Бессонов смотрел на меня так, словно видел в первый раз. Не может представить меня за прилавком, свою нежную милую Миру?
– Зачем ты мне это говоришь сейчас?
– Затем, чтобы ты понял, что мне не нужно ничье имя, чтобы выжить.
Я закрыла калитку и пошла в дом. За воротами никто не сигналил и домофон молчал тоже.
Глава 18. Тимофей
Вечером того же дня я вылетел домой – не мог торчать здесь безвылазно. В самолёте уснул, прислонившись к иллюминатору головой. Думал и Мире. Мог ли я представить её за прилавком? Беременную, с отекшими ногами. Что со мной произошло за пять лет? Расширил бизнес. Вышел на новый рынок, который и толкнул меня к Мире. Поменял несколько баб. Купил квартиру.
По сути ничего не поменялось, только старше стал и денег больше стало. Все. А Мира за эти пять лет прожила целую жизнь, понял я вдруг. И этой Мире, в самом деле, возможно, никакого дела до меня и нет. От этого не то, что горько, а вязко, словно хурмы недозревшей надкусил.
И она выросла за эти годы куда больше меня. Изменилась. Другая она, совсем другая. Может и правда отстать от неё? Вернуться обратно в свою жизнь. Зачем пытаться бодаться с ситуацией и самим собой, если два взрослых человека убеждают меня в том, что ребёнок не мой?
Внизу плыло небо, такое же тёмное, как мои мысли, и когда подо мной показались огни родного города, я преисполнился решением – нахер все. Почему я должен навязывать себя той, которой находиться со мной рядом противно?
В зале аэропорта многолюдно. Лизе я ничего не сказал, иначе приехала бы встречать. За многие годы знакомства я привык к её незримому присутствию рядом, но иногда она тяготила. Но именно она была рядом, когда мне так нужна была поддержка после развода, когда юрист выдал мне долбанную бумажку о том, что я свободен.
Свобода не приносила радости. Хотелось снова иметь чокнутую и милую Миру рядом. Зарыться в её волосы лицом. Они уже не розовые, каштановые с золотистым отливом. Отрастила перед свадьбой, той Мире было важно, что о ней подумают мои родные и друзья, и все розовое она безжалостно срезала, месяц ходила смешная, под мальчишку стриженая.
– Хватит думать о ней, – строго велел себе я.
До офиса доехал на такси. Проторчал там час, сумев работой вытеснить душевные метания. Когда оглянулся, почти ночь уже, и только мой секретарь торчит на рабочем месте уныло, не решаясь уйти домой, пока я в офисе.
– Идите домой, – улыбнулся я. – Поздно уже совсем.
Нужно будет премию ей выписать… Домой не хотелось. Прошлую квартиру я продал и слава богу, с этой у меня воспоминаний о Мире никаких. Но все равно – там пусто. Огромные пространства, в некоторых комнатах мебели до сих нет и эхо от шагов. Жуть. Закрыв глаза, представил, как по комнатам бегает дочка Миры. Смешная. Волосы я её не видел, но полагаю, они такие же белесые, как и ресницы. Две косички. Бежит, они раскачиваются в разные стороны. И животину какую-нибудь, собаку например, хотя никогда не думал завести дома животное.
– Тебе не нужно гнать из-за развода, – строго велела мне Лиза пять лет назад. – У вас слишком большая разница в возрасте, она же только из института. Не удивительно, что её потянуло на своих ровесников, я даже осуждать её не буду. И ты не осуждай. Наслаждайся свободой.
– Но мне было хорошо в браке, – устало сказал я тогда.
– Женишься ещё. Найдёшь ту самую.
– А если не найду.
Она чуть засмеялась, посмотрела на меня склонив голову.
– Найдёшь. А если нет… Давай договоримся, в тридцать шесть, например, лет, если никого не встретим, женимся друг на друге.
– Давай, – усмехнувшись, поддержал шутку я.
Скоро мне тридцать шесть. Нет, я не стал бы жениться на Лизе. Это было в корне неправильно. Тогда же, после разрыва алкоголь и отчаяние привели меня в её постель. Это было иначе. Я уже знал, что такое секс в полной любви. А это… неловко и неправильно. И на следующий день муторно было, и похмелье, и чувство вины.
Лиза пришла снова. И снова. И мне не хватало духу прогнать её. А потом, проснувшись однажды утром, она со мной рядом, голая, я понял, так больше продолжаться не может.
– Я так не могу, – честно сказал я. – в постели мы просто разрушим нашу дружбу. Нам нужно остановиться.
И она поняла. Всегда понимала. Осталась рядом в качестве друга. А сейчас я просто не хочу сообщать ей, что я вернулся в город, пусть и не хочу быть один.
Поеду к маме, решил я внезапно. Сепарирован от матери я был давно, но нежная привязанность никуда не делась. Она была не от мира сего, моя мама. Развелась однажды, решила больше никогда не выходить замуж и не вышла. Мне с ней хорошо было, но все детство я остро мечтал о настоящей семье, большой.
– Вспомнил про маму? – улыбнулась она.
Волосы уложены, пахнет духами.
– Уходишь?
– Только пришла, ты вовремя. Заходи, чай пить будем.
На столешнице лежит коробка со старыми фотографиями. Достаю верхний альбом, лениво листаю, пока кипит чайник. Фотографии совсем старые, им лет по тридцать сорок, а то и пятьдесят, и поэтому выпавшая из альбома моя свадебная фотография застала меня врасплох.
– Ностальгия? – спросила мама. – У меня тоже. Решила рассортировать фотографии, новые альбомы заказала. Мира здесь очень красива.
И правда. Светится счастьем. Платье шито на заказ, и в нем она не то, что принцессой кажется, а кем-то неземным, феей или даже сказочным эльфом.
– Ты думаешь о ней?
– Я стараюсь принимать любые твои решения, – уклончиво ответила мама.
В вазе печенье и конфеты. Никаких пирожков, мама никогда не любила готовить. Зато режет бутерброды, как в детстве – колбаса толстыми кружками, сыр, лист салата.
Я откладываю альбом в сторону. Незаполненные фотографиями страницы произвольно пролистываются и я смотрю на очень старую фотографию. Черно белая, супруги, я даже не знаю, кто они, но привлекает меня другое.
– Кто это? – взволнованно спрашиваю я.
– Мои бабушка и дедушка, – удивляется мама. – Бабушка умерла, когда тебе три года было, ты не помнишь.
– Почему ты раньше не говорила?
– Можно подумать, тебе интересно слушать о давно умерших людях, я и рада бы.
Я не отрываясь смотрю на фото. Женщина сидит на стуле. Мужчина стоит позади, опустив руку ей на плечо. Моё внимание привлекает женщина. Даже черно белая картинка не может скрыть того, что моя прабабушка была альбиносом.
Глава 19. Мира
Ещё целые сутки я отсиживалась у Михаила. Привычно уже почувствовала неловкость. Мне никогда не было спокойно рядом с ним с тех пор, как он сказал, что любит меня. Его любовь сломала осколки нашей дружбы. Точнее моей, я не знаю, в какой момент он меня полюбил и спрашивать не буду.
– Хочу домой, – снова заныла Ника вечером. – И в садик хочу.
Дом это съёмная однушка. Чистенькая, но никакими евроремонтами там и не пахнет. Квартира не моя, но я люблю её, где только за эти пять лет я не успела пожить, это были и коммуналки, и комнаты в общагах. А здесь – уютно. И Нику я понимаю.
– Завтра пойдём в садик, – решилась я.
Не сможем же мы прятаться вечность. К вечеру приготовила полноценный ужин. Мишка богат и дома толком не ест, но хоть как-то отблагодарить его за помощь хотелось. Хотя да, я понимала, что его устроил бы совершенно другой вариант благодарности.
– М-м-м-м, – улыбнулся он входя. – Едой пахнет.
Барбарис закрутился у его ног тявкая и повизгивая – соскучился. Ника прибежала. И вообще, это было так по-домашнему, что я немного смутилась.
– Руки надо мыть! – громко напомнила Ника и все рассмеялись.
Я сварила и суп, и мясо потушила с овощами и салат порезала, расстаралась. Ника, которая вроде приободрилась к вечеру, снова заскучала.
– Так может быть всегда, – вдруг сказал Миша.
– Как? – не сразу поняла я.
– Тепло. Уют. Семья. Мы и Ника. Ты могла бы выйти за меня замуж. Пока ещё я далеко не так богат, как Бессонов, но я надеюсь, что смогу защитить тебя от него. Я дам тебе время, я не буду сразу настаивать на ещё детях.
– Каких детях? – вклинилась Ника. – Мама, кто такой Бессонов?
– Дядя с работы, – вновь солгала я, понимая, что рано или поздно правду сказать придётся. – Ника, тебе точно пора спать, дядю Мишу ты уже дождалась.
Вмешательство Ники дало мне время. Я была обескуражена. Что я должна ему ответить? Он хороший, да, но я не хочу за него замуж. Я вообще ни за кого замуж не хочу, а с Мишей мне даже в одной комнате находиться неловко.
Я увела Нику наверх. Долго читала ей сказку. Она уже уснула, а я все трусила выйти из комнаты. Долгое время мы с Никой вдвоём жили счастливо и комфортно, а теперь мечусь между двух огней и не знаю, как быть. Я все же спустилась вниз. Мишка разжег камин. Сидел в кресле, вытянув ноги к огню, на ковре вольготно раскинувшись спит Барбарис. И правда – идиллическая картина.
Но это не моя жизнь. Моя жизнь сопит в комнате на втором этаже.
– Ты ответишь на мой вопрос?
– Я не могу выйти за тебя замуж, Миш. Я тебя не люблю.
– Любовь, – горько рассмеялся он. – Куда она привела тебя? Куда меня привела? Зачем она вообще нужна, эта любовь? Нахер. Никого она не сделала счастливым.
Ушёл. Я села в кресло, оно ещё хранило его тепло. Барбарис сонно приподнял уши и открыл один глаз. Убедился, что все в порядке и снова уснул, а я заплакала. Я ненавидела плакать, я столько ревела, что когда-то клялась себе никогда не плакать больше. Ещё одна несдержанная клятва. Слезы приносили бессилие и опустошение.
Утром, когда мы проснулись, Мишки уже не было дома, полагаю, он уехал куда-то ещё ночью. Ника не завтракала из принципа, в меня бы кусок не влез. Поэтому мы быстро собрались и поехали к садику, ключи, закрыв за собой, я бросила в почтовый ящик.
– Целый день буду играть, – заявила на прощание Ника. – Рано за мной не приезжай.
Я припарковалась у торгового центра и сидела в машине битых полчаса. Я решалась. Взвешивала все за и против. И – решилась. Погнала из всех возможных сил моей машинки к офису, пока не передумала. К себе в кабинет входить не стала, там у меня ничего, разве только пара ручек и почти сдохший кактус на подоконнике. Без меня ему будет лучше.