– А раньше, выходит, боялся, бедняга? – ухмыльнулся я.
Леди Рейвеншторм подмигнула мне:
– Вы даже не представляете себе, как сильно налегал на бренди мистер Пиккль! Валентайн тогда только-только ушел из дома, хлопнув дверью так громко, что слышно было даже в Дублине и Кардиффе. И конечно, на тот момент он не имел никакого веса в борьбе за бренди.
Я насторожился. Все еще узнавая о Валентайне из случайных оговорок, я никак не мог собрать воедино картину – кто же он такой? Я надеялся, что леди Рейвеншторм продолжит интересную тему, но она, женщина умная и рациональная, либо очень дорожила своим временем и помнила о цели нашей встречи, либо, что я находил более вероятным, охраняла тайну своего друга.
И была в этом совершенно права. Если бы Валентайн хотел, он бы рассказал о себе что-то кроме того, что у него есть тетушка и напряженные отношения с семьей. По правде говоря, прошел уже год с момента нашей встречи, а я до сих пор не знал, где он проводит ночи.
Принесли чай и обед, и я отвлекся от своих размышлений, сосредоточившись на деле.
– Дориан, я должна рассказать вам, что узнала, – понизив голос, сказала леди Рейвеншторм. – Вы запомнили человека, который победил на аукционе?
– Да, я успел его рассмотреть. – Я кивнул. – Скажу прямо, не из тех людей, которые могли бы стать моим клиентом.
– Почему?
– Он выглядит как человек из семьи с собственным склепом и живущим при доме священником. Вместо того чтобы обращаться к гробовщикам, такие люди нанимают могильщиков, или же лопатами машут садовники. Проще говоря, он демонстративно богат и явно знатен.
– Вы в самом деле очень наблюдательны, – улыбнулась леди Рейвеншторм. – Этот человек действительно принадлежит к очень богатой семье. Не являясь прямым наследником, он тем не менее очень сблизился с главой семьи, престарелой своей тетушкой, и в полной мере рассчитывает на то, что состояние перейдет к нему.
Я вспомнил несчастную миссис Эдвардс и подумал, сколько же таких паразитов-племянников еще выпьют крови у бедных женщин?
– Вдову зовут Клара Рассел, и от своего покойного мужа, пэра, она унаследовала не только поистине королевское богатство, но и огромную коллекцию разнообразных диковин. Покойный пэр Рассел хорошо разбирался в древностях – и ценностях, – а потому коллекция не знает себе равных. Хранители Британского музея многое отдали бы за то, чтобы взглянуть на некоторые экспонаты… Я присвистнул.
– Как видите, леди Рассел не бедствует. А этот юноша, его зовут Майкл Эдвард Рассел, ее сын. Его отец погиб в Эдинбурге во время железнодорожной катастрофы, и они живут теперь вдвоем… Он пока так и не женился. Скорбит по отцу, оставаясь единственным наследником своих родителей.
– Какая… сентиментальная история, – сухо заметил я.
– Я считаю так же, – кивнула леди Рейвеншторм. – Однако большинство общих знакомых принимают его доброжелательность за чистую монету. Леди Рассел в восторге от того, что Майкл увлекся коллекцией пэра Рассела и поддерживает ее в надлежащем виде. И даже пополняет… На прошедшем аукционе он был ее представителем.
– Стало быть, располагал ее состоянием?
– Именно, потому и позволял себе повышать ставки так бездумно. Хотя…
Леди Рейвеншторм осеклась. Я вопросительно на нее посмотрел.
– Я не могла наблюдать за ним во время аукциона, он сидел позади всех, но… – медленно начала она. – Один мой знакомый, место которого было как раз рядом, упомянул, что он делал ставки лишь для проформы. Самые низкие. Как будто его не интересовали лоты… Кроме самого последнего. И вот там он быстро обошел конкурентов…
– Которые к тому же выдохлись на предыдущих лотах, – кивнул я. – Это только подтверждает то, что мы и так понимаем. Он охотился за анкхом, и теперь мы знаем, где он. Но вряд ли вдова Рассел охотно показывает коллекцию всем подряд с улицы?
– Что вы, конечно, нет. – Леди Рейвеншторм щелкнула веером. – Даже когда она устраивает салоны, доступ к коллекции открывается лишь для избранных…
Я вздохнул.
Простой гробовщик, пусть и нувориш, вряд ли входил в их число.
– Я попробую что-нибудь придумать, Дориан, – мягко сказала леди Рейвеншторм. – Но взамен, прошу, расскажите мне последние новости. По городу ходят тревожные слухи об убийствах… Которые носят ритуальный характер. Это правда?
– К моему невероятному сожалению, да. – Я как мог, сглаживая чудовищность происходящего, честно рассказал ей обо всем, начиная с первого убийства и заканчивая визитом Брауна и Майерса к нам в контору.
Выслушав меня, леди Рейвеншторм некоторое время задумчиво открывала и закрывала веер, разглядывая кружевной узор. Наконец она подняла взгляд, в котором пылал огонь:
– Мы обязаны это остановить, Дориан! Все это… чудовищно!
– Ниточка ведет к Кларе Рассел. Анкх пока единственная зацепка.
Леди Рейвеншторм сжала пальцами виски.
– Убийства, мумии, призраки, которые не могут упокоиться в мире… Почему Лондон притягивает к себе все эти ужасы? Вспомнить хоть того вашего индийского убийцу…
– А куда же им еще притягиваться, кроме как в город вечного траура? – криво усмехнулся и потянулся налить ей чай.
– Господи боже мой… – тихо проговорила она. – Я только надеюсь, что хотя бы в этот раз Валентайн обойдется без глупостей…
Я не был так оптимистичен, как леди Рейвеншторм, потому что подозревал, что Валентайн уже по уши влез в какие-то глупости.
Как и было обговорено, после обеда с леди Рейвеншторм я отправился в контору – дожидаться его возвращения. Викарий Майерс должен был присмотреть за ним, и это единственное, что усмиряло мою тревогу.
В конторе было пусто, и я, не находя себе места, принялся наводить порядок. Из-за обилия работы у меня давно не доходили руки как следует прибраться, а не устроить видимость порядка. Так что… Я тщательно протер пыль всюду, где только мог. Перемыл и перебрал на полке чашки и прочую посуду. Отмыл чайник от накипи. Без почестей и сантиментов похоронил позавчерашние сливки и недельной давности молоко. Переложил с места на место конторские книги на столе. Расставил папки в шкафу по алфавиту. Заменил чернила в чернильнице и сел затачивать перья – у Валентайна была перьевая ручка, я же по студенческой привычке предпочитал гусиное перо. Взгляд мой упал на плед на кресле. Оставив в покое перо, я подошел к креслу и поправил плед так, чтобы он лежал ровно посередине. Потом мне показалось, что шторы сдвинулись, из-за чего в угол с дагерротипом и постмортем машиной попадает слишком много света, и я отошел поправить их. Одним словом, я был близок к безумию.
К счастью, дверь открылась, и Валентайн с Майерсом, в голос хохоча, ввалились в контору, тем самым существенно отдалив мою встречу с населением Бедлама. Держа в руке пыльную тряпку, я угрожающе приблизился и посмотрел на них самым строгим взглядом, на который только был способен. К сожалению, это не возымело должного эффекта.
Похлопав меня по плечу, Валентайн прошел к шкафу и достал непочатую бутылку бренди.
– За такое надо выпить, – пояснил он, наливая в два стакана.
Викарий тут же подхватил один и осушил залпом.
– Господь запрещает выслушивать такое трезвым, – повернувшись ко мне, сказал он.
Я помотал головой.
– Какое – такое? Господа, извольте сесть и рассказать мне, что произошло. Куда вы ходили, какую глупость опять совершил Валентайн и чем мы располагаем, наконец?
– Справедливо, вам нужно это услышать. – Валентайн опустился в кресло и закинул ногу на ногу.
Викарий облюбовал диван, мне же ничего не оставалось, кроме как сесть за стол. Мне не хватало только парика и молоточка – настолько я чувствовал себя в этот момент неподкупным судьей.
– Итак. – Валентайн заново наполнил стаканы и приступил к рассказу. – Вы помните, Дориан, как мы разошлись после аукциона? Вы направились домой, а я – в контору. И всю дорогу я чувствовал, что за мной следят…
– Что? – вскинулся я. Он мне этого не сказал!
– Я не хотел вас волновать, – очаровательно улыбнулся этот мерзавец. – Тем более что ничего ужасного же не произошло?
– Не произошло? – повторил я.
– Конечно, я же здесь, сижу перед вами целый и невредимый!
– Чудом, – пробормотал Майерс в сторону.
– Майерс, что вы там бормочете, Господу не слышно! – усмехнулся Валентайн. – Так вот, я поначалу, конечно, решил, что за мной следует маньяк и мои внутренние органы в опасности. Но нет! Почти у самой конторы преследователь показался – и оказался милейшим молодым человеком…
Он выдержал паузу.
– И представьте, кем он оказался? Некто мистер Джеффри Коул.
– Коул? Родственник профессора?
– Представьте себе, да! Между прочим, родной племянник. Однако на аукционе он не присутствовал – даже не пытайтесь его вспомнить.
– А у профессора вы о нем спрашивали?
– Конечно. – Валентайн промочил горло, выдержав еще одну паузу, и продолжил: – Милейший профессор сказал, что это, конечно, его племянник, вот только уже несколько лет как он разорвал все связи с той веткой семьи.
– Интересно, почему, – пробормотал Майерс.
– Профессор Коул ушел от этого разговора, к сожалению. Возможно, я еще смогу его разговорить… В более неформальной обстановке. Так-то он спешил на лекцию, я поймал его в кампусе…
Я прижал палец к виску. Уследить за тем, что творит Валентайн, не представлялось мне возможным. И ведь успел же в Оксфорд и обратно, я даже не заметил его отсутствия. Весь следующий день после аукциона я провел на Хайгейтском кладбище, пытаясь добиться разрешения для одной вдовы быть похороненной в склепе с мужем…
Валентайн закинул ногу на ногу и продолжил:
– Этот человек, мистер Коул, тоже египтолог. Так он, по крайней мере, назвал себя. И, что совсем неудивительно, тоже состоит в «Обществе Осириса». Только с одним нюансом…
– Каким? – не выдержал я.
– Погодите, Дориан, всему свое время. При первой встрече я заметил, что его знак принадлежности к Обществу отличается от того, что у профессора и других – в нем маленький черный опал, как будто глаз. Мистер Коул заметил мой интерес и попросил составить ему компанию за обедом, где он ответит на мои вопросы.