во Дворце культуры и все праздники, гастроли театров и цирковых коллективов паренёк ошивался за кулисами. Запросто знакомился с эквилибристами, клоунами, воздушными гимнастами, и щедро угощал связками бананов дрессированных обезьян. И это кто кому должен был завидовать? Иногда он спрашивал про отца, хотя знал всё, что о нём расскажет мать – уже выучил наизусть эту печальную историю с катастрофой самолёта. Но только Вася не верил в смерть, просто не понимал, как это может быть, и от этого непонимания появилась уверенность в то, что когда-нибудь его отец появится в их с мамой жизни.
Халил встречал их у выхода из аэровокзала с большим букетом каких-то экзотических цветов. Выглядел он как всегда великолепно, смоляные, волнистые волосы зачёсаны назад, лёгкая седина на висках, белоснежная рубашка из тонкого сатина, тёмные, хлопковые брюки. Клавдия видела, как женщины провожали его взглядом и оборачивались, когда знойный мужчина проходил мимо – ей льстило, что красавчик шёл навстречу именно к ним.
Они заселились в отель хоть не такой роскошный, как в её первый приезд, зато с просторной территорией, закрытой от внешнего мира и посторонних высоким забором. Халил поставил чемоданы в номере, сообщил, что даёт им два часа для того, чтобы осмотреться и отдохнуть от перелёта, а сам уехал, сославшись на занятость. Но мать с восторженным сыном, не распаковывая багаж, отправились на экскурсию. Клавдия восхищалась буйной фантазией дизайнеров. Они умудрялись из простых вещей, из песка и глины создавать сказочную атмосферу. Они любовались, как из огромного, разбитого кувшина текла струйкой вода, а на лужайке цветочные шары, казалось парят над землёй. Отельный комплекс состоял из десятка уютных, небольших корпусов, увитых ползущим плющом, с множеством цветников, фонтанов и фонтанчиков, несколькими бассейнами, кафе и барами. Обойдя территорию они поняли, что выход за пределы есть только один– через центральный корпус, где находился ресепшн и большой зал ресторана. Вот туда они и направились на аромат свежей выпечки, фруктов и жареных сосисок. Наступало время ужина и туристы со всех сторон, с оранжевыми браслетами на руках потянулись к открытым дверям, возле которых, услужливо раскланивались милые сотрудники ресторана. На душе матери и сына царил праздник. Клавдия радостно порхала от того, что у неё начинается новая, нарядная, чудесная жизнь рядом с надёжным мужчиной. А Василий ликовал во-первых, что счастлива мама, во-вторых, что не надо ходить в школу, а в-третьих, он мог целыми днями купаться в море. Так он и проводил время, часами безвылазно сидел в воде, одев маску и ласты и рассматривал занимательную морскую жизнь или плескался в бассейне возле отеля. Клавдия громко ругалась на сына, и шлепками выгоняла из воды. Ведь нужно соблюдать хоть какой-то режим: завтрак, обед, ужин по расписанию и послеобеденный сон. Громкие восклицания матери приводили в глубокое возмущение европейцев, которые отдыхали в этом же отеле и имели совсем другие взгляды на воспитание детей. А вечерами они гуляли втроём по городу, ели мороженое и отплясывали на дискотеке. Клавдия издалека и постепенно вела беседы с сыном о том, что как бы было здорово остаться жить здесь, каждый день купаться в море, выучить новый язык, подружиться с другими детьми в школе. Со стороны казалось, что и с Халилом мальчик постепенно находит общий язык. Они сидели на спор под водой – кто больше просидит без воздуха, катались на банане по морю и прыгали на батутах.У молодого египтянина не имелось большого опыта общения с детьми, и поэтому неуёмная энергия Василия утомляла и даже раздражала. Находилась ещё одна причина для немого возмущения – приходилось усмирять свою плоть. Сексом занимались урывками и скоротечно, пока сын резвился на территории отеля. Клавдия же радовалась, что всё так ладно складывается. Женщина плыла по течению счастливо бестолково и слепо. В этом состоянии любви она растекалась и плавилась, как сахарный сироп на жаре, не замечая и не желая думать ни о чём, что могло бы омрачить её прекрасное существование. И остался один не решённый вопрос– поездка в Каир для знакомства с родителями. Когда Клавдия спросила об этом, мужчина сослался на нездоровье матери и сказал, что этот визит они, вероятно, отложат до лучших времён. А сам мучительно думал, с чего начать трудный разговор об этой тонкой материи– о вере и, не придумав ничего лучше, решил сказать об этом прямо.
Василий плескался в бассейне, а они неподалёку в открытом баре пили кофе. Халил медленно подбирал слова:
– Клавдия, нам надо обсудить кое-какие вопросы. Это касается нашей будущей с тобой семьи. Ты знаешь, я мусульманин, и моя жена должна быть вместе со мной во всём. Я понимаю, насколько непросто будет для тебя сделать этот выбор.
Клавдия молча помешивала горячий кофе, она не особенно удивилась и даже больше, ждала этот разговор, но не думала, что он состоится столь скоро. Ещё в России она просматривала сайты и форумы, где женщины делились своими впечатлениями о мужчинах и потенциальных мужьях-мусульманах, и их желании обратить будущую жену в свою веру. Она не считала себя человеком неистово верующим. Иногда ходила в церковь, ставила свечки, куда бабки показывали– за здравие, за упокой. Женщина не знала молитв, только просила что-нибудь у бога, что в душе накопилось, и благодарила за то, что имеет. Для неё стать мусульманкой в первую очередь означало одеть паранджу, и закрыть своё красивое тело большим количеством унылого, тряпичного барахла. И сейчас Клава стала понимать, если решится на такой шаг, то вместе с платьем придётся изменить свой внутренний мир и обуздать эмоции и желания. Он видел, что в душе невесты происходит смятение и мягко продолжал:
– Дорогая моя, ты должна остаться такой, какая ты есть, какой я полюбил тебя. Но есть определённые условности, которые надо соблюсти. Но если ты не захочешь, ты можешь не одевать хиджаб. Женщина мусульманка, которая не носит эту одежду, лучше и приближеннее ко Всевышнему Аллаху, чем любая не мусульманка. Благо Ислама намного обширней, чем зло от не ношения хиджаба. Даже если мусульманка не носит хиджаб, это не мешает ей выполнять и соблюдать другие религиозные правила и законы, но не будем забегать вперёд, всему своё время. Я буду всегда рядом с тобой. Для начала я принёс Коран на русском языке, но лучше, если мы вместе начнём изучать текст, чтобы я смог давать пояснения.
– Как это всё должно произойти? Технически я имею в виду.
– Процедура принятия ислама происходит в Каире, в университете Эль Азгар, там же выдают документ подтверждающий это. И, поверь, я не хочу давить на тебя! Мы поженимся в любом случае, но я мечтаю, чтобы ты вошла в нашу семью, а для родителей принятие ислама необходимое условие.
Халил выдохнул, по спине и бокам текли струйки пота, это невероятно сложный разговор для него– помимо родного он прекрасно говорил на французском и английском языках, но правильно и убедительно выражать свои мысли на русском – это оказался каторжный труд. Клавдия молчала несколько минут, в какой-то момент наступила необъяснимая, щемящая тоска, и ей, как маленькой девочке с косичками, захотелось лечь на мамины коленки и ни о чём не думать, только чтобы тёплые ладони гладили волосы, руки и плечи. Она вполуха слушала Халила, который старался звучать убедительно:
– Ты думаешь, что тебе надо отречься от Иисуса, и тебя это смущает и мешает принять правильное решение. Но это не так, ислам не просит отказаться от Иисуса, а наоборот, по исламу мусульмане должны уверовать в него и любить его так же, как верят в других пророков, посланных Аллахом людям с наставлением на прямой путь…Клавдия, ты слушаешь меня?
– Надо подумать, не торопи и не дави на меня, – женщина замолчала на секунду, – это как родину предать.
– О, Клава, как любите вы русские этот драматизм, всё у вас как у принца датского -«Быть или не быть!» – он распинается перед ней, а она сидит с отсутствующим видом. Халил был раздражён, но взял себя в руки. – Сначала я расскажу тебе об исламе, о пророках, потом ты примешь решение, – он поднялся. – Зови Василия, пойдёмте есть мороженое.
Но день откровений ещё не подошёл к концу. После ужина Клавдия выбирала платье и делала макияж, чтобы выйти в город на встречу с Халилом. Василий в одних шортах валялся на кровати, задрав ноги на стену, и щёлкал телевизионным пультом. Клава бросила ему майку.
– Вася, одевайся, Халил ждёт нас у парка аттракционов.
Паренёк, как индеец издал восторженный клич и от радости начал прыгать и кувыркаться– он обожал все эти качели– карусели. Неожиданно успокоился, сел на кровати, свесив ноги, и серьёзно спросил:
– Мам, а Халил теперь с нами жить будет?
Клавдия присела рядом, обняла его за худенькие, загорелые плечи и подумала: «Дождалась вопроса, давно надо было самой всё ему объяснить, большой уже и всё понимает».
– Ну, в общем да, мы хотим жить вместе, – потом спохватилась. – А что Вась, я вижу, ты с ним ладишь и даже подружился. Он хороший, доктором работает, всегда позаботится о нас.
Она гладила его по светлому, коротко стриженному ёжику волос и чёрным от солнца рукам. Васька подскочил, встал перед ней и, заглядывая в глаза сказал:
– Мам, когда ты будешь старенькая, как наша бабушка, я буду ухаживать за тобой, нам никто не нужен. Я на работу скоро пойду, туда даже маленьких берут и лилипутов.
– Это где такая работа? – засмеялась Клава.
– Клоуном буду, – Васька стал серьёзным, – у нас в школе цирковая студия открылась и набирают всех желающих. Я записался.
Она поцеловала его в нос, ничего не ответила, только с грустью подумала:
«Как много связующих, тонких ниточек надо порвать, прежде чем мы окончательно переедем в эту страну».
Ей вдруг стало страшно от того, на что она решилась. Зачем ей это всё? Чужая страна, непонятный язык, нет ни друзей, ни знакомых, ни работы, ни своего жилья. Может вернуться в холодную Сибирь, продолжать жить и забыть про эту блажь? Пусть без любви, без моря, без мечты, но рядом с родителями, в своей уютной квартире, с подружкой Женькой, с работой и толстой начальницей. Несмотря на жару ей стало холодно, она передёрнула плечами и отогнала крамольные мысли.