– А ты всегда задаешь так много вопросов? – возразил он.
– Да, – честно призналась она.
– Должно быть, ты не была подарком для своих родителей.
– Я-то что, а вот мои братья были отчаянными сорванцами, – сообщила она. – Хотя и я внесла свою лепту. Кое-какие приключения у меня были.
– Поэтому ты здесь, Лейтис? Потому что любишь приключения?
– Да, – ответила она и сама удивилась правдивости своего ответа. – А также для того, чтобы на час-другой почувствовать себя мятежницей.
– Чтобы понять, что это такое?
Понимание им мотивов ее поведения удивило и даже испугало ее.
– Я часто гадала, – призналась она, – что это такое. Братья и я были очень близки, но потом отдалились друг от друга. Повзрослев, они зажили жизнью, отличной от моей.
– В каком смысле? – спросил он.
По звуку его голоса она поняла, что он остановился. Возможно, ждал ее ответа?
– Было очевидно, что я выйду замуж, буду растить детей и заниматься тем, чем обычно занимаются женщины. А Джеймс и Фергус остались сами собой. Они охотились, рыбачили, как всегда, и, когда им этого хотелось, плавали в озере и время от времени вели себя как настоящие придурки. Хоть они и выросли, но остались мальчишками.
– А от тебя ждали, что ты станешь взрослой степенной женщиной? – спросил он.
– В моем образе жизни были некоторые преимущества, – признала она. – Им пришлось отправиться на войну и заплатить за это дорогую цену, а я осталась дома и уцелела.
Окружавшая их темнота странно сближала их, склоняла к интимности. Лейтис не собиралась рассказывать ему всего этого.
– Вот мы почти на месте. Дай мне руку, – сказал он. Она протянула ему руку и почувствовала, как его пальцы в перчатке обвились вокруг ее пальцев. Он потянул ее к себе, и она покорно подалась к нему. Возможно, ее все-таки смущала темнота, или она просто чувствовала, что знает его, что он не чужой.
Еще через несколько шагов они внезапно оказались в маленькой пещере, слабо освещенной последними лучами солнца. На стенах мелькали тени, когда она медленно ступила в середину, плененная и очарованная картинами на стенах пещеры.
– Еще одна тайна? – спросила она.
– Разве ты никогда не слышала истории Иониса?
Она покачала головой.
– Я расскажу ее тебе, как сам услышал, – сказал он. – Однажды, в давние времена, жил-был человек по имени Ионис. Его все почитали за набожность и любовь к Господу. Но тут вмешался дьявол и принялся соблазнять его грехом, пытаясь нарушить его святость.
Он улыбнулся ей, и совсем мальчишеское выражение появилось на той части его лица, что не было скрыто под маской.
– И это была, конечно, женщина, – сказала Лейтис, поняв его с полуслова.
– Но разве бывает иначе? – спросил он.
Она хмуро смотрела на него, а он протянул к ней руку, чтобы поддержать ее.
– Но Бог, – продолжал он, – затосковал без преданности Иониса. Наступил день, когда любимая Иониса заболела и умерла, и он был безутешен.
– Почему все наши легенды и сказания такие мрачные? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Но ангелы пожалели Иониса и умолили Господа простить его. Бог согласился, но с одним условием: Ионис мог соединиться со своей любимой навеки только после своей смерти. А до этого у Иониса могла быть только одна любовь – к Богу. Поэтому он пришел сюда и жил отшельником в созерцании и святых размышлениях.
– И все же Ионис не провел всю свою жизнь в безгрешных размышлениях, – лукаво возразила Лейтис.
Он улыбнулся.
– Но он прославился как святой, и эта пещера стала местом паломничества. Так продолжалось до тех пор, пока здесь не поселились Макреи.
Она смотрела на него загадочно.
– Откуда тебе это известно? Я живу здесь всю жизнь и никогда не слышала этой истории.
– Возможно, та ветвь Макреев, к которой принадлежу я, лучше знает свою историю, – поддразнил он ее.
– И что же это за ветвь? – спросила она.
Он только улыбнулся, потом повернулся к ней спиной и вышел из пещеры. Она последовала за ним на берег, с хмурым изумлением глядя на озеро. Кольцо высоких скал, расположенных строго полукругом, открылось ее взорам. Она подняла глаза на Гилмур, гадая, почему никогда прежде не видела этой бухты, и поняла, что нависающие утесы укрывали ее от взоров. И крепость отсюда невозможно было увидеть. Она переводила взгляд со скал на утесы, потом посмотрела на Ворона.
– Это потайная бухта, – сказал он, внимательно изучая выражение ее лица.
– Вот и еще одна вещь, которой я не знала, – сказала Лейтис с удивлением. – Но ведь ты обещал мне открыть много тайн.
– У меня еще остались в запасе, – сказал он, снова улыбнувшись.
Он шел по тропинке вдоль берега озера, по-видимому, хорошо ему знакомой. В небольшом заливчике на невысоких волнах подпрыгивал ялик. Спутник Лейтис протянул руку, ухватился за трос и подтянул к себе лодку одной рукой, а другой сделал ей знак шагнуть в нее. Она ступила в лодочку и устроилась на задней скамье. Он отвязал трос, прикрепленный к большому валуну, и бросил его на нос. Потом поднял весла и принялся грести, бесшумно погружая их в воду.
– Можешь больше не скрывать от меня лица и сказать, кто ты, – предложила Лейтис. – Если ты снимешь маску и откроешься мне, обещаю, что никому не скажу.
– Ты не сможешь рассказать того, чего не знаешь, – возразил он с яростью.
– Так ты не хочешь мне довериться?
– При чем тут доверие? Это осторожность и попытка защитить тебя.
– А твое имя? Ты и его мне не откроешь?
– Ворон, – ответил он с улыбкой.
Похоже, он не заметил ее раздражения и все его внимание было приковано к треугольным скалам, куда он направлял свой ялик. Эти скалы ограждали бухту от замка. Подняв голову, она наконец, увидела высоко над собой тень Гилмура.
– Куда мы направляемся? – спросила она.
Он не ответил, и она почувствовала, что его молчание дает ей свободу.
– Я снова проявила слишком неуместное любопытство? – не унималась Лейтис.
Он посмотрел на нее, потом отвел глаза.
– Сейчас я спрашивал самого себя о том же, – признался он.
– Ты передумал?
– Следовало бы, но я не передумал. Мы отправляемся в английский форт.
– Зачем?
Это было единственное слово, которое она смогла произнести.
– А где же еще мы сможем найти фургон для перевозки продовольствия?
– Мы собираемся украсть еду у англичан? – удивленно спросила она.
– А ты знаешь более действенный способ им отомстить? – спросил он. – Ведь именно из-за англичан горцы умирают голодной смертью.
– Еще даже не совсем стемнело, – сказала она, еще более изумленная его дерзостью.
– Если мы будем дожидаться темноты, Лейтис, – сказал он с улыбкой, – то лошадей распрягут и нам придется тащить фургон на себе.
Она, будучи не в силах вымолвить хоть слово, только покачала головой.
Он греб легко, огибая последнюю скалу, и только теперь Лейтис заметила, что среди скал есть выход к морю.
– Это действительно тайна, да? – спросила она с удивлением. – Бухта не видна из Гилмура, а проход незаметен, если не знаешь, где его искать.
Он улыбнулся ей, будто был доволен ее открытием, но ничего не сказал.
Он правил к насыпи и проворно выпрыгнул из лодки, чтобы надежно закрепить ее, привязав канат к какому-то столбу, а потом протянул ей руку, чтобы помочь сойти на берег, который полого поднимался вверх. На вершине холма стоял конь под черным седлом, украшенным двумя серебряными щитами.
Она некоторое время смотрела на коня, потрясенная его дерзостью.
– Ты украл коня у англичан, – сказала она, наконец, не в силах сдержать изумления.
– Они не обеднеют. У них много лошадей, – спокойно ответил он. – Пропажи одной лошади даже и не заметят.
Он посмотрел на нее.
– А с чего ты взяла, что он английский? – спросил он. Она не спеша поднялась на берег по отлогому склону и остановилась рядом с животным, потом указала на серебряные щиты.
– Это символ Одиннадцатого полка, – сказала она.
– Ты изучила все символы? – спросил он, удивленный.
– Они день и ночь гарцуют под окном замка, – пояснила она. – И я не могу этого не замечать.
– В таком случае мы сделаем вид, что это не английский конь, – решил Ворон.
Он легко вскочил в седло и протянул ей руку. Она вложила свою руку в его ладонь, ожидая, что он поможет ей взобраться на круп коня и устроиться у него за спиной. Вместо этого она оказалась сидящей впереди него, и его руки обхватили ее талию, ограждая от возможного падения.
Она сидела так близко от него, что чувствовала его дыхание на щеке. Его рука оказалась совсем близко от ее груди, а ее колени упирались в его бедро. Но она не пошевелилась и заставила себя оставаться на месте. Ею овладело какое-то странное возбуждение, вероятно, отчасти из-за того, что они ввязались в эту авантюру, а отчасти потому, что на нее так действовала его близость.
Она отметила про себя, что его глаза такого же цвета, как земля Гилмура, а волосы черны, как безлунная ночь. Похоже было, что рот его создан для смеха, но подбородок и челюсть выдавали человека решительного и упрямого, всегда стремящегося настоять на своем, хозяина своей судьбы. А для скотта в последние годы это было нелегко.
– Где же ты был все это время? – спросила она.
– Где я только не был, – ответил он загадочно.
– И ты выжил, – заключила она спокойно.
– Ты осуждаешь меня за это? – спросил он.
– Нет, – возразила она, отводя глаза. – А впрочем, да, – тотчас же поправила она себя.
Некоторое время он молча ждал продолжения.
– Я хотела бы, чтобы все вернулись назад.
– И Маркус, о котором ты говорила? За которого приняла было меня? – спросил он мягко.
Она кивнула.
– Чтобы вернулись мои братья, отец и многие другие.
– Ты очень любила Маркуса, да?
Она любила Маркуса со всей нежностью и невинностью дружбы. Хотя она никогда никого об этом не спрашивала, но сама чувствовала, что любовь между мужчиной и женщиной нечто более естественное и властное, нечто похожее на то, что она испытывала, когда смотрела, как солнце садится в озеро Лох-Юлисс. В такие минуты, а также когда облака раздвигались, пропуская на землю грозовой ливень, а от грома содрогались холмы, она испытывала прилив радости и изумления. И любовь, думала она, должна быть сродни этому чувству, охватывавшему сердце с быстротой молнии.