Когда Вита погрузился в воду, сознание вернулось к нему, и он поплыл вверх с открытыми глазами, хотя и не видел ничего, кроме пузырей и ила. К нему прицепились какие-то водоросли, и он изо всех сил старался не наглотаться воды. Добравшись до поверхности и отдышавшись, он заметил рядом с собой еще одного демонстранта. Этот египетский паренек направил его к маленькой лодке. По воде чиркнула миновавшая его пуля. Вита не был хорошим пловцом, но теперь забыл об этом и плыл изо всех сил, следуя наставлению паренька. Тот обернулся, посмотрел на Виту, колотившего руками по мутной воде, и закричал ему: «Вперед, на Килиманджаро!»
Только когда они поднялись на лодку, в ожидании других подплывавших к ним ребят, Вита заметил в воде трупы. Его охватило отчаяние. Он уже не радовался, что остался в живых после прыжка, но паренек еще раз крикнул: «Вперед, на Килиманджаро!»
Эта фраза стала жизненным девизом Виты. Он даже обогатил ее знаниями, приобретенными на уроках географии. В начальной школе Катауи-паши Вита был любознательным учеником. Он особенно любил историю и географию. Потом в торговом училище учитель истории, месье Хабиб, предоставил ему свободный доступ в библиотеку и рекомендовал ему книги. Вита часами сидел в библиотеке и брал книги домой. Однажды месье Хабиб даже одолжил ему на несколько дней глобус, и Вита досконально его изучил.
Так он изготовил себе снаряжение на все случаи жизни: с одной стороны – Килиманджаро, Эверест, Монблан, Охос-дель-Саладо, Аконкагуа, а с другой – «мактуб».
На исходе своих дней, в третьем терапевтическом отделении, когда спросили имя, он внезапно ответил: «Давид», – хотя так звали его отца. Он был в полном сознании и повторил еще раз: «Запишите – Давид, меня зовут Давид Кастиль».
В его удостоверении личности было написано еще и «Эмиль», как в поддельных документах, по которым он выехал из Египта, но это имя он не любил. Правда, в банке «Дисконт», где он в конце концов очутился, всем нравилось, как звучит «Эмиль», и даже после смерти в официальном некрологе его назвали так. Однако в семейных извещениях о смерти стояло имя Виктор – по словам Адели, таково было полное имя Виты.
Поминальная речь по дяде, которую Старшая Дочь произнесла на кладбище Кирьят-Шауль, была отпечатана на оранжевой бумаге. Следующей говорила ее сестра, Младшая Дочь. Чудесно говорила о седом чубе, усах, добродушной улыбке и об уверенности или даже безопасности, которую он неизменно внушал окружающим.
Затем на площадку вышел Цви Тирош, хороший друг Виты, с которым он делился сокровенными тайнами, один из тех, кто составлял самую сердцевину «египетского ядра». Обратившись к молодому поколению, он стал рассказывать о находчивости Виты в качестве египетского борца за справедливость и активиста «Га-Шомер га-цаир», о том, как он, рискуя жизнью, вывозил евреев из Египта по фальшивым паспортам. Это было уже после создания Государства Израиль, он вывозил их не только в Израиль, но и в другие страны, например во Францию, Канаду и Аргентину, потому что ему не нравилась процедура отбора кандидатов для Израиля, которую руководство «Га-Шомер га-цаир» навязало доктору Марзуку – тому самому, казненному в 1955 году по приказу Насера, хотя мать доктора была кормилицей Насера. Доктор тщательно осматривал всех кандидатов и отбирал для бегства в Израиль только здоровых и способных к тяжелому физическому труду. Всех прочих пока что оставляли в Египте.
Обращение Цви Тироша к молодому поколению было трогательно, тем более что едва трех-четырех из собравшихся можно было отнести к молодежи. Он попросил их не забывать о деятельности Виты и о его мужестве, которое проявлялось как в участии в демонстрациях против коррумпированного египетского режима, так и в организации подпольной эмиграции десятков тысяч евреев в самые разные уголки света под эгидой «Га-Шомер га-цаир». Он был самым смелым из всех. Он был человек действия. Сам стучался в двери домов Харт аль-Ягуд[21] и убеждал родителей отпустить с ним детей, потому что ему каким-то сверхъестественным образом удалось раздобыть для них фальшивые паспорта. Он провожал их до самых кораблей, прямо на глазах египетских полицейских!
Тирош отметил и огромную душевную стойкость Виты, которому пришлось за четыре года до собственной смерти перенести ужасный удар – смерть Единственной Дочери. Тирош поведал молодому поколению, что последние двадцать пять лет своей жизни Единственная Дочь большую часть времени проводила в больницах и что Вита говорил ей во время тяжелых процедур, ужасных болей и тех проблем, с которыми ей приходилось бороться: «Вперед, на Килиманджаро! Вперед, на Эверест!» И это продлило ей жизнь как минимум на десять лет. Пока дочь была жива, он и себя так подбодрял: «Вперед, на Монблан! На Охос-дель-Саладо! На Аконкагуа!» Когда перечень высоких гор иссякал, он начинал сначала.
Тирош забыл, что, помимо призыва покорять житейские горы, Вита не раз говорил и себе, и дочери: «Пасьенсия»[22]. Всякий раз в жизни, когда он сталкивался с какой-то нелепицей или с непосильными трудностями, он говорил «пасьенсия», а иной раз еще и посмеивался, не давая себя запугать.
После смерти дочери он не вспоминал про Килиманджаро. Убитой горем жене, Адели, он несколько раз сказал «мактуб», но Адель не вняла. Она продолжала говорить с Единственной Дочерью, словно та жива. Это очень тяготило Виту, он не верил в общение с духами. За эти четыре года от смерти дочери до собственной смерти он много раз говорил «пасьенсия» самому себе.
Виту похоронили неподалеку от нее. Он оставался последним из пяти братьев.
Глава 8Год свиньи
Все мы слышали и читали про изгнание евреев из Испании. В 1492 году короли Испании решили навеки отделить евреев от «конверсос»[23] марранов (впрочем, потом они занялись и этими насильственно обращенными). Точно так же они отделили мусульман от насильственно обращенных из их числа, морисков.
С тех пор написано множество книг, авторы которых приложили немало труда, описывая страшные бедствия, постигшие евреев в конце XV века – сначала изгнание из Испании, а затем и из Португалии. Сотни страниц написаны и о насильственно обращенных в христианство, которые тайно придерживались иудаизма. Им разрешили остаться в стране, но они не избежали преследований инквизиции. Также изображались мытарства изгнанников, их утраты, их мужество. В книгах описаны маршруты их скитаний и удачные или неудачные попытки осесть в других местах.
Но трудно себе представить, чтобы тот необычный ракурс, в каком описал события Джонатан Цадик из Университета Беркли, пришел в голову кому-нибудь еще, кроме него.
В статье, которую Цадик распространил в интернете в первом десятилетии третьего тысячелетия, он аргументированно доказывал, что в Испании 1492 год был годом свиньи. Он не задавался вопросом, распространялся ли год свиньи на другие королевства, не интересовался, бывали ли в Испании или еще где-то годы лисы, енота или филина. Его выводы относились только к свинье и исключительно к тому году в Испании.
По словам Цадика, в течение десятилетия, начавшегося в 1492 году, Испания исторгла из себя двух основных врагов свиньи, живших на ее территории: иудеев и мусульман.
Так оно и было, но какой странный подход!
Не следует забывать, что в мусульманскую эпоху темно-коричневая щетинистая иберийская свинья была «персона нон грата». Ее разведение было запрещено; ее выращивали и питались ее мясом только в закрытых монастырях в забытых Богом уголках страны.
Североамериканский ученый приводит дополнительную информацию: в год изгнания евреев из Испании Колумб отправился в морскую экспедицию, приведшую к открытию Америки. Что же он взял с собой? Он взял восемь иберийских свиней, которых оставил на новом континенте. В итоге эти свиньи расплодились и распространились по всей Америке. Вместе с открытием острого красного перца это привело к изобретению свиных колбасок чоризо. В результате дешевое и питательное мясо стало доступно даже низшим слоям населения.
Описываемая ниже история произошла в тот же год или год-два спустя. Семеро братьев Кастиль выжили при изгнании из Испании и благополучно достигли берега Газы, но, по правде сказать, изначально братьев Кастиль было восемь. Семейная традиция предпочитает – справедливо или нет, судите сами – умалчивать о судьбе восьмого брата, которую мы и хотим поведать.
В те дни большая часть членов семьи Кастиль жила в Торре-де-Мормохоне, небольшом городке в Кастилии, или Кастале, как называли страну арабские историки. У старшего сына, Йуды, была процветающая мастерская по производству лавандового мыла. Вокруг этой мастерской, основанной их отцом, или неподалеку от нее жили семеро его братьев со своими семьями. Некоторые ухаживали за широкими лиловыми полями лаванды, другие выращивали и пасли скот, в основном мериносных овец. Их жены занимались расчесыванием шерсти или производством тканей.
Как только король Фердинанд II и его жена королева Изабелла опубликовали указ, обязывавший евреев принять католическую веру или покинуть Кастилию и Арагон в течение четырех месяцев, старший брат Иуда послал свою дочь Эстер созвать всех членов семьи на срочный ночной совет. Ночь была очень холодная. Члены семьи прибывали со всех сторон Торре-де-Мормохона. Из их ртов выходил пар и тут же рассеивался в воздухе.
Сошлось человек сорок. Эти люди ходили друг к другу в гости по субботам и праздникам и вместе оплакивали умерших. Но они еще ни разу не собирались с такой срочностью и таинственностью. Иуда говорил медленно, голос его срывался. Он сказал, что предвидит грядущее, потому что не верит, что министру финансов, дону Ицхаку Абраванелю[24], удастся убедить Фердинанда и Изабеллу отменить указ. В лучшем случае он добьется отсрочки, но какой смысл оттягивать неизбежное?