У самого нашего обиталища мы застали некоторое оживление. Прямо на улице, в пыли, устроился старик-араб, торгующий сушеными смоквами. Мелкие, грязные, сухие – в другое время никто и не взглянул бы на них! А тут паломники с жадностью обступили араба и наперебой просили у него продать им товар. Да и сам араб относился к этим смоквам как к чему-то драгоценному, аккуратно отвешивая, чтобы на чашку весов не попала ни одна лишняя ягода. Особо старались проживавшие по соседству паломницы из Рязани и их сопровождающий – высокий здоровый бородач, как оказалось потом, бывший гвардейский солдат лейб-уланского полка…
Несколько лет назад мы с отцом ездили в Армению – и там-то я впервые увидел пещерные храмы. Я сам не особенно трепетно отношусь к вопросам религии, да и отца трудно назвать глубоко верующим человеком, – но я хорошо помню, как стоял, онемев, на пороге одного из этих величественных гротов, ошеломленный величием и строгостью этого места, созданного самой природой и лишь немного подправленного руками человека.
В Маалюле древности – на каждом шагу. Куда ни плюнь… впрочем, это, пожалуй, слишком – плевать тут уж точно не хочется, обстановка, без всяких шуток, располагает к возвышенному. Здешние пещерные храмы… я лучше помолчу. Отец, конечно, писал в своем дневнике об истории Каина и Авеля, которую ученые богословы связывают как раз с этим местом, но… ступать по тем самым камням, касаться тех самых стен, проводить пальцами по известковым натекам, которые разве что стали немного толще за несчетные века, прошедшие после первого на Земле убийства.
Повторюсь, я не религиозен. Но, покинув пещерный храм, я на полдня забыл о своей обычной иронической манере.
Такова Маалюля. Здесь каждый камень дышит не то что древностью – вечностью. Отец возил меня и в Рим, и в Прагу, и на Соловки – все эти места показались бы мне временными, сиюминутными постройками по сравнению с этими гротами…
Но древности древностями, а жить приходится здесь и сейчас. И, поверьте, удобства и комфорт – не то, чем может похвастаться городок Маалюля, как, впрочем, и любое другое место в Сирии. И не думаю, что за сто тридцать лет в этом плане что-то изменилось.
Я-то, наивный, полагал, что самое неприятное, что могло приключиться в путешествии, – это нападение бедуинов. Ну, может, еще клопы в караван-сараях; но с этими некультурными тварями, не привычными к современной химии, наши репелленты справлялись на «раз-два». Рано я обрадовался…
В Маалюле мы застряли. Причем, как выяснилось, надолго. Нет, с устройством проблем не было – этот вопрос баш-чауш решил, получив за сей подвиг бумажку в пять фунтов. Нас поместили в пристройке к дому местного купца – вполне приличном помещении, если не считать, конечно, огромного количества ковров и полного, как класс, отсутствия стекол. Дело было в том, что мать настоятельница монастыря изволила отбыть в Дамаск. Отец выяснил это на следующее утро после нашего прибытия в город. Приходилось ждать – без нее никто нас и близко не подпустил бы к монастырскому книгохранилищу. Так что отец, не желая терять времени даром, заставил меня пока изучать историю Маалюли и местные христианские предания. Дома, в двадцать первом веке, я не особо интересовался религией – то есть знал, конечно, самые общие вещи, но уж о святой Фекле мне слышать точно не доводилось.
Аргументация у отца была такой – нас, может, и допустят в монастырь, но могут устроить по этому случаю «проверку лояльности». То есть монашки примутся задавать каверзные вопросы с целью выяснить, кто мы на самом деле такие – православные паломники, жаждущие лицезреть бесценную реликвию, или же прикидывающиеся оными отвратительные безбожники, например ученые, или, хуже того, католики или лютеране. А значит – следовало освежить в памяти то, что я знал из православия, ну и обогатиться новыми сведениями.
Итак, Маалюля. Как я успел прочесть в Википедии – одна из главных христианских святынь в Сирии. Здесь находится пещера, в которой жила и была погребена святая равноапостольная Фекла – ученица святого апостола Павла. Вот о ней-то мне и предстояло теперь узнать – и куда больше, чем я хотел…
Однако по порядку. Святая Фекла родилась в городке Иконии – в наше время это территория Турции, недалеко от греческой границы. Ее отец был римским наместником города, так что до восемнадцати лет Фекла росла в роскоши, воспитываясь, разумеется, в истинных языческих традициях.
Жители Иконии понятия не имели о Христе. Но на их счастье (впрочем, это еще как посмотреть) в городе сделал остановку святой Павел – он заглянул в Иконию по пути в Грецию. Причем апостол не один, а в компании с Вараввой. Да-да, с тем самым, которому не нашлось места на кресте. Апостол остановился по соседству с домом римского наместника; Фекла слушала проповеди святого Павла, с которыми он обращался к местным иудеям и эллинам, и постепенно прониклась светом новой веры.
Родители пытались убедить дочь оставить глупости – не помогло. После того как не помогли традиционные методы вроде оставления без сладкого и порки розгами, отец девушки прибегнул к более кардинальным мерам. Для начала он приказал сжечь ее на костре, но тут случился казус – огонь залило невесть с чего начавшимся ливнем. Наместник оказался мужчиной решительным и не пошел на поводу у обстоятельств: непослушную дочку бросили в яму с голодными львами. Но те стали ластиться к ней, как домашние котята. Скандал! Впрочем, отец припомнил, что дочурка сызмальства любила кошек, – вот, наверное, и научилась. Но ничего – не пристало римскому наместнику (пусть и такой дыры, как Икония) отступать от своего слова!
На бедную Феклу напустили ядовитых змей – и, как вы догадываетесь, это ну нисколечко не помогло. Не правда ли, оригинально была устроена семейная жизнь у римских наместников?
Тем временем папашины экзотические методы воспитания стали девице в тягость, так что она собралась и двинула из городка подальше куда глаза глядят. Папа послал в погоню отряд кавалеристов – о результате, впрочем, нетрудно догадаться. Почему, спросите? Да ведь будь иначе, откуда взяться в Маалюле монастырю Святой Феклы?
Беглянка Фекла отправилась сначала в Антиохию, оттуда – дальше на юг. По пути она без устали проповедовала учение Иисуса Христа и творила чудеса. Змей и львов она, правда, более не укрощала, но непритязательной сирийской публике нравилось.
Весь путь девушка прошла пешком. И на то, чтобы преодолеть попавшийся на дороге невысокий горный хребет, сил уже не оставалось. За горами лежало селение – дымы его очагов манили бедняжку Феклу уж точно не меньше, чем нас на пятый день нашего верхового путешествия…
Оставалась единственная возможность – девица пала на колени и стала просить Господа о помощи. И тут-то произошло чудо, раз и навсегда решившее транспортные проблемы местного населения: горный хребет, по которому раньше приходилось карабкаться на четвереньках, проклиная все и вся, вдруг раскололся – и возник узкий проход, по которому Фекла и вышла к селению. Слово «Маалюля» как раз и означает по-арамейски «проход», или «вход».
Я где-то читал, что у христианских народов в обычае было назначать для всякой профессии святого-покровителя. По-моему, эта самая святая Фекла – идеальная покровительница стройбата, двое солдат из которого, как известно, заменяют экскаватор. Дочь римского наместника переплюнула любую землеройную машину! Впрочем, специально для любителей экзотики – можно присвоить святой ранг покровительницы укротителей, с учетом ее подвигов в родительском доме.
Святая Фекла поселилась в небольшой пещере у источника – и долгие годы прожила в ней. Туда приходили люди, и она крестила уверовавших водой из источника и исцеляла больных.
На месте этой пещеры и стоит сейчас православный монастырь – тот самый, куда привел нас через три моря пергамент, составленный безвестным российским этнографом. Не верите? Сами посчитайте: Черное, Мраморное и Средиземное. Три и есть.
Но хватит, пожалуй, о святой Фекле. Не сомневаюсь, что она была достойной, порядочной женщиной, и почитают ее не зря; но мы-то сюда не для этого приехали? Да, и четвертый день сидим здесь, болтаемся, изнывая от безделья, по окрестностям, изучаем достопримечательности. Их хватает, но – увы, в ту единственную, куда нам на самом деле нужно, пока не пускают. Монастырь Святой Феклы неприступен как крепость – по-моему, в отсутствие матушки настоятельницы туда даже паломницам хода нет, не говоря уж о паломниках. Нет, с «долгом странноприимства» (не от слова «странно» а от слова «странник») у монахинь все в порядке: в Маалюле имеется гостевой двор монастыря, вмещающий немало народу, – и он постоянно переполнен. А вот сам монастырь – увы. Посторонним вход запрещен.
А мы как раз и есть посторонние. Вчера от нечего делать шлялись по здешнему базару. Лучше бы мы этого не делали – я теперь опасаюсь, что для обратного путешествия нам понадобится уже не одна арба. На базаре мирного в общем-то и в массе своей христианского города – роскошнейший оружейный ряд. Я поначалу удивился, но потом вспомнил, какой город находится всего в полусотне километров. А это, на секундочку, Дамаск.
«Дамасская сталь» – это давным-давно уже не эксклюзивный бренд тамошних оружейников, а термин. И куют ее по всему миру, не только в Сирии. Но местные мастера от этого работать не разучились.
Сабли, кинжалы, топорики, выпуклые, усаженные шишками щиты, ножи, ножи, ножи и опять сабли. К лавкам с огнестрельным оружием мы так и не дошли, намертво застряв среди гор Холодного Железа. Цены… вы не поверите. Домой мы шли в сопровождении носильщика, а охапку клинков пришлось увязывать веревкой. Отец все предвкушал, как изойдут слюной его друзья-реконструкторы из кавалерийских клубов.
Кстати, здесь он исполнил одну свою давнюю мечту. Ну кто бы подумал, что на восточном базаре можно найти классическую европейскую трость-шпагу? А именно ее отец и откопал под завалами клинков в третьей по счету лавке. Шафт[26]