Команды рысцой выбежали на поле, и мы заняли место в толпе, которая теперь столпилась так близко от поля, что в линиях из опилок было мало нужды. Со всех сторон раздались громкие крики.
Само собой, Лаклан Брод занимал ведущее место в команде Пойнта и грубо хлопал по плечам товарищей по команде, чтобы поднять их боевой дух. Он представлял собой импозантное зрелище, когда шагал к центру поля, выпятив грудь и держа каман[29] на плече, как топор. Остальные игроки его команды, кроме Кенни Смока, выглядели жалкой и неряшливой шайкой, и большинство из них, похоже, от всей души желали находиться где-нибудь в другом месте.
С раннего детства я терпеть не мог все игры, а шинти казался мне особенно жестоким и нелепым спектаклем. В школе я болтался на краю поля и, если мяч летел ко мне, удирал от него в противоположном направлении. Несмотря на то что в нашем приходе не хватало крепких молодых людей, я играл так скверно, что меня никогда не вербовали для участия в матче.
В центре поля застучали клюшки — игра началась. Двое людей тут же рухнули, и их унесли, пока игра бушевала вокруг них. Лаклан Брод перехватил мяч в центре поля, могучим ударом послал его к воротам Эпплкросса, а потом зашагал по дерну, чтобы выругать Дунки Грегора, которому едва исполнилось двенадцать, за то, что тот не взял его пас. Тем временем мяч швырнули обратно и, под треск костей и палок, вогнали между стоек ворот. Лаклан Брод заставил толпу рассмеяться, толкнув Дунки Грегора на землю, и побежал обратно, чтобы распечь остальную свою команду. Игроки Эпплкросса праздновали гол, поглощая за воротами виски из куэйча[30].
Чем дальше, тем больше матч скатывался в насилие и тем неистовей толпа подстрекала своих игроков нападать на противника.
Джентльмены, сидевшие в дальнем конце поля, явно находили представление чрезвычайно забавным и с удовольствием подбадривали участников. Арчибальд тоже со все возрастающим пылом аплодировал каждому натиску. Наивысшее восхищение толпа испытала, когда старуха получила сильный удар каманом по голове и без сознания осела на землю.
В конце концов про мяч совершенно забыли, и команды принялись лупить друг друга каманами по головам и ногам в кольце толпы, тесно сгрудившейся в центре площадки. Потом, безо всякого предупреждения, битва утихла, и болельщики объявили, что победили обе команды. Окровавленных игроков унесли на плечах, а те передавали друг другу сосуд с виски.
Мы с Арчибальдом следовали позади; мой друг восторженно вспоминал самые жестокие моменты игры. Нам в руки сунули куэйч, и мы взахлеб выпили.
После этого толпа закружилась у меня перед глазами, и я предложил Арчибальду вернуться в гостиницу и выпить эля. Он же настаивал на том, чтобы еще побыть возле палатки, потому что там были все деревенские девушки, и мы, как сказал Росс, могли попытать с ними удачи.
Проложив нам дорогу в палатку и заказав еще эля, он вышел, чтобы рассмотреть девушек: те стояли поодаль от толпящихся, толкающихся мужчин, и шептали что-то друг дружке на ухо с лицами, пылающими от возбуждения при виде такого зрелища.
И тут я заметил Флору Брод, которая задержалась у края поля для шинти. Она стояла рядом с не знакомой мне высокой девушкой, и они обе как будто были поглощены беседой с двумя молодыми джентльменами. Я недовольно заметил, как увлеченно, запрокинув голову, Флора глядит на этих кавалеров. Пальцы ее правой руки непрерывно играли с локоном волос, красиво уложенных по такому случаю. Поскольку я не рвался возобновить наше знакомство, я попытался увлечь Арчибальда дальше в толпу, но он двинулся к группке каких-то девиц. Поскольку те стояли в другой от Флоры стороне, я с радостью последовал за ним. Мне было нелегко переставлять ноги, и к тому времени, как я догнал Арчибальда, тот уже с очаровательным видом представился трем юным особам — все они щеголяли в белых вышитых платьях. Потом он в самых лестных фразах представил меня. Я снял шапку и изобразил нечто вроде поклона, но девушки только захихикали.
— А почему вы не принимали участие в матче? — спросила самая высокая из них.
Арчибальд махнул своей трубкой.
— Мы из тех парней, которые предпочитают одерживать верх над противниками с помощью ума, а не каманов, — объявил он и подтолкнул меня в бок, явно желая, чтобы я подтвердил это заявление какой-нибудь умной репликой, но я смог только глупо ухмыльнуться. Однако Арчибальд был ничуть не обескуражен и принялся рассказывать девушкам, что вскоре я сколочу огромное состояние, сделавшись торговцем в Глазго.
— Но разве это не сын Черного Макрея? — спросила девушка, обвиняюще показав на меня пальцем.
— Верно, он из Черных Макреев, но вот что я вам скажу: мы с ним — не рабы репутации, которую заслужили наши предки, — величественно произнес Арчибальд.
Я почувствовал, что мне нужно внести какой-то вклад в его речь, но смог лишь помахать пальцами и качнуться к девушкам, так что Арчибальду пришлось схватить меня за локоть, чтобы я не упал между ними.
Потом он спросил девушек, не хотят ли те прогуляться вместе с нами вокруг поместья, поскольку, сказал он, трудно беседовать посреди огромного скопления пьяниц. Девушки запротестовали, и Арчибальд с коротким поклоном отвел меня за руку в сторону. Он явно ничуть не смирился, получив отказ, и принялся уверять: все, что мне нужно, — это выпить еще эля, который развяжет мой язык и уничтожит эффект выпитого виски.
Мы опять очутились в палатке с кружками эля в руке, и я сказал Арчибальду, что эти девушки меня не интересуют, поскольку мое сердце принадлежит другой. Росс спросил, кто она такая, и я рассказал ему кое-что о своих отношениях с Флорой Брод. Когда я закончил, Арчибальд несколько мгновений посасывал трубку, словно серьезно размышляя над моей ситуацией, а после схватил меня за отворот куртки и притянул к себе.
— Могу дать тебе совет, — начал он. — Разве не лучше, отбывая в Глазго, сбросить с себя оковы привязанностей ко всем остающимся здесь? Когда ты окажешься в окружении богатств, которые может предложить город, ты вскоре забудешь эту девушку.
Я ответил, что не смогу ее забыть, да и не хочу. Арчибальд медленно кивнул. Потом, словно приняв внезапное решение, ткнул трубкой в воздух и объявил:
— В таком случае ты должен дать ей знать о своих чувствах.
И тут я рассказал о нашей беседе на Ард-Дабе, опустив самые унизительные детали.
— Если твои чувства настолько глубоки, насколько ты полагаешь, — сказал Арчибальд, обхватив меня за плечи, — ты должен как-то об этом объявить. По крайней мере, тогда ты будешь точно знать, на что рассчитывать. В любом случае не надо так легко падать духом. Это совершенно обычно для девушки — презрительно отвергать авансы парня, но такие отказы не стоит воспринимать всерьез. На самом деле то, что она не сдалась тебе при первой же возможности, следует расценивать как знак ее уважения к тебе. Она просто испытывает твою решимость. Ты наверняка видел петуха в курятнике — он должен пощеголять своим хвостом. Молодая женщина точь-в-точь как курочка, ее следует добиваться. Ты должен порасхаживать перед ней, Родрик.
И он изобразил петуха, помахивая локтями, как крыльями, и откинув голову назад, словно собирался закукарекать. Кое-кто перестал пить и уставился на него. Закончив свое представление, Арчибальд погрозил мне пальцем.
— Ты хочешь быть петухом или рогоносцем[31]? — спросил он, явно гордясь своей сентенцией.
Тут я объяснил, что, даже если б мои чувства нашли отклик, наши семьи разделяет огромная вражда и ее отец никогда не позволил бы нам быть вместе.
— Сдается, — ответил Арчибальд, — ты мысленно воздвиг столько преград, что полностью сдался, даже не приступив к делу.
Он грубо потыкал меня в лоб и сказал, что мне надо меньше пользоваться тем, что у меня между ушами, и больше — тем, что у меня между ног. Именно в этот миг я заметил через плечо Арчибальда, что Флора покинула своих поклонников и под руку с подругой идет вокруг опустевшего поля, где недавно играли в шинти. Я ни словом не ответил на совет товарища, и тот, наверное, заметил, что я впал в ступор.
— По краске на твоих щеках я понимаю, что ты заметил девицу, о которой шла речь, — сказал он, показывая черенком трубки на двух девушек. — Давай решим этот вопрос раз и навсегда.
Я не имел ни малейшего желания решать свои вопросы и горько пожалел, что вообще раскрыл свои чувства к Флоре, но Арчибальд уже шел к ней, крепко обхватив меня за плечи. Когда мы приблизились к двум подругами, я запротестовал, что сейчас не в состоянии должным образом вести беседу.
Арчибальд отмахнулся от моих возражений.
— Ерунда, — заявил он. — Ты потому и оказался в таком положении, что не смог выразить свои чувства. Раз теперь твой язык развязался благодаря элю, дело пойдет лучше.
Мы пересекли поле напрямик, и к тому времени, как Флора и ее спутница обогнули площадку, как бы совершенно случайно попались им навстречу. Девушки были так погружены в беседу, что не замечали нас до тех пор, пока мы не оказались всего в нескольких ярдах от них. Теперь у них не было никакой возможности уклониться от встречи — разве что убежать. Арчибальд начал громко разглагольствовать о великолепном пейзаже и о том, какое малое место мы в нем занимаем, и притворился ужасно удивленным, когда мы почти столкнулись с нашими жертвами.
— Привет, Родди, — сказала Флора.
Ее как будто ничуть не смутило наше появление, и я вдруг подумал, что, возможно, между нами еще не все потеряно, и она, увидев меня в компании такого прекрасного парня, как Арчибальд Росс, изменит свое мнение обо мне.
Арчибальд притворился удивленным, что мы с Флорой друг с другом знакомы, и упросил меня его представить. Я так и сделал, а Флора представила свою подругу как Ишбель Фаркуар. Арчибальд отвесил девушкам такой же низкий поклон, как и моей сестре, и заявил: если б он знал, какие хорошенькие цветочки растут в Калдуи, он бы уже давно там поселился. Девушки переглянулись и сообщили друг другу взглядами какие-то тайные мысли. Потом Арчибальд спросил, можем ли мы сопровождать девушек на прогулке по поместью, — и они не стали возражать.