Джеральд внимательно ее выслушал. Затем достал сигарету и, прикуривая, склонил голову к пламени зажигалки. Лидия бросила на него быстрый взгляд.
«Как он все-таки красив», – подумала она, однако тотчас напомнила себе, что по-прежнему на него зла – в саду он повел себя как настоящий подлец.
– А по-моему, вы делаете из мухи слона, – наконец произнес он.
– Энн всего восемнадцать лет, – возразила Лидия, – а ваш друг женат и к тому же наполовину египтянин.
– Выходит, вы про него уже все знаете, верно? – спросил Джеральд. – Почему вы уверены, что он мой друг?
– А разве нет? – удивилась Лидия.
– Он часто бывает у нас. Вот вы только что назвали его моим другом, а при этом считаете, что он – неподходящая компания для моей падчерицы?
– Совершенно верно. Именно так я и считаю! – вспылила Лидия. Тон Джеральда начал ее раздражать.
– И что же в нем такого неподходящего? – поинтересовался Джеральд.
– Начнем с того, что он женат, – сказала Лидия.
– Сдается, у вас несколько старомодные взгляды, не так ли?
Лидия вскочила с дивана.
– А я еще рассчитывала на вашу помощь! – воскликнула она. – Увы, как я ошиблась. Пожалуй, лучше будет поговорить с матерью Энн.
– Сомневаюсь, что она способна вам помочь, – возразил Джеральд. – Кроме того, не уверен, что у нее повернется язык назвать моих друзей «неподходящей компанией». В ваш черный список попал только барон или есть еще кто-то?
Лидия больше не собиралась сдерживаться.
– Боюсь, большинство людей, с которыми встречается здесь Энн, – совершенно неподходящая для нее компания. Юной леди, которая еще не знает жизни, не пристало водиться с такими людьми, – возмущенно выпалила она и, глубоко вздохнув, продолжала: – Может, вам по душе водить дружбу с букмекерами, жокеями и скользкими типами вроде барона Себаля, но лично мне – нет, и я всегда считала своим долгом ограждать Энн от подобного общества. Очевидно, я ошибалась.
– Вы бы предпочли, чтобы она общалась исключительно с теми, кто еще недавно из кожи вон лез, чтобы унизить ее мать? – парировал Джеральд.
Лидия невольно вздрогнула. Такое ей даже в голову не приходило.
– Вы глубоко заблуждаетесь, полагая, что я стану принимать у себя этих людей, – продолжал Джеральд. – Те, кого вы считаете «неподходящей компанией», поддержали меня в трудные времена, они были и останутся моими друзьями, а ваше так называемое «приличное общество» пусть поступает как хочет. Но в моем доме ноги никого из них не будет.
Он был в ярости, он почти кричал на нее. Лидия начала догадываться, почему он ведет такую жизнь – жизнь, которую она совсем не одобряла и которая очень ее тревожила. Джеральд не забыл и никогда не сможет забыть те годы, когда он и его возлюбленная были изгоями. Унижения, которые выпали на их долю, скандал из-за их побега разожгли в нем ненависть, не утихающую с годами.
Он был озлоблен и жаждал мести, потому-то его дом и оказался полон людей, с которыми ему пришлось общаться после того, как «приличное общество» захлопнуло перед ним двери.
И Лидия со всей ясностью поняла, зачем ему все эти вечеринки, наигранная веселость, присутствие в доме таких женщин, как Нина Хигли.
Джеральд ненавидел приличное общество, потому что оно его отвергло.
Он наслаждался репутацией отъявленного мерзавца, старался казаться хуже, чем на самом деле, и делал все возможное, чтобы подавить в себе благородство, все то лучшее, что было заложено в него воспитанием.
Глядя на него, Лидия даже представила себе весь тот ад, через который ему наверняка пришлось пройти в былые годы.
Как истинный англичанин, он любил страну, в которой родился и вырос, но откуда еще совсем юнцом двадцати двух лет был изгнан лишь потому, что без памяти влюбился.
Лидия машинально протянула руку и дотронулась до его плеча.
– Простите, я об этом не подумала, – сказала она и, не прибавив больше ни слова, вышла из комнаты.
Поднявшись наверх, она еще долгое время стояла, погрузившись в свои мысли. Какая жалость, что годы не только лишили Маргарет ее красоты, но и подвергли унижениям такого гордого человека, как Джеральд.
После этого разговора не составляло труда представить, как легко красота Маргарет Таверель поразила юного и влюбчивого Джеральда в самое сердце и весь мир перестал для него существовать. И как потом, постепенно, оба начали понимать, какую чудовищную ошибку совершили.
И в довершение всего – злополучное падение с лошади, приковавшее Маргарет к постели, – оно разбило последнее звено, соединявшее их. Они стали страдать поодиночке, скрывая свои муки от всего мира, но не друг от друга.
Он был связан нерушимыми оковами верности с женщиной, к которой больше не испытывал никаких чувств, с женщиной, которая лишь оплакивала свою поблекшую красоту. Это был уже не тот наивный и пылкий юнец, который ради этой красоты когда-то пожертвовал своей жизнью.
Даже сэр Джон едва ли пожелал бы для своей неверной жены более изощренной мести. Никакие муки ада не сравнятся с их страданиями.
Джеральд же старался забыть – нет, не любовь и не страдание, а старый дом посреди зеленых лугов и связанное с ним и утраченное со времен юности ощущение радости.
Он пытался забыть гордость в голосе своей матери, отцовскую руку на своем плече, слуг, которые знали и любили его с самого детства.
Забыть же все это он мог, лишь предаваясь пьянству в беспутной компании или отплясывая до упада в душных ночных клубах.
В глазах Лидии стояли слезы; еще миг – и они медленно покатились по ее щекам. Потянувшись за носовым платком, она поняла, что плачет из-за Джеральда Карлтона – из-за того юноши, каким он был, и из-за того мужчины, каким он стал.
Внезапно ей сделалось страшно. Не за него – за себя.
Энн вернулась почти в час ночи. Лидия услышала, как стукнула входная дверь, когда та вошла. Но что это? Похоже, ее прихода ожидал кто-то еще. Из гостиной вышел Джеральд; Лидия услышала, как он спросил:
– Где ты была?
Тихонько приоткрыв дверь своей спальни, она напрягла слух. Интересно, что же ответит Энн?
– Гуляла, – донесся с лестницы ее голос, в котором прозвучал плохо скрытый вызов.
– С кем же?
Пауза.
– Вы уверены, что имеете право меня допрашивать? – огрызнулась Энн.
– Конечно, а разве нет? – спокойно ответил Джеральд.
Очевидно, она такого ответа не ожидала.
– Почему вы так уверены? – обескураженно спросила девушка.
– Во-первых, это мой дом, – сказал Джеральд. – Во-вторых, твоя мать больна, поэтому ей нельзя волноваться. А в-третьих, ты познакомилась с бароном под моей крышей.
– С чего вы взяли, что я встречалась с бароном? – запальчиво вскрикнула Энн.
– А разве не так? – твердо и в то же время спокойно произнес Джеральд. Лидию даже поразило его спокойствие.
– Мы просто ездили смотреть пирамиды, – сказала Энн.
Она говорила уже не столь вызывающим тоном, решила, наверное, что лучше не обострять отношений.
«Я была права, – подумала Лидия. – Ну, конечно, этот тип играет на романтических фантазиях девушки».
Тут она услышала, как Джеральд произнес:
– Уже поздно, мы все устали, и сейчас не лучшее время для долгих разговоров. Можешь пообещать, что утром мы с тобой об этом поговорим?
– В девять я уезжаю, – сердито буркнула Энн.
– С ним? – поинтересовался Джеральд.
– Да!
– Хорошо, тогда в восемь, если ты не против, – предложил Джеральд. – Позавтракаем вместе и все обсудим. Согласна?
– Обещать ничего не буду, – уклончиво ответила Энн, – но постараюсь.
Она быстро вспорхнула вверх по лестнице, и Лидия едва успела прикрыть дверь своей комнаты.
«Зря я, наверное, волновалась, – подумала Лидия. – Энн вернулась домой целая и невредимая. А Джеральд принял мои слова слишком близко к сердцу и теперь будет убеждать падчерицу подыскать себе более подходящих друзей. Ну и дуреха же я, сделала из мухи слона».
Лидия чувствовала себя совершенно разбитой. Она переволновалась, голова просто раскалывалась. Сняв халат, она легла в постель, но тут раздался стук в дверь.
– Кто там? – с тревогой спросила Лидия. В голову полезли разные нехорошие мысли.
– Это я, – ответили из-за двери, и в комнату вошла Энн. – Я подумала, может, ты еще не спишь, – сказала она. – Я заметила, что у тебя горит свет.
Энн присела на краешек кровати.
– Это ведь ты рассказала Джеральду? – укоризненно спросила она. – Ведь ты наверняка видела, как я уехала.
– Я очень за тебя волновалась, – призналась Лидия.
– Почему?
– Но ты же понимаешь почему, – сказала Лидия. – Энн, дорогая моя, не подумай, что я вмешиваюсь в твои дела, просто ты очень молода и очень красива.
– Что же я могу с этим поделать? – пожала плечами Энн. – А он такой милый. Сама увидишь.
Лидия подложила под спину подушку и села. Похоже, Энн хочет выговориться. Интересно, что она скажет? У нее первая любовь, и, как любой девушке в этом возрасте, ей не терпится с кем-нибудь поделиться новыми ощущениями, желаниями и мечтами.
– Что-то сомневаюсь, что я приду от него в восторг, – осторожно возразила Лидия.
– Он наполовину египтянин, – продолжала Энн. – Лидия, помнишь, я говорила, что найду свою судьбу в стране фараонов? Ты же помнишь, что у меня было предчувствие, или уже забыла?
– Хочешь сказать, что в прошлой жизни ты уже встречалась с бароном Себалем? – пошутила Лидия.
– Конечно, я не уверена на все сто, – ответила Энн, слегка задетая сарказмом, прозвучавшим в голосе наставницы. – Но чувствую, что эта встреча предначертана судьбой. Он – прямой потомок тех, кто когда-то построил эти пирамиды.
– Это он тебе сказал? – поинтересовалась Лидия. – Насколько мне известно, его мать была самой обыкновенной местной женщиной, наложницей в гареме его отца.
– О, он мне столько о себе порассказал! – мечтательно проговорила Энн.
– А о своей жене он тоже рассказывал? – усмехнулась Лидия.
– Да она просто ненормальная! Сбежала от него. Только представь себе, сбежала, причем во время медового месяца! Он не хотел на ней жениться, но о свадьбе уже объявили, и ее родители очень хотели, чтобы они поженились. Ну, еще бы им этого не хотеть!