– Хороший был день?
– Толя противный, – скривила личико Ника.
Я засмеялась. Рядом с ней я немного оттаяла. Припарковались у ресторана, там, словно понимая, как мне нужна, Ника не убежала в игровую комнату, сидела рядом со мной болтала без остановки и смирно ждала свою пиццу.
– Там точно нет грибов? – подозрительно спросила она, когда принесли заказ.
– Гарантирую, – усмехнулась я.
Ника оторвала свой кусок от остальных, подняла его и повертела на уровне глаз. Ниточка сыра печально свесилась с пиццы вниз. Я отвлеклась и посмотрела в сторону. За соседним, наискосок столиком, сидел мой бывший муж. И смотрел он на нас.
– Пицца выглядит подозрительно, – как бывалый сыщик объявила дочка. – Но вкусно.
– Ешь уже, – с трудом выдавила из себя я.
Время только шесть. У меня ещё два часа свободы. Зачем он пришёл? Зачем крадёт моё счастье? Я отвела взгляд от него, потянулась к дочке, утерла ей нос салфеткой – аккуратно есть пиццу она ещё не умела.
– Объедение, – заявила она. – Хочу каждый день есть пиццу.
Сейчас я могла бы обещать ей весь мир, только бы была со мной, но все зависело от мужчины, который сидел так близко и неотрывно на нас смотрел.
– Завтра ещё придём, – обещала я.
– Толя дурак, – порадовала меня дочка. – Я его как стукнула по лбу!
– А Татьяна Викторовна?
– Она сказала, что он так в меня не влюбится. А я сказала, что не хочу, чтобы меня дураки любили!
С куска пиццы Ники упал кружок помидора, подошедший убрать его официант на мгновение закрыл собой Бессонова, и я была рада даже такой передышке. Ника наелась и крутила головой по сторонам, разглядывая всех. На Бессонова тоже посмотрела, но не узнала его, куда больше её интересовали семьи с детьми.
– Домой?
– Домой, – согласилась я.
Как раз получается два часа не есть – того требовали условия анализа. Анализа, результаты которого я и так знала. Уходя, я ни разу не обернулась, и крепко держала дочь за руку.
Лаборанты не опоздали. Я подписала нужные документы, едва удерживая ручку в дрожащих пальцах.
– Это что такое? – спросила Ника.
Сидела на стуле, смотрела на меня, склонив беловолосую голову. Лаборант стоял у дверей кухни, ожидая разрешения работать.
– Анализы, мы же их сто раз сдавали, малыш.
– Но мы всегда ходили в больницу сами…
– Это платный анализ. Нужно просто открыть рот.
Этой ночью я не плакала. Перенесла спящую дочку к себе в постель и просто лежала, не в силах даже связно думать.
Глава 22. Тимофей
Я не понимал уже, чего больше хочу, чтобы малышка оказалась моей дочерью, или же наоборот. Но понимал – она моя, уже больше четырёх лет у меня есть дочь, а я про неё даже не знал.
И знал, что я не смогу просто кинуть денег и исчезнуть. На меня вдруг навалился священный ужас, наверное, такой испытывают мужья, стоя под окнами роддома, в котором их женщина рожает им первенца. А я, с опозданием на четыре года.
Я отец. Девяносто девять и девять десятых, что отец, и без анализа. Бумажка, которая придёт ко мне из лаборатории, просто даст полномочия действовать дальше. Становиться отцом по-настоящему.
Я стоял в холле отеля, люди мимо ходят, а я просто не понимаю, что мне делать. Вышел на улицу. Пошёл было к парковке, потом все же принял одно из решений, самое лёгкое. Я напьюсь. Машина мне не нужна, никогда не садился за руль пьяным.
Такси бизнес класса подъехало уже через пять минут, я как раз успел докурить. В тот ресторан, который водил Миру, не пошёл, меньше всего мне нужны были бабы сейчас. Проехался по центру, вечер, кучи огней, гуляют люди, и бары разной степени рентабельности, буквально друг на друге. Я выбрал тот, что выглядел самым тихим. Снова курил, смотрел в окна полуподвального бара – почти никого. Будни. Тем лучше.
Спустился. Внутри кирпич и дерево, с потолка свисают самые разные лампы, вкусно пахнет жареным мясом.
– Алкоголь, – бросил официанту снимая пальто. – Виски. Холодный, безо льда.
Мне всегда было сложно напиться, пил не пьянея, поэтому сейчас нужно будет приложить много усилий. Бокал пустел за бокалом, официант раз за разом предлагал чем-нибудь закусить, а я все не пьянел, блять!
– Тащи сюда коктейль, – попросил я. – Ну знаешь, такое, чем баб поят, чтобы точно. И чтобы всего туда пусть нальют, от шампанского до абсента.
Коктейль принесли быстро. В высоком красивом бокале. Сверху взбитые сливки и вишенка. Вишенку я сожрал с удовольствием, она была пряной и пьяной, а сливки сладки до омерзения. Зато коктейль вкусный. Я заказал ещё один. Бар уже наполнялся, за соседним столиком сидели молодые парни, понтов куча, на губах молоко не обсохло. На меня поглядывали с презрением – сидит взрослый одинокий мужик, цедит бабский коктейль через трубочку. Наверное, с их точки зрения, я ничтожество.
Похер. Отхлебнул, отодвинув в сторону трубочку, а потом улыбнулся им ртом, украшенным усами из взбитых сливок.
– Теперь пива, – попросил я. – Тёмного. Крепкого.
Столько бурды в себе я не мешал, наверное, даже во студенчестве, но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Я хочу напиться и сделаю это.
Студенты ушли. Официант, тоже молоденький совсем, лет двадцати, вдруг сел за стол напротив меня, и подпер лицо кулаком. Алексей, прочитал я на бейджике.
– Что-то случилось? – вдруг спросил он.
Я оглядел зал и понял, что остался один, все посетители уже разошлись.
– Отцом стал, – буркнул я.
– О, поздравляю! Малыш родился сегодня?
– Больше четырёх лет назад…узнал только вот.
Сказал и понял вдруг – цель достигнута. Я в жопу пьян. Посмотрел на официанта и выдавил из себя улыбку.
– Пожрать не притащишь?
– Кухня закрывается уже. Попрошу, может яичницу хоть пожарят.
Яичница была вкусной, как я любил. Белок готов полностью, а желток наполовину. Мира, помню, месяц училась жарить именно такую, первый десяток яичниц просто сожгла…
Не думай о ней. Думать придётся, но не сейчас. Завтра. Сейчас просто будь пьяным, жри свою яичницу, с хрустящей бургерской колбаской, в которую вилкой тычешь и сок брызжет…
Я оплатил счёт. На чаевые выгреб всю наличку, что при себе была. Встал с трудом – ноги не слушались.
– Вам далеко?
– Отель в центре.
– Я провожу…
Наверное, он был прав, и одному в таком состоянии лучше не шарахаться. Хотя, я может ввязался бы в пьяную драку, вышиб бы кому-нибудь несколько зубов, может, стало бы легче… Но он со мной поехал. Такси вызывал сам, поэтому ехали в машине отечественного производства, она скрипела и стонала похуже малолитражки Миры.
– Всё хорошо? – спросил официант.
– Всё дерьмово, – пьяно признался я. – Но лучше уже не будет, иди домой.
Вспомнил, что не курил сто лет, достал сигарету. Чуть не упал в сугроб, пока прикуривал, потерял равновесие. Затянулся несколько раз, сделал пару шагов к отелю.
Она ждала меня у входа. Бросилась навстречу, вызвав мгновенный всплеск раздражения. Красивая. В какой-то степени родная уже, столько лет дружим, почти двадцать. Но…
– Напился, – констатировала Лиза. – У неё был?
– Нет, – ответил я, пытая усмирить бешенство.
Бесило то, что она вынуждает меня отчитываться ей.
– Ну, хоть так. Давай, провожу до номера.
Взяла меня под руку, словно бы удержала, если бы мне вздумалось падать. Поднялись. Я проигнорировал душ, навестил лишь туалет, стянул с себя ботинки и упал на кровать прямо в одежде. Лиза стояла рядом и смотрела.
Потом начала раздеваться. Сняла пальто, бросила его на кресло. Под пальто брюки и блузка с миллионом пуговиц. Расстегивает их одну за одной, медленно. Показался кружевной бюстгальтер. Кожа белая, лифчик чёрный. Красиво. Я знал, какая её грудь, я втягивал её в рот, мял в своих ладонях.
– Ты номер успела снять? – спросил я.
– Да.
– Вот и иди туда, Лиз… я не настолько пьян.
Зацокали сердито каблуки, хлопнула дверь. Я глаза закрыл и перед ними все медленно закружилось, замутило. Пришло две дельные мысли. Первая – напиваться не стоило. Вторая – я отец.
Глава 23. Мира
Ночью Ника снова спала со мной. Утром рано, темно ещё, я проснулась от того, что она уткнулась в меня лбом. Лоб влажный и горячий, потянулась, пощупала ладонью и навскидку, сразу же определила – тридцать восемь и три есть точно, а то и больше. Ника во сне оттолкнула мою ладонь, перевернулась на другой бок. Видно было, что сон её уже не безмятежен, и её мучает простуда, о которой она ещё не знает, но я не стала её будить. Пусть поспит ещё немного.
Я уже перестала впадать в панику из-за детских простуд. Вот сначала что было – ужас. Ника горячая, я её на руках ношу и реву. И кажется, что плохая мать. Слишком молода, кто вообще сейчас рожает до двадцати пяти? Это не модно! Ещё и одна, без мужа. И перед врачом стыдно, кажется, что не справилась, не уберегла ребёнка.
Теперь легче. Я понимаю, что невозможно уберечь ребёнка от сезонных простуд. И я знаю, пусть я одинока и не богата, я – не плохая мать. И действия все мои при болезнях отточены, привыкла, правда последние полгода Ника и не болела толком, слава богу. Сейчас немного рассветет, позвоню в поликлинику, вызову врача. Температуру померим, если нужно собьем. И все, никакой паники.
Больничный нужно брать, вдруг поняла я. Ни разу не брала ещё по новому месту работы. А потом дошло – не нужно. Я же безработная. Господи, и о чем я думаю? Нельзя было увольняться, если Тимофей подаст в суд, как я докажу, что могу содержать ребёнка…
– Мама? – сонно и немного хрипло спросила Ника.
– Я здесь, золотко.
– Ничего не вижу…
Обычно она просыпаясь, сразу тянулась к очкам, привычное, давно отточенное действие, а сейчас только зябко закуталась в одеяло. Очки я ей подала, она надела их немного набекрень, вызвав у меня улыбку.
– В садик?
– А вот и не пойдём, дома будем сидеть, ты у меня болеешь.
– Ну вот, – расстроилась дочка.