Оставалось порадоваться, что я от рождения обладал худым телосложением и невысоким ростом, и древний саркофаг был мне по размеру. Я мог немного двигаться и лежать во весь рост.
Еще я мог согнуть руки в локтях и, уперевшись ладонями в каменную крышку, попытаться сдвинуть ее.
Крышка не поддалась.
Внезапно я понял, что в саркофаге очень мало воздуха. К тому же он затхлый – слишком мало саркофаг простоял открытым, слишком долго в нем лежал бальзамированный труп, а сам он хранился под слоем песка и камня.
Ужас, охвативший меня, я ни с чем не мог сравнить. Даже перед убийцей Джеффри Кайлом я не испытывал такого. Тогда я, кажется, не успел осознать на уровне чувств, что мне грозит смерть.
Но сейчас – сейчас я в полной мере осознал, как близко, как неизбежно смерть подошла ко мне. Задохнуться в египетском саркофаге, пока его обитатель пытается уничтожить Лондон? Что за ирония.
Посмеяться бы над причудами судьбы, но… В тот момент я мог только беспомощно закричать.
Каменная плита глушила мой крик, он тонул в пустоте – кто услышит меня, кто вспомнит обо мне? Никто не знает, что я тут. Все покинули эту часть здания. Только труп Джеффри Кайла…
И все же я, озверев от животного ужаса, движимый первобытным страхом обратиться в ничто, продолжал кричать и биться об каменную плиту, грозящую стать моей могилой.
Сид Уоррен!
Сид Уоррен знает, что я должен быть здесь! Возможно, разобравшись с фараоном, мои друзья заметят, что меня нет. Уоррен скажет, что я пошел сюда…
Надо продержаться!
Но что, если…
Фараон в приоритете… Пока они не разберутся с угрозой, им будет не до меня…
Я начал задыхаться.
– На помощь! – Я снова и снова врезался всем телом в плиту. – Выпустите меня! Я здесь! На помощь!!!
Валентайн признавался, что в гробу его охватила тафофобия. Еще смеялся, что для гробовщика боязнь быть похороненным заживо довольно непрофессионально. И все же… У него был безопасный гроб и Сид Уоррен на страже!
Сколько бы я отдал за возможность позвонить в колокольчик!
Воздух кончался.
Кончались и мои силы.
– Помоги… те…
С диким грохотом крышка саркофага сдвинулась с места и рухнула на пол всей своей тяжестью. Я ртом вдохнул воздух, потянувшись за ним всем собой, поднимаясь так же, как недавно из этого же саркофага поднялась мумия. В глаза ударил свет, и я зажмурился. Поэтому сначала ощутил подхватившие меня сильные руки, рванувшие наверх, а потом уже смог проморгаться и встретиться взглядом с обеспокоенным Майерсом. Рядом была растрепанная макушка Валентайна и заинтересованное лицо Сида Уоррена.
– Дориан, слава богу! Вы в порядке!
– Майкл… – Я вцепился в него, пытаясь отдышаться.
Воздух обжигал легкие, я дышал тяжело, с хрипами, и никак не мог осознать, что я жив, свободен и кошмар заточения в гробу закончился.
– Все хорошо, мальчик мой… – Большая ладонь викария легла мне на спину, успокаивая. – Все хорошо.
Наконец я смог отдышаться.
– Дориан… – Валентайн был так бледен, что темные синяки под глазами резко очертились, и смотрел на меня взглядом, полным отчаянной тоски.
– Валентайн… – Я шагнул к нему и через секунду оказался заключен в объятия. Хватка у него была такая, что у меня затрещали кости.
– Дориан! – Он уткнулся лицом мне в волосы. – Не смейте… Никогда не смейте меня так пугать!
Я крепко обнял его в ответ. Мне не надо было объяснять, что он чувствовал сейчас – давно ли я сам прошел через тот же ужас? Иногда я мстительно желал ему пройти через то же самое, но сейчас, увидев его отчаяние и страх, я мгновенно наполнился чувством вины.
– Простите, друг мой, я…
Валентайн отстранился и, охватив ладонями мое лицо, прижался лбом ко лбу.
– Что вы вообще делали здесь, Дориан? Разве вы не должны были оставаться с Шерон?
Его вопрос отрезвил меня. Шерон! Леди Рейвеншторм и остальные находились в огромной опасности, и нельзя было терять время!
– Мне Уоррен показал, где вы, – торопливо объяснил я. – И нам надо спе…
– Уоррен, – оборвал меня его низкий рык.
Валентайн развернулся, потемнев лицом, и шагнул к гробовщику.
Уоррен насмешливо наблюдал за ним, сложив руки на груди.
– Какого дьявола? – рявкнул Валентайн.
– Милашка Дориан волновался. Нельзя же все от него скрывать до бесконечности! – пожал плечами Сид.
Вместо ответа Валентайн коротко замахнулся и ударил его в лицо.
– Валентайн! – вскричал я.
Майерс положил руку мне на плечо. Я бросил на него отчаянный взгляд – сейчас было не время и не место для драк! Не говоря уже о том, что джентльмен и не должен опускаться до банального рукоприкладства там, где все можно решить словами.
Уоррен потер ушибленную скулу.
– Неплохой удар, Вэл. Но ты уверен, что сейчас то самое время, чтобы?..
Валентайн с низким рыком ударил его еще раз, и в этот раз Сид не оставил это без сдачи. Я рванулся было разнимать их, но викарий крепко сжал пальцы, удерживая меня.
– Дайте им выпустить пар, Дориан, – наклонившись к моему уху, проговорил он. – Когда мумия ворвалась в общий зал, мы не сразу поняли, что вас нет. Но Уоррен догадался сказать об этом Валентайну…
– И вы бросили там людей… с этим чудовищем? – простонал я.
Если из-за меня кто-то пострадает… Я не желал и мысли такой допустить!
– Когда мы вбежали сюда, то обнаружили пустую комнату… Мы не сразу догадались, где вас искать. Услышали какие-то звуки, и…
– Но я же вот, живой! А там люди могут пострадать! – вскричал я.
Пострадать – еще не так страшно, но ведь их призраки окажутся в опасной близости от того, чтобы никогда не найти упокоения.
– Валентайн! Сид! – Я вырвался из хватки викария и втиснулся между дерущимися. – Да что с вами?
– Дориан, пустите! – рванулся было Валентайн, но я уперся ему ладонями в грудь и посмотрел в глаза.
– Остановитесь. Друг мой, – позвал я. – У нас есть дело. Тем более что Сид не сделал ничего плохого.
– Я вот именно от этого и стремился вас уберечь. – Он провел большим пальцем по моей шее, и я понял, что там, скорее всего, проступили синяки от рук мистера Коула.
– А я не просил вас меня беречь, – обиженно сорвалось с губ. – Мы с вами компаньоны. На равных. И я не дева в беде.
– Дориан…
– Очень не хочется прерывать ваше воркование, птицы мои белокрылые, но у нас в самом деле есть еще дела, – ехидно заметил Уоррен. – Не пора ли нам поспешить?
Щелкнул затвор револьвера – викарий Майерс проверял количество серебряных пуль. Валентайн проверил свой револьвер.
Пули в нем были обычные, однако стоило помнить, что нашим врагом была не столько ожившая мумия, сколько создания из плоти и крови, которые воскресили ее.
А против них и обычных пуль достаточно.
– Все-таки слава мистеру Кольту, великому уравнителю![20] – усмехнулся Валентайн.
Я кивнул и, прежде чем мы покинули комнату, нашел в себе силы подойти к телу Джеффри Кайла.
– Дориан, что вы делаете? – Валентайн поднял брови.
– Самую правильную вещь, – ответил ему проницательный Уоррен.
Я обыскал труп – почему-то прикосновение к нему вызывало отвращение, это было не просто мертвое тело, это был человек, который едва меня не убил. Как я и предполагал, револьвер был при нем. И что-то еще…
Скальпель.
– Это, пожалуй, я оставлю, – пробормотал я, выронив его на пол.
– А я заберу. Негоже оставаться без оружия, раз вы все так хорошо подготовлены! – весело сказал Уоррен и поднял скальпель, лихо пряча его в нагрудный карман за платок.
– И да поможет нам Господь, – тихо произнес Майерс и первым покинул комнату.
В зале творился хаос.
Крики было слышно еще из зимнего сада, через который мы бежали, чтобы срезать путь – петлять по коридорам мы не имели ни времени, ни морального права.
Там был инспектор Браун.
Это внушало надежду, и в то же время внутренности скручивало от тревоги. Мы бросили его там одного, с подмогой только из офицеров Скотленд-Ярда, а никто из них никогда не имел дела с ожившими мертвецами.
По правде говоря, даже мы с Валентайном, будучи медиумами, с таким сталкивались впервые. Одно дело призраки – отпечаток души, оставшийся в мире, привязанный долгом, обещаниями или болью. И совсем другое – полуразложившееся, заново собранное, мертвое тысячи лет тело.
Это было настолько противно человеческой природе, что никак не укладывалось в голове. Профессор Коул теперь, наверное, диссертацию сможет написать… Если в Бедлам не попадет… Под сердцем заныло. Добрый старичок профессор Коул тоже был там. И вряд ли предполагал, чем в действительности все это время был занят его племянник.
Мы вбежали в зал через распахнутые застекленные двери. В нос ударил острый запах крови.
Посреди зала лежала несчастная Клара Рассел. Жизнь покинула ее.
Вместе со ртом, на месте которого зияла бесполезная дыра.
– Ему нужен был рот, – беспомощно проговорил я.
Викарий Майерс прижал руку ко рту, тяжело дыша. Но быстро опомнился, шагнул вперед и, опустившись на одно колено рядом с бедной женщиной, закрыл ей глаза, скрывая первозданный ужас, навсегда запечатлевшийся в них. Если верна теория, что в глазах мертвеца отпечатывается лицо убийцы, в глазах Клары Рассел осталась оболочка живого трупа.
Меня замутило. Я отступил в тень и огляделся. Повсюду были раненые – кого разодрало когтями чудовище, кто получил явно огнестрельные ранения… В углу зала, на заляпанной кровью рекамье[21], тихо плакал профессор Коул, спрятав лицо в ладонях. Рядом с ним на коленях сидела леди Рейвеншторм и осторожно гладила по руке.
Нога у него была наскоро перевязана оторванным от подола платья фиолетовые лоскутом.
Я выдохнул с облегчением, увидев его живым, но причина его горя была мне понятна. Пытаясь остановить племянника, воззвать к его совести и сердцу, профессор Коул встретил лишь холодное дуло пистолета.