о мальчике. Он не думал о нём ни как о мёртвом, ни как о живом. Казалось, что его никогда и не было в жизни Халила. И только страдание от того, что планы разрушились, как древний город Карфаген, омрачали его существование.
И всё-таки это произошло, как всегда, это случается, когда уже покой и беспечность поселились в душе. Однажды утром в его кабинете раздался звонок. Вежливый, мягкий голос представился адвокатом и не вдаваясь в подробности назначил встречу вечером в баре, недалеко от клиники. Он мог бы не явиться в назначенное время, но понимал, что от него так просто не отстанут, а отказом может навести лишние подозрения. Халил нервничал, мучительно выбирал линию поведения. Если будет представлять себя как будущий муж подозреваемой, то по уши погрязнет в этом неприятном деле, не исключено, что его могут обвинить в соучастии. А если отстраниться и сошлётся на лёгкое, курортное знакомство, то будет выглядеть подлецом в глазах адвоката. Да, собственно, какая разница, что подумает о нём адвокат? Уж лучше быть козлом, но по возможности не впутать себя в дурную историю. После мучительных размышлений решил смотреть по ситуации, молчать и только отвечать на вопросы без сантиментов и лишних откровений.
Адвокат сидел у огромного окна кафе, пил апельсиновый сок со льдом и наблюдал за улицей. Вид он имел ленивый, скучающий, и в то же время взгляд внимательно осматривал улицу. Ему хотелось составить впечатление о мужчине, которого он ждал, до того, как он сядет рядом с ним за стол. Элегантный, аккуратный портфельчик, стоящий у ножек его стула показывал то, что какой-то среднестатистический клерк просто отдыхает после рабочего дня. Иногда Гийом становился этаким душкой и простофилей. Так легче было понять, что скрывает собеседник, который расслаблялся от вида недалёкого адвоката и, зачастую, выбалтывал много лишнего. Поздней осенью изнуряющая жара спадала и туристы уже не прятались от зноя в ресторанах, кафе и магазинах, а неспешно шастали от лавок с сувенирами, сумками, платками, торговались у прилавков, пили чай и кофе за столиками возле магазинов. В толпе прохожих он сразу разглядел того, кого ждал. Про себя назвал его Жиголо. Этакий красавчик с накаченным торсом, узкими бёдрами и вьющимися, чёрными волосами по плечам, с налётом седины у висков. Он шёл уверенно и не торопясь, как эстрадный артист на сцене, сжимает ладони, обращаясь к зрителям, как бы провоцируя зал на аплодисменты. Белоснежная, лёгкая рубашка эффектно оттеняла оливковый цвет лица и тела. Не мужик, а ходячая реклама. Он мог рекламировать зубную пасту, модную одежду, ювелирные украшения, да всё что угодно. Вот только рост немного подкачал, но в современной, рекламной индустрии возможно всё и вытянуть ноги, увеличить бюст, выпрямить нос, утянуть талию. Главное, чтобы исходный материал хоть немного соответствовал.
«Да бабёнки вслед шеи сворачивают. Я тоже в его годы был хорош, но такой успех, как у этого павиана я не имел никогда, – думал адвокат. – Немудрено, что эта Спиридонова клюнула на красавчика. Да и пару они составляли красивую, хотя явно заметно, что она выглядит гораздо старше. Вот только ему какой резон морочить голову русской? Или есть причина?»
Адвокат разбирался в людях, хорошо понимал резоны и мотивы их поступков, но что-то не складывалось у него в голове с этой парой. Какое-то несоответствие. И назвать их парой в полном смысле слова казалось не совсем логично. Он слишком хорош, картинно привлекателен, и за ним поволоклась бы любая и богачка в возрасте, и молодая красотка с упругими формами. А Спиридонова, без сомнения, красивая, видная женщина, но гораздо старше этого ловеласа, далеко не богачка, да ещё и с ребёнком…Была. По ней видно, что она умная баба, не пустышка, неужели она не понимала, что он никогда не будет верен и когда-то начнёт изменять, а может и вовсе бросить в чужой стране? Или он так запудрил мозги, что она и думать ни о чём не могла, кроме красавчика?
Разговор получился не особенно долгий, не особенно искренний, и оба были не особенно удовлетворены друг другом. Со стороны казалось, что сидят два приятеля или коллеги, пьют кофе и ведут беседу. Адвокат, как всегда, начал мягко и душевно, постепенно убыстряя темп, иногда не давая времени на раздумья:
– Расскажите, какие отношения вас связывали с Клавдией Спиридоновой?
– Мы были близки и даже хотели пожениться.
Халил не знал, что известно собеседнику и старался отвечать по возможности откровенно.
– Как вы познакомились?
– Когда она приезжала в Египет в апреле этого года.
– Вы виделись на территории отеля, в городе, или в вашем доме?
– С сыном Клавдия в моей квартире никогда не была. Мы встречались в городе, но несколько раз я приходил в отель.
– Где вы должны были встретиться в день убийства?
– В старом городе, в торговом центре.
– Что вы сделали, когда не встретились со своей невестой?
– Ничего. Просто отправился домой.
Адвокат отметил про себя, что Халил не уточнил время, но ответил не раздумывая. Хотя это можно объяснить – в газетах было расписано всё до мелочей.
– У Клавдии были здесь знакомые, или друзья?
– Понятия не имею. Может с кем-то знакомилась, но я этого не знаю.
– Как отнеслись ваши родители к решению жениться на русской?
– Какое это имеет значение?
Халил начал раздражаться, придвинул к себе чашку уже остывшего кофе и начал перемешивать сахар. Он вообще не понимал, почему отвечает на вопросы этого человека, который представился адвокатом Клавдии. Он мог встать и уйти и еле сдерживался, чтобы не сделать этого.
– Она гораздо старше, это вас не смущало? – мягко спросил Гийом, уставившись в свой пустой стакан и наблюдая за собеседником из-под ресниц.
– Нет, не смущало! О чём ещё вы хотите узнать?
– Что вы можете сказать о её сыне? – терпеливо продолжал адвокат. Он видел, что парень нервничает и в таком состоянии может отказаться отвечать на вопросы, а ему необходимо было выяснить ещё кое-что важное.
– А что я могу о нём сказать? Я почти его не знал, – Халил замялся. – Хороший мальчик, мы с ним были дружны, играли. Только не совсем правильно воспитан, видно, что без отца растёт.
– Вы хотели взять роль отца на себя?
– Да вам какая разница! – вспылил доктор. Он находился на грани, и еле-еле сдерживался, чтобы не вскочить. – Во всяком случае, я не думал об этом.
Гийом догадался, что Халил врёт. Он думал, ещё как думал! Этому красавчику совсем ненужны были чужие дети. Тем более из другой страны. Можно представить, что светловолосого паренька начнут дразнить в школе, и он, как все русские, у которых обострённое чувство справедливости, станет драться. Сам насобирает на кулак синяков, ссадин и царапин, но и обидчиков будет волтузить направо и налево. А отвечать за всё должен отец, пусть даже и не родной. В государственную школу его не примут, там могут обучаться только граждане Египта и даже для детей от смешанных браков двери такой школы тоже закрыты. Тем более, что обучение ведётся исключительно на арабском языке. Остаётся воспользоваться образованием на коммерческой основе, а на это нужны средства. Придётся обратиться к услугам репетиторов для жены и ребёнка, чтобы те освоили язык их новой родины, это ещё триста фунтов в месяц, как минимум. Гийом ничего не сказал о своих подсчётах, а только спросил:
– Где вы собирались жить?
– Я здесь снимаю квартиру.
– А, извините, на какие деньги вы хотели бы жить? – всё-таки не выдержал Гийом. – Вы, как доктор имеете зарплату неплохую, но содержать семью из трёх человек достаточно трудно. Ваша будущая жена смогла бы начать работу не ранее чем через год, пока решился бы вопрос с документами, паспортами и легальным проживанием.
– Что вы хотите этим сказать! Да, я клинику частную буду открывать в городе.
– А где вы возьмёте такие деньги?
– Не ваше дело! – огрызнулся вымотанный разговором Халил.
– Дело, конечно, не моё. Прежде я представляю интересы моей клиентки Клавдии Спиридоновой, но хочу вас предупредить, что если с вами составят разговор в полиции, то они не будут столь любезны, уж кофе точно не предложат. Если появятся другие вопросы, я позвоню. До свидания.
Адвокат поднялся, оставил деньги на столе, взял свой портфельчик и отправился к выходу. Он был раздосадован:
«Вот за что умные, красивые женщины любят таких ишаков? А ведь жених даже не спросил про Спиридонову и её сына, только за свою шкурку трясётся». И ещё одна мысль мелькала в голове и не давала покоя, но он никак не мог уцепиться за неё. Он решил ещё раз тщательно проверить алиби героя любовника на день убийства. Так, на всякий случай, ведь подозревать Халила не имело смысла. На другой день, прихватив фото Халила и Спиридоновой, отправился в отель пешком, по дороге прочёсывая все лавочки, рестораны, бары и магазины.
Глава 7
А в это время по широкой улице Каира в плотном потоке автомобилей катила машина с номерами российского посольства. Константин Николаевич сквозь марево палящего солнца видел вдалеке пирамиды и думал, какой он несчастный. Когда учился в МГИМО мечтал о карьере ну например в спокойных, чистых Арабских Эмиратах, или в богатых Катаре или Кувейте, а попал в грязный Каир, где взрывоопасная политическая обстановка, марши и демонстрации, да ещё не женился дома, а здесь в этом смысле почти ничего не светит. С такими мыслями он ехал к зданию Министерства иностранных дел Египта, и одно могло успокоить его лёгкую грусть, если министерские чиновники приняли решение передать дело Спиридоновой Клавдии русской стороне. Он не только переживал за свою соотечественницу, но и положительное решение могло хорошо сказаться на его карьерном росте. Дипломат тем и хорош, что умеет договориться на любом языке.
Назад возвращался Константин Николаевич в приподнятом настроении. Как он и предполагал, египетская сторона решила отбояриться от этого непростого дела и передать все материалы вместе с подозреваемой правоохранительным органам России. Он подумал, будет лучше сразу созвониться с Мустафой, чтобы тот приготовил бумаги для передачи дела в Россию и документы для освобождения Спиридоновой из-под стражи, понимая, что каждая проведённая минута в заточении превращается в вечность. По проблемам разного рода ему приходилось общаться с представителями власти и полиции этого города, а вот с шефом туристической полиции Мустафой дела свели его впервые. Константин Николаевич надеялся, что этот господин не является конченым формалистом, пойдёт на уступки и разрешит подозреваемой провести ночь не в камере, а в более комфортных условиях.