— Да, — киваю я.
— Думаю, после бани генералу станет хуже. Он потеряет много сил. Это нормально — лечение не дается даром. Ночью минует кризис. Я буду с ним рядом. Уверен, Георгий Петрович справится. У него сильный характер.
Трифон качает головой, обрывая сам себя.
— Это неважно. Запомни вот что — когда натопишь баню, проветри ее, как следует. Чтобы воздух был чистым и сухим. Это важно. Потом закрой дверь и дай бане настояться. А в восемь часов приезжай за нами. Успеешь?
— Конечно, — говорю я. — Ты скажи, может, что-нибудь надо купить? Я съезжу в город за лекарствами.
— Не надо, у меня все есть. Ты барсучий жир принес?
Я молча ставлю на стол плотно закрытую банку с жиром.
Трифон смотрит жир на свет. Потом открывает банку и принюхивается.
— Хорошо, — наконец, кивает он.
Открывает дверцу холодильника и убирает жир туда.
Потом посмотрел на меня.
— Все будет хорошо, Андрей. Помни про наш уговор. Никому ничего не рассказывать.
— Помню, — говорю я.
Вернувшись домой, я гружу готовые аншлаги в машину. Длинные стойки не помещаются в кузов, приходится подвязать брезентовый верх и оставить борт открытым. Гаишникам это, конечно, не понравилось бы. Но здесь, в деревне, до этого никому нет дела.
— Андрей Иванович, возьмешь меня с собой? — спрашивает Беглов. — Хочу попробовать Нохой в лесу. Вдруг она, и вправду, сможет искать грибы?
— Поехали, Владимир Вениаминович, — усмехаюсь я.
— Только ты своих собак не бери, ладно? — просил Беглов. — А то Нохой их боится.
Умные псы уже нетерпеливо прыгают в вольере — видят, что я собираюсь, и надеются побегать по лесу.
— В другой раз, — говорю я им.
Наливаю собакам в миски свежей воды. Бойкий не упускает момент — ставит мощные лапы мне на грудь и лижет в нос длинным розовым языком, нетерпеливо скуля.
Я треплю пса по мощному загривку.
— В другой раз. Завтра возьму вас с собой.
Владимир Вениаминович выводит из дома Нохой на поводке — для этого ему пришлось силой вытаскивать собаку из-под кровати.
— Ничего, — успокаивает он сам себя. — Привыкнет.
Я с сомнением качаю головой. Пугливые собаки переучиваются с большим трудом. Случается, хороших молодых псов бракуют потому, что они боятся выстрелов и не могут работать. Бывает, собака боится зверя и не идет на него. А может от страха и кинуться к хозяину, ища защиты. И собьет с ног как раз в момент выстрела.
Беглов угадывает мои сомнения.
— Ну, мне с ней не охотиться, — оправдывает он Нохой. — Может, и пригодится — грибы искать. Все же, шаманы так говорили.
Но уверенности в его голосе нет.
Я бросаю в кузов штыковую лопату и топор.
— Сядь сзади, Владимир Вениаминович, — прошу я Беглова. — Придержи аншлаги, чтобы не выпали на кочках.
Глава 16
Я еду не спеша, стараясь, чтобы машину не трясло на ухабах. Недавние дожди смыли с дороги песок, и кое-где наружу торчат гладкие большие булыжники. Их приходится объезжать, чтобы не влететь подвеской.
Я останавливаю машину у расстрелянного аншлага.
— Ничего себе, — говорит Беглов. — Кто это так позабавился?
Сквозь дыры в железе просвечивает солнце.
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. Поймал бы — руки бы оторвал.
Берусь за стойку аншлага, расшатываю его и выдергиваю ее из земли. Стойка еще крепкая, но вверху ее порядком измочалила дробь.
— Нохой! — зовет Владимир Вениаминович. — Идем!
Он вытаскивает собаку из машины. Ошейник не снимает и поводок тоже не отстегивает.
— Боюсь, как бы не убежала, — объясняет он. — Ищи ее потом.
— Далеко не ходите, — предупреждаю я. — Мне нужно минут двадцать. Потом поедем к следующему аншлагу.
— Хорошо, — кивает Беглов. — Мы тут рядышком пройдемся, по краю леса.
— Я посигналю, когда закончу.
Владимир Вениаминович и Нохой скрываются в лесу.
— Ищи, ищи, — приговаривает Беглов.
Нохой с равнодушным видом трусит рядом с ним. Искать она ничего не собирается, ее вообще не интересует лес.
Усмехнувшись, я берусь за лопату. Срезаю верхний слой дерна, потом отбросываю в сторону мелкий, слежавшийся лесной песок.
Выкопав яму по колено глубиной, втыкаю в нее стойку нового аншлага и закапываю, утаптывая землю ногами. Когда стойка встает прочно, берусь за края аншлага и разворачиваю его к дороге. Отхожу на несколько шагов, смотрю — яркий аншлаг отлично видно с дороги.
Хорошая мишень для очередных стрелков!
Ну, и черт с ними.
Такая у меня работа, тут ничего не поделать.
Я до конца засыпаю яму песком и тщательно трамбую. В лесу стоит тишина, которую подчеркивает еле слышное гудение мотора — где-то далеко едет машина.
Я прикидываю по времени — скорее всего, это в магазин везут свежие продукты. Надо заглянуть, прикупить вкусностей.
Пестрый дятел вспархивает на сосну. Цепляется когтями за кору, примеряется, и давай работать клювом, как пулеметчик. Далеко по лесу разносится дробный стук.
Звук мотора приближается. Дятел еще стучит по дереву, соревнуясь с ним. Потом достает своим длинным языком вкусную личинку, которая пряталась под корой. Крутит головой и улетает глубже в лес.
Мимо меня, стреляя выхлопной трубой, проезжает фургон. Точно, повезли продукты.
Водитель приветливо машет рукой — он знает меня в лицо. Я отвечаю ему тем же.
Кажется, водитель живет в Киселево? Может, он знает Кольку Симонова?
Фургон проезжает. Я стою еще минуту, глядя ему вслед. Потом иду к своей машине, чтобы посигналить Беглову.
И вдруг лес взрывается яростным собачьим лаем. Собака не просто лает — она ревет, рыча и захлебываясь от злости и азарта. С таким остервенением матерые псы работают по крупному зверю.
Судя по визгливому тембру, это Нохой. А кто еще? Лай раздается в двухстах метрах от дороги — далеко успел уйти Владимир Вениаминович.
— Нохой! — слышу я голос Беглова. — Стой!
Судя по звукам, лай приближается. Собака кого-то гонит прямо к дороге. Трещат ветки, и я слышу короткое резкое хрюканье.
Кабаны!
Небольшое стадо кабанов выбегает на дорогу. Впереди бежит свинья, за ней торопливо перебирают копытами четыре поросенка.
Свинья замечает меня и тревожно хрюкает.
Кабаны бурыми тенями перебегают дорогу и скрываются в кустах на другой стороне.
За ними, заливаясь диким лаем, выскакивает Нохой. Она гонит кабанов зряче, не помня себя от азарта. На шее собаки болтается короткий обрывок поводка.
— Нохой! — срывая глотку, кричу я.
Но собака меня даже не слышит. Она в два прыжка перепрыгивает дорогу и бросается вслед за кабанами.
Только этого нам не хватало!
— Нохой, сюда! — снова кричу я, надеясь на удачу.
Но из леса доносится только затихающий лай.
Вот черт!
Снова трещат кусты, и на дорогу выбегает запыхавшийся Беглов. В его правой руке зажат обрывок поводка. Широкое лицо психотерапевта раскраснелось, на лбу выступил пот — Владимир Вениаминович все это время бежал, пытаясь угнаться за собакой.
— Проскочила? — задыхаясь, кричит он мне.
— Да, — киваю я, прислушиваясь к лаю.
Кабаны уходят прямо от дороги — вглубь болота с лесными островками.
— Догоним, Андрей? — спрашивает Беглов, с надеждой глядя на меня.
Я качаю головой.
— Нет. Нохой их не остановит, будет гнать, пока не выдохнется.
Собака работает неумело, слишком азартно. Она гонит зверя, вместо того, чтобы забежать вперед и постараться остановить. Такое часто случается с молодыми псами.
В таком случае догнать кабанов невозможно —зверь бегает куда быстрее человека.
— И что теперь делать? — растерянно спрашивает Беглов.
Я не хочу расстраивать Владимира Вениаминовича, но и врать ему не имеет смысла.
— Ничего. Набегается и сама придет. Искать ее в лесу бесполезно, надо ждать и звать.
— И долго ждать?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю. Может, к вечеру вернется. Может, утром.
Беглов устало наваливается плечом на машину и вытирает пот со лба.
— Как ты на кабанов-то напоролся? — спрашиваю я его.
— Да кто же знал, что они в ельнике залегли? — расстроенно отвечает Беглов. — Вдоль дороги грибов не было, я решил зайти поглубже. Вот.
Он вытаскивает из кармана подосиновик с мятой шляпкой.
— Нохой нашла? — улыбаюсь я.
Беглов сердито машет рукой.
— Это чокнутая собака, Андрей. Бурятские шаманы надо мной посмеялись.
Он замолкает, закусив губу, и смотрит в лес — как будто ждет, что оттуда выбежит Нохой.
Черта с два она выбежит. Я различаю лай уже на пределе слышимости, но он все такой же азартный и заливистый.
— Почему посмеялись-то? — спрашиваю я, чтобы отвлечь Беглова от горьких мыслей.
— Она мухоморы жрет, — отвечает Беглов. — Представляешь? А на нормальные грибы внимания не обращает.
— Ты скормил ей мухомор? — спрашиваю я, силясь удержаться от смеха.
— Да я не специально, — сердится Беглов. — Я ее и в сыроежки носом тыкал, и в лисички. Подосиновик вот сорвал — она на него даже внимания не обратила. Фыркает и морду воротит. Ну, я и подвел ее к мухомору. А она как давай его жрать! Я кричу, пытаюсь у нее гриб отнять, а она рычит и давится. Потом перекусила поводок и кинулась в ельник. А там кабаны!
Я уже откровенно хохочу — просто нет сил сдерживаться. Ноги подгибаются, и я без сил опускаюсь прямо на влажную обочину дороги.
Лоси-самцы едят мухоморы во время гона, чтобы быть злее к соперникам и не чувствовать боль. А собаку, похоже, приучили искать эти грибы специально.
Беглов сердито хмурится, но не выдерживает и тоже смеется. Отсмеявшись, спрашивает меня:
— Как теперь ее догнать, Андрей?
Лай к тому времени затихает. В растревоженном лесу снова наступает тишина.
— Оставайся здесь, подожди, — предлагаю я. — Может, она скоро кабанов бросит и вернется. А я пока остальные аншлаги проверю и заменю. Часа через три поеду обратно и подберу вас.