом о торчавший из-под земли корень.
Ещё одна очередь, а за ней резкий свист.
Земля под нами дрогнула. Небо расколол оглушительный грохот. В голове зазвенело, лес перед глазами дрогнул и поплыл в сторону.
Я разинул рот, словно вытащенная из воды рыба. Сверху на меня сыпались комья земли и песка.
Метрах в семи от меня беззвучно наклонилась и рухнула высокая сосна.
Глава 21
Я чувствовал удары комьев грунта по телу, ощущал, как содрогается земля. Но совершенно ничего не слышал. Голова нестерпимо болела. Внутри черепа раздавалось низкое гудение, словно меня засунули в колокол. Я приподнял голову и попытался сосредоточить взгляд на коре ближнего дерева. Трещины и неровности на ней расплывались перед моими глазами, как ни пытался я сфокусировать взгляд.
Через неумолчный звон в голове упрямо пробивалась какая-то мысль. Я сосредоточился на ней.
«Опусти башку. Застрелят к хренам!»
Почему-то это показалось мне неважным. Куда важнее было разглядеть кору проклятого дерева во всех подробностях. Я уже испугался, что до конца дней буду видеть мир размытым туманным пятном.
Наконец, дерево перестало расплываться. Земля больше не тряслась, не взлетала фонтанами в небо. Я с облегчением опустил голову и почувствовал, что меня трясут за плечо.
Сильная рука вцепилась в штормовку и перевернула меня на спину. Надо собой я увидел обеспокоенное лицо Фёдора Игнатьевича. Он, видимо, что-то говорил. Губы председателя шевелились, но слов я не слышал.
Фёдор Игнатьевич оставил меня в покое. Я повернулся набок, приподнялся на локте и увидел, как он о чём-то спрашивает Павла.
Павел смотрел вокруг ошалевшим взглядом, часто моргая. Лицо его было перемазано землёй.
Постепенно звон в голове утих, и слух вернулся.
— Как ты, Андрей Иванович? — спросил меня председатель.
— Нормально, — ответил я, и сел. — Что случилось?
— Эти гады схрон взорвали! Я-то подальше стоял, а вам с Пашей досталось. Хорошо, что вы не добежали немного. Иначе тут бы и полегли. У них там, видать, боеприпасов было на роту, не меньше!
— А где они? Сколько их было?
— Я двоих видел. Болотом ушли, с автоматами.
Павел тоже сел, наклонил голову набок и потряс, словно пытался вылить воду из ушей.
Я поднял с земли ружьё, вынул патроны и посмотрел стволы на свет — не забиты ли землёй. Стволы оказались чистыми, но я всё равно продул их. В тот момент, когда я дунул в нижний ствол, в ушах словно что-то щёлкнуло, и слух окончательно вернулся.
— Первый из автомата по нам полоснул. — рассказывал Фёдор Игнатьевич. — Но, видно, специально выше стрелял. Вы залегли, я тоже на землю упал. А тут из-за откоса второй выбежал, и сразу — взрыв! Деревья повалило. За первым взрывом — второй. Боеприпасы рваться пошли, патроны. Я ползком-ползком — и к вам. Гляжу — эти двое прямо болотом уходят. Да и чёрт с ними, думаю — лишь бы вы живы остались!
Мы с Павлом кое-как поднялись на ноги. Он тоже проверил и перезарядил пистолет.
— Андрюха, ты же говорил, что здесь болото топкое, — спросил меня Павел. — Как они могли уйти?
Я пожал плечами.
— А чёрт его знает! Фёдор Игнатьевич! Вы точно видели, что стрелки ушли?
— Точно, — подтвердил Фёдор Игнатьевич. — Они по пояс в воде уходили.
— Интересно, — удивился я.
Мы осторожно выглянули из-за песчаного гребня и увидели огромную яму на месте взрывов. Это была не воронка, а именно яма — неправильной формы, с неровными, осыпающимися краями. Диаметром она была метров семь-восемь, и глубиной около двух метров. Над ямой крест-накрест лежало несколько сосен с ободранной корой. С вывороченных камней до сих пор струйками осыпался песок.
— Близко не подходим! — предупредил нас Павел. — Сюда сапёров нужно вызывать. Чёрт его знает — всё ли там взорвалось.
Мы отошли подальше от ямы.
— Фёдор Игнатьевич, — сказал Павел. — Покажите, где ушли эти двое.
— Вот у того куста, — я точно помню.
Фёдор Игнатьевич показал на густой тёмный куст можжевельника, похожий на мужика в тулупе.
— Пойдём, посмотрим, Паша? — взглянул я на участкового.
— Идём, Андрюха! — кивнул Павел. — Только осторожно. И под ноги смотри. Эти разбойники могли какой-нибудь сюрприз оставить.
Держа оружие наизготовку, мы спустились с откоса вниз.
Болото начиналось почти сразу, словно мы были на острове. Вот под ногами песок и сосновая хвоя. Вот я делаю два шага по ярко-зелёному мху, и под сапогами неприятно чавкает. А на третьем шаге нога проваливается почти по колено.
Дальше, сколько видел глаз, шла самая настоящая трясина. Между отдельными моховыми кочками тут и там проглядывали зеркальца открытой воды.
Сунуться в такое болото я бы не рискнул.
— Как они могли здесь уйти? Тут утонуть проще простого.
Фёдор Игнатьевич в сомнении покачал головой.
— Я видел, как они в болото бросились. У них этот путь давно нахожен.
Я вернулся на сухую землю. Вынул нож и срезал молодую берёзку толщиной в запястье. Очистил её от веток, отрубил верхушку. Получилась жердь.
Я зашёл в болото, насколько позволяли сапоги, и принялся тыкать жердью в тёмную, покрытую ряской воду перед собой. На четвёртый или пятый раз жердь уткнулась во что-то твёрдое.
Я ткнул ещё несколько раз и убедился, что под водой лежит узкая гать, сделанная из брёвен. Шагнул на не