Порядок.
— Спасибо за угощение, Андрей Иванович, — благодарит Воронцов.
Мы возвращаемся к школе, и вовремя. Через десять минут всех торжественно приглашают в актовый зал. На бордовом, как борщ, заднике сцены висит портрет Владимира Ильича Ленина. Сбоку стоит трибуна для выступлений.
В этом зале меня когда-то принимали в пионеры. Это было в ноябре, как раз перед очередной годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции. Торжественная линейка должна была пройти в городском сквере, у Вечного Огня. Но в тот день лил проливной дождь, и мероприятие провели в актовом зале школы. Многие ребята из класса, и я в том числе, были немножко разочарованы — нам казалось, что в привычном актовом зале линейка получилась не такой торжественной.
Забавно, как врезаются в память некоторые события. И никогда не угадаешь заранее — какие именно.
— Садитесь, товарищи, — громко говорит представитель РОНО.
Слышно, что он привык вести разные собрания и заседания.
Мы рассаживаемся, громко хлопая откидными сиденьями деревянных кресел. Ребята уже в зале. Волнение на их лицах мешается с облегчением.
Солидный мужчина в темном костюме садится на первый ряд. Повелительно хлопает ладонью по сиденью рядом с собой, кивает сыну. Тот послушно садится рядом с отцом, нервно поправляя очки.
— Ну, как? — спрашиваю я Сережку и Таню.
— Отстрелялись, — улыбается брат. — Кажется, я в третьей задаче напутал с ответом.
Он начинает объяснять нам с Таней условия задачи, и я чувствую, что порядком подзабыл школьную программу.
— Нет, ты все правильно написал, — говорит Сережке Таня. — Смотри!
Она достает из сумки тетрадку и карандаш и что-то быстро пишет, шепотом поясняя брату решение.
А я замечаю в зале Тамару Ивановну. Она тоже видит меня и коротко кивает.
Представитель РОНО поднимается на трибуну и надевает очки в тяжелой оправе. Очки делают его похожим на полного майского жука. Кто-то из учителей протягивает Ипполиту Матвеевичу тоненькую кожаную папку.
Ипполит Матвеевич солидно откашливается и стучит ладонью по трибуне.
— Тихо, товарищи! — говорит он.
Гул в зале послушно умолкает.
— Поздравляю всех с успешным проведением районной олимпиады по математике, — говорит представитель РОНО.
Дальше следует скучная череда пустых, трескучих фраз, густо пересыпанных сухими канцелярскими оборотами. Ипполит Матвеевич говорит о показателях, о повышении успеваемости, о необходимости вовлекать учащихся в общественную деятельность…
Зал привычно скучает.
Наконец, представитель РОНО открывает кожаную папку и поправляет очки.
— Разрешите мне объявить итоги районной олимпиады и назвать имена учеников, которые заняли высокие места. Первое место занял… заняла…
На лице Ипполита Матвеевича появляется удивленное выражение. Он снова перечитывает список, а зал заинтригованно вытягивает шеи.
Наконец, представитель РОНО справляется с собой.
— Первое место заняла ученица Черемуховской средней школы Татьяна Скворченко, — говорит он.
Алексей Дмитриевич Воронцов радостно кивает. На лице брата — улыбка прямо-таки до ушей. Таня, как ни странно, выглядит самой спокойной. Но, глядя на нее, я понимаю, что она очень рада.
— Поздравляю, — кисло заключает представитель РОНО.
Зал хлопает.
Солидный мужчина в темном костюме неожиданно поднимается со своего места.
— Как это понимать? — громко спрашивает он.
Аплодисменты смолкают, и в наступившей тишине громко хлопает сиденье откидного стула.
Представитель РОНО пытается что-то сказать, но мужчина в темном костюме не собирается его слушать. Он кивает сыну:
— Евгений, мы уходим.
И, ни на кого не глядя, идет к двери.
— Второе место занял ученик городской школы номер пятьдесят девять Евгений Прямухин, — торопливо говорит ему в спину представитель РОНО.
Но солидный мужчина уже не слушает. Он обижен и разочарован. Ни с кем не попрощавшись, он выходит из актового зала.
Представитель РОНО чувствует себя не в своей тарелке. Он краснеет и, забывшись, делает шаг вслед за солидным мужчиной. Но возвращается к трибуне.
— Что это такое? — шепотом недоумевает Алексей Дмитриевич.
И не только он. Весь зал перешептывается, обсуждая необычное происшествие.
— Тихо, товарищи, — снова говорит председатель РОНО. — Ничего необычного не произошло. Позвольте мне продолжить.
Он снова поправляет очки.
— Третье место на олимпиаде занял ученик Черемуховской средней школы Сергей Синицын.
— Да! — радостно и громко говорит Сережка.
На него оглядываются. Брат краснеет и умолкает.
А я с улыбкой качаю головой.
— Андрей Иванович, мы — лучшие! — шепчет мне Воронцов.
Его слова подтверждает и представитель РОНО. Делает он это нехотя, словно отступая под давлением обстоятельств. И снова прячет свое нежелание за казенными фразами.
— По итогам общего зачета лучшей признана Черемуховская средняя школа. Она награждается почетной грамотой. Прошу представителя школы подняться на сцену.
— А книги? — громко спрашивает Алексей Дмитриевич, подходя к трибуне.
— Конечно, — с укоризной кивает представитель РОНО. — Средняя школа Черемуховки получает книги для школьной библиотеки. Давайте поздравим товарищей!
Пока ребят кормят обедом в школьной столовой, мы с Алексеем Дмитриевичем носим в машину тяжелые стопки книг. Они обернуты в плотную упаковочную бумагу и крест-накрест перетянуты толстым шпагатом.
— Жюль Верн! — радостно говорит Воронцов и с любовью гладит книги. — Представляете, Андрей Иванович? Полное собрание сочинений! А вы знаете, что за свою жизнь Жюль Верн написал больше ста романов?
— Теперь знаю, — смеюсь я, кивая на тяжелые стопки книг. — Дадите почитать?
— Конечно, Андрей Иванович, — смеется Воронцов. — А знаете что? Давайте заедем в кондитерскую. Я хочу купить большой торт. Накроем вместе с ребятами стол прямо в школе и отметим победу. Вас я, конечно, тоже приглашаю.
— С удовольствием, — улыбаюсь я.
Потом возвращаюсь в школу и снова поднимаюсь на второй этаж. Негромко стучу в дверь кабинета завуча.
— Войдите!
Я вхожу и закрываю за собой дверь. Тамара Ивановна строго смотрит на меня.
— Спасибо, Тамара Ивановна, — говорю я.
Она решительно кивает.
— Тебе спасибо, Андрей. Не позволил втянуть родную школу в грязные махинации.
— Вам за это ничего не будет? — спрашиваю я.
Она еле заметно качает головой.
— Они эти пометки карандашом оставили как будто по забывчивости. А я их стерла, и все. Не в их интересах шум поднимать.
Тамара Ивановна снимает очки и близоруко щурится. У многих учителей сильно страдает зрение — попробуй-ка годами ежедневно проверять десятки ученических тетрадей.
— Передай Сереже, что он молодец, — говорит Тамара Ивановна. — Делает успехи.
— Обязательно передам, — киваю я.
И выходя, еще раз говорю:
— Спасибо!
Глава 30
Мы возвращаемся в Черемуховку.
Я высаживаю ребят и Алексея Дмитриевича возле школы и помогаю выгрузить книги. Алексей Дмитриевич держит в руках большую картонную коробку с тортом — мы специально заехали за ним в кондитерскую.
— Зайдете на чай, Андрей Иванович? — спрашивает он.
Я смотрю на часы и качаю головой.
— Спасибо, Алексей Дмитриевич, но я не могу. Надо как можно скорее поймать лису, пока она не перетаскала у соседки всех куриц.
У Сережки моментально загораются глаза.
— А можно мне с тобой? — спрашивает он, искоса поглядывая на Таню.
— Тебе домой надо, — отвечаю я. — Мама ждет, волнуется. Родителям ведь тоже интересно, как ты выступил на олимпиаде.
— Я им позвоню и расскажу, — моментально находит ответ брат.
— Нет, — строго говорю я. — Ловить лису я буду один, это решено.
— Но ты нам ее покажешь, когда поймаешь? — спрашивает Сережка. — А я приготовлю ужин. Ты же всю ночь в засаде просидишь, вернешься голодный.
— Ладно, — говорю я. — Только обязательно позвони родителям и скажи, что остался у меня. Заодно покорми Бандита, и не вздумай его выпустить, если будет проситься на улицу.
— Хорошо, — отвечает брат.
Из школы я еду в совхозные мастерские. Совхозный водитель Володя, который часто помогает Федору Игнатьевичу ремонтировать его машину, взялся сделать для меня ловушку.
Я нахожу Володю в гараже, где он возится с мотором своего «ЗИЛа».
— Все готово, Андрей, — говорит Володя. — Вот.
Он показывает мне ловушку. Формой она напоминает большой барабан с дверцей в боку. Внутри — второй барабан, поменьше. Он открывается сверху. Туда я посажу приманку — живую курицу.
В общем, получились две круглые клетки. Маленькая клетка вставлена в большую, а между ними — коридор в виде кольца.
Всю конструкцию Володя согнул и сварил из тонких металлических прутков и обтянул частой сеткой. Сверху по моей просьбе он приварил две железные ручки, а на дверцу — проушины для замка.
Дверца ловушки открывается внутрь, как и задумано. В открытом состоянии она полностью перегораживает кольцевой коридор между внутренней клеткой и внешней.
— Отличная работа, Володя, — говорю я. — Спасибо.
Володя смотрит на меня и вздыхает.
— Два дня провозился, — с намеком говорит он. — Обмыть бы работу.
Я протягиваю ему три рубля.
— Вот спасибо, — радуется Володя и прячет бумажку в карман. — После работы зайду в магазин.
Ловушка получилась не тяжелая — по моей просьбе Володя сварил ее из самого тонкого прутка, какой нашел. Ее даже можно поднять одной рукой — просто не очень удобно.
Ерунда, справлюсь.
Я открываю задний борт «ЛУАЗа».
— Помочь? — предлагает Володя.
— Не надо, — отказываюсь я.
Клетка отлично помещается в кузов, но с ней еще много возни. Железо заляпано машинным маслом. Запах масла и ржавчины может отпугнуть чуткого зверя.