Градусник показал целых тридцать восемь и шесть, поэтому сироп от температуры дала сразу. Вызвала врача – придёт только к полудню. Завтракать Ника не любит, но готовить все равно придётся, надеюсь, через часик аппетит нагуляет, я пошла на кухню.
К тому моменту, как я напекла оладий, температура уже немного спала, Ника оживилась и с удовольствием съела несколько оладий, запив молоком с мёдом.
– Вкусно, – поблагодарила моя чудесная девочка. – Спасибо.
– На здоровье, – откликнулась я, отмывая миску от теста.
– Мама, а ты знала, что я заболею, поэтому у меня вчера взяли анализы?
Я повернулась к дочери. Поняла – я могу сколько угодно пытаться убежать от своих страхов, но бегать вечно не смогу. Догонят. И нужно сказать ей. Сегодня, сейчас. Думаю с деньгами Бессонова результаты экспертизы будут быстро, я не хочу, чтобы о том, что у неё есть папа, моя дочь от отца и узнала. Я придвинула стул поближе к дочери, села, глубоко вздохнула, набираясь сил.
– Помнишь, ты спрашивала у меня про папу?
– Да, – тихо отозвалась дочка.
И посмотрела на меня, глаза глубокие и прозрачные, в них ожидание. Она знает, что я скажу сейчас нечто важное.
– Твой папа приехал в этот город. И мы делали анализ, чтобы удостовериться, что ты его дочка.
– А ты что, не знаешь? – удивилась Ника. – Так бывает?
– О, я прекрасно знаю, – грустно улыбнулась я. – Анализ нужен для него.
– Какой странный и глупый папа, – покачала дочка головой.
Мы посидели молча, Ника переваривала новости и медленно жевала оладушек. У меня внезапно тоже заурчало в животе, наверное, на нервах, и я потянулась к тарелке.
– Какой он?
– Ты его видела. Помнишь, у машины?
– Я тогда плакала и глаза болели, я совсем его не помню. Но он тебя напугал, мама, хочешь, мы никогда с ним дружить не будем?
Я засмеялась, опять же, с горечью.
– Нам нужно с ним дружить.
– Но ты же его не любишь!
– Наша с ним любовь закончилась. Такое случается. Но любовь родителя к своему ребёнку, она вечна. Он пока не знает, что это такое. Но ты дай ему шанс, Ника. Он…он сильно будет тебя любить.
Чуть не разревелась, глупая. Но я все делала правильно, я знала. От того, что я настрою ребёнка против отца, плохо будет в первую очередь самой Нике. Она не должна быть заложницей моих обид и ненависти. Она должна быть счастливой.
Без потерь из этой ситуации мне не выбраться. Я уже утратила, как минимум, силу духа. Но если я поведу себя мудро, моя дочь все равно будет счастлива, не смотря ни на что.
– Покажи фотографию! – тут же вспомнила, про старую просьбу, егоза Ника.
Я давно почистила галерею, а с тех пор и телефон меняла два раза. Но несколько фотографий всегда было со мной, не могла удалить и все. На одной мы гуляем, держимся за руки, сфотографировал уличный фотограф. Весёлые, счастливые. Одна – я сфоткала мужа крупным планом. И одна свадебная, её и покажу.
– Смотри, – решилась я.
Ника уставилась на экран телефона, максимально приблизив к лицу, даже покрутила в разные стороны.
– Ты такая принцесса! Такая красивая, мама, как кукла, нет, ещё красивее!
– А он?
– Не знаю, – честно ответила Ника. – Я ещё не привыкла…
Я усадила её на колени и крепко-крепко прижала к себе. Кончик белобрысой косички щекочет кожу, а я едва сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Господи, пусть только все будет хорошо!
Глава 24. Тимофей
Утро было тяжёлым и хмельным. К счастью – одиноким. Я позвонил, заказал кофе и пошёл в душ. Холодный, насколько смог вытерпеть, вышел, кутаясь в халат и щелкая зубами, но с некоторым просветлением в мозгах. К тому времени принесли кофе.
Я, на некоторое время успел позабыть о том, что приехала Лиза, точнее задвинул это происшествие в самый дальний угол сознания. Она постучала, когда я прикончил уже половину кофе.
– Ужасно выглядишь, – покачала головой она.
– Зато ты прекрасно, – отозвался я, делая глоток.
У неё в руках тоже кофе, но в картонном стаканчике из автомата внизу. Села на соседнее кресло, вытянула длинные ноги.
– Может, стоит немного виски? – с сочувствием просила Лиза.
– Нет, – поморщился я.
Мысль об алкоголе вызывала отвращение. Некоторое время мы молчали, к сожалению, недолго.
– Ты расскажешь про ребёнка?
– Девочка, четыре года, вполне умненькая, точно говорящая, что ещё говорить о детях, я не знаю.
– Покажешь?
– У меня нет её фото.
Я лгал. В какой-то степени я любил Лизу. Как друга, быть может, как сестру, которой у меня никогда не было. У меня было много приятелей, но никого из них я не мог бы назвать по-настоящему близким другом. А она всегда была рядом. Она таскала мне передачки в больницу, когда я на третьем курсе навернулся с мотоциклом и едва не умер. Она верила в меня, когда я только начинал бизнес. Именно Лиза, а не кто-то другой говорил – ты сильный, Тим, у тебя все получится.
И получилось. Ярик нашёл соцсети Миры, но никаких фото там не было. Но у нас были фотографии из официальных документов и те фото, что сделали мы. Часть на электронных носителях, часть в папке, что лежала на столе.
Но… я ещё не привык к мысли, что я отец. Мне ни с кем, даже с Лизой не хотелось делиться сокровенным. Я хотел принимать решения сам, без чужого влияния. Я хотел прочувствовать каково это.
– Результаты экспертизы есть?
– Сегодня вечером должны быть.
Снова молчим. Я закурил, Лиза тоже, кондиционер не справлялся и дым сизым облаком завис под потолком. Я снова подумал про девочку, мою дочь. Её глаза и правда похожи на дым, колдовские глаза.
– Как ты намерен поступить?
– Ещё не решил.
Лиза затушила сигарету в своем стаканчике из-под кофе, поднялась на ноги. Гостиная моего номера достаточно велика. Шаги в одну сторону, цок-цок каблуками, цок-цок в другую.
– Ты понимаешь, что Мира предала тебя дважды? Тим, ты её буквально на улице подобрал. Из нищей семьи, она могла бы ценить тебя хотя бы за заботу и материальные блага, которые ты даёшь! А она…она изменяла тебе, Тим, – Лиза замерла, посмотрела на меня сверху вниз, словно изучая, затем продолжила. – Она не достойна даже твоего мизинца. Мало того, она лгала тебе пять лет! Тим, ты мог бы стать лучшим из отцов в этом мире.
Я все ещё не знал, каково быть отцом. Может, видеоуроки, где в сети есть? Смешно.
– Я все ещё могу стать им, – с сомнением протянул я. – Да, эти четыре года уже не вернуть, но впереди…впереди тоже годы.
– Она их отравит! – горячо воскликнула Лиза. – Она настроит твою дочь против тебя! Ты готов жить с осознанием того, что твой ребёнок тебя ненавидит?
– И что ты предлагаешь?
Ещё одна сигарета, закуренная Лизой, и завеса дыма стала совсем плотной. Встал, открыл окно, впуская в комнату февральскую стужу.
– Ты должен забрать ребёнка. Этого будет достаточно. Она пусть остаётся здесь, выскочит замуж, сейчас шлюхи в моде. Нарожает ещё детей…
– Не оскорбляй мать моего ребёнка, – тихо попросил я.
Лиза отшатнулась так, словно я дал ей пощёчину.
– Ты делаешь мне больно, Тим. Я всегда была рядом. Я тянула тебя за уши из говна развода. Я этого не заслуживаю.
– Прости, – покладисто согласился я, не имея сил спорить и желания её унижать. – Как ты представляешь меня, воспитывающего ребёнка? Ещё и девочку, к тому же.
– Ты сильный, Тим, – напомнила Лиза. – Ты справишься. У тебя замечательная мать. У тебя много денег, ты дашь своей малышке лучшее будущее. И наконец, у тебя есть я.
– Дай мне время, – попросил я. – И пошли пожрем.
К тому времени, как мы выбрались поесть, Лиза немного повеселела, на бледных щеках появился румянец. В этом городе она ни разу не была и с удовольствием глядела по сторонам. Мы прошлись по центральной, пешеходной улице, и выбрали один из ресторанов. Я заказал себе пельменей, и они не разочаровали, сочные, с насыщенным вкусом, я, словно сто лет не ел вкусной еды, смаковал каждую. Лиза жевала салат, запивая его водой.
– Снова на диете?
– Скоро весна, – улыбнулась Лиза. – Скоро мои бока, кроме сотрудников офиса и тебя будет видеть весь город.
Напрашивалась на комплимент – с боками у неё все было отлично. Коротко завибрировал телефон. Я напрягся, почти все уведомления были отключены. Помедлил секунду, затем посмотрел на экран. Письмо от лаборатории.
– Результат уже есть, – сказал я внезапно охрипшим голосом.
– Ну же, – поторопила Лиза.
Подалась вперёд, словно сейчас я озвучу то, от чего зависит её дальнейшая жизнь, и недавно нагулянный румянец исчез без следа.
Я открыл письмо. Перечитал трижды. Потом ещё раз, хотя содержание понял сразу, изначально. Просто пытался свыкнуться с необратимостью того, что сейчас со мной происходит.
– У меня есть дочь, – тихо ответил я. – У меня есть дочь, Лиза.
Ничего не изменилось. Не рухнули небеса, не сотряслась земля, все так же лениво плыли пешеходы мимо панорамного окна у нашего столика. Просто теперь я знал – у меня дочь есть.
Глава 25. Мира
Электронное письмо не изменило ничего, вообще ничего, картина мира осталась прежней. Я прочитала его, а затем и вовсе отправила в корзину. Зачем мне нелепое знание того, что моя дочь является дочерью мужчины, от которого я её, собственно, и рожала?
Ника дала мне время. Несколько часов. Пришёл врач, послушал дыхание, заглянул в горло – все, как положено. Выписал лечение, тоже известное мне от а, до я, не первый раз болеем, наверняка не последний.
А Ника поглядывала на меня. Сначала тихонько косила светло-серыми глазами. Затем уже не стесняясь. Я знала, что в ней бурлит миллион вопросов, и рано или поздно они прорвутся наружу.
Так и случилось.
– Сколько лет ему? – спросила она, уже проснувшись после тихого часа.
К моему удивлению, мне пришлось замереть на мгновение, чтобы посчитать. Вот, что делает жизнь, когда-то любила больше себя самой, а теперь не помню, сколько ему точно лет.