Сперва то были лишь праздные мысли, но за время, проведенное на Карне, они начали захватывать меня всерьез. Я пока не был узником, и никакие стены не мешали мне пуститься в бега. Все, что от меня требовалось, — это переставлять одну ногу перед другой. Сперва — в Камустеррач, потом — до Эпплкросса, а после — через Перевал до большого города Джинтауна[33]. Там я смогу сесть на судно или просто продолжить путь пешком. Я ни с кем не буду прощаться, не буду составлять никаких планов, потому что ничего не знаю о мире за Перевалом.
В течение нескольких дней эта идея все больше овладевала мной, пока, наконец, не стала непреодолимой.
И это случилось в самое обыкновенное утро: я вышел из дома, прошел по ригу, перебрался через ограду и отправился в путь. Я не признавался даже себе самому, что ухожу. Я сказал себе, что просто направляюсь к Камустеррачу. Оттуда я смогу двинуться дальше или повернуть назад.
Я не взял с собой ни пожитков, ни еды, потому что взять их значило признаться себе в том, что я делаю. Я ничего не сказал Джетте и, наблюдая, как она помешивает в котле овсянку, не позволил себе думать, что никогда больше ее не увижу.
Добравшись до выступа холма, который должен был скрыть от меня Калдуи, я поборол желание оглянуться. Чтобы опустошить свой разум, я считал вслух шаги и таким образом отшагал милю до Камустеррача. Тут я прошел на дороге мимо преподобного Гэлбрейта. Он не поздоровался со мной, и я гадал — вспомнит ли он, что видел меня, когда я не вернусь.
Сначала я шел неторопливо, но, оставив Камустеррач позади, ускорил шаг. Расстояние между мной и Калдуи росло, и мне сделалось легко. Добравшись до Эпплкросса, я понял, что бегу, и, чтобы не привлекать к себе внимания, пошел медленнее. Несколько старух, сидевших на скамьях у своих домов, наблюдали, как я иду по деревне.
Приблизившись к гостинице, я заметил на дороге впереди Арчибальда Росса: он беседовал с человеком с густой бородой, в котором я узнал кузнеца, а возле их ног вился пес. Не желая встречаться с другом, я шагнул в брешь между домами и спустя несколько минут выглянул из-за угла. Теперь Арчибальд приближался, собака бежала за ним по пятам. На задах дома укрыться было негде, и, чтобы меня не заметили затаившимся между хижинами, я вышел, поправляя бриджи, как будто облегчался.
Арчибальда, судя по его виду, ничуть не поразило то, что я появился у него на пути.
— О, возвращение боксера! Тебя тогда порядком измолотили, — сказал он, смеясь. — Но в этом нет ничего постыдного — тот парень был вдвое больше тебя.
Я ничего не ответил.
— Какие дела привели тебя в Эпплкросс?
Я сказал, что я здесь по поручению отца.
— Поручение? — переспросил Арчибальд. — Какое именно поручение?
— Семейное дело, — ответил я.
— Понятно, — серьезно сказал он. — И ты не доверяешь другу подробности? Ладно, неважно. Уверен, ты не откажешь мне в удовольствии составить мне компанию за стаканом эля. — Он ткнул большим пальцем в сторону гостиницы.
Я очень хорошо знал, что, если войду в гостиницу, моя решимость быстро испарится, поэтому извинился и отказался от приглашения Арчибальда.
— Не могу поверить, — запротестовал он, — что твое поручение настолько срочное, что ты оставишь старого друга умирать от жажды.
— Мне надо идти в Джинтаун, — ответил я.
— Но это же в восемнадцати милях отсюда! — воскликнул Арчибальд. — Не можешь ведь ты рассчитывать пройти такое расстояние пешком через Перевал!
— Я собираюсь там переночевать, — сказал я.
— Но сперва ты должен туда попасть.
Росс с минуту поразмыслил над моей проблемой, а потом, взяв меня за локоть, повел по деревне.
— Мы раздобудем тебе гаррона, — сказал он, взволнованный своим планом. — Ты сможешь доехать на нем до Джинтауна и привести его обратно, когда вернешься. Ты возвращаешься завтра?
Я молча кивнул.
— Тем лучше! — воскликнул он.
— Но у меня нет денег, чтобы заплатить за гаррона, — сказал я.
Он отмахнулся от моих протестов.
— Предоставь это Арчибальду Россу. Не сомневаюсь, в будущем ты найдешь способ со мной расплатиться.
Тут ему пришла в голову мысль, что следующим вечером, как только я верну пони, мы сможем выпить эля в гостинице.
— Тогда, быть может, ты сумеешь рассказать мне о своем загадочном поручении, — сказал он.
У меня не было иного выхода, кроме как пройти с Арчибальдом на двор за Большим Домом, где я впервые с ним познакомился. Он со впечатляющей самоуверенностью прошагал по булыжникам и сунул голову в дверь конюшни. Вскоре под каменной аркой появился работник.
— Оседлайте пони для мистера Макрея, — без всяких объяснений велел Арчибальд.
Работник, лет пятидесяти, искоса посмотрел на меня, но не стал мешкать.
Пока мы ждали во дворе, Росс набил трубку и зажег ее. Собака села у его ног и с обожанием уставилась на него. Мне вдруг пришло в голову, что Флора сейчас может работать по найму на кухнях, поэтому я прислонился к стене, чтобы меня не было видно из окна. Арчибальд велел мне позаботиться о том, чтобы перед обратной дорогой пони как следует накормили и напоили. Спустя несколько минут работник вывел древнего пегого гаррона. Арчибальд небрежно хлопнул лошадку по крупу и пригласил меня сесть верхом, что я с некоторым трудом и проделал. Больше всего на свете мне всегда хотелось прокатиться на пони, но любое удовольствие, какое я мог бы сейчас испытать, свела на нет ситуация, в которой я очутился.
Арчибальд проводил меня до фасада Большого Дома и послал в путь еще одним крепким хлопком по крупу пони, заявив, что следующим вечером мы выпьем все запасы гостиницы досуха.
Гаррон двигался всего лишь со скоростью пешехода. Я попытался впиться пятками в его бока — я видел, как это делают другие всадники, — но он отказывался бежать быстрее. Неважно! Пока мы возвращались к деревне, я прикидывал, что же теперь делать. Моей первой мыслью было просто привязать гаррона у перекрестка, от которого тянулась дорога на Перевал, и продолжить путь пешком. Но брошенный пони быстро привлечет к себе внимание, и я представил, как тут же соберут отряд, чтобы меня схватить. Мне пришлось напомнить себе, что я не беглец. Разве я не волен отправиться куда угодно? Я не нарушил ни одного закона или правила, и если мне захотелось поехать в Джинтаун верхом на пони, которого одолжил мне друг, это не касалось ни властей предержащих, ни кого-либо еще. На самом деле Лаклан Брод будет весьма доволен моим бегством. Даже для моего отца оно, скорее всего, станет благословением. Мое существование не предотвратило ни одной из приключившейся с нами бед, и, по правде сказать, именно мои поступки и моя глупость послужили причиной огромной доли наших неудач. Если я останусь жить в Калдуи, это не отвратит грядущих злосчастий.
Вот с такими мыслями я и проехал верхом за перекресток, а потом начал медленно подниматься к Перевалу.
Ко всему прочему стало ясно, что Арчибальд Росс совершенно прав. Было бы неразумным одолеть пешком восемнадцать миль через Перевал — не только из-за длинного пути, но и потому, что пешим я гораздо сильнее бросался бы в глаза. То, что я ехал на пони, пусть даже таком старом и хромом, придавало мне определенный престиж. Люди, мимо которых я проезжал на дороге, желали мне доброго утра или даже в знак приветствия прикасались к шапкам. Вопреки моим опасениям никто не стал расспрашивать, куда я направляюсь, или обвинять меня в том, что я украл этого пони.
Поднимаясь все выше в горы, я начал чувствовать, что вмешательство Арчибальда было просто даром Божьим; в конце концов, именно такой путь мне и предназначен.
Когда людей на дороге стало меньше, я позволил себе поразмышлять о том, что может ожидать меня за Джинтауном. Как уже сказал Арчибальд, в городах на юге наверняка возможностям нет конца и края. Там я смогу куда-нибудь наняться и принести своей семье гораздо больше пользы, чем принес бы, оставшись ожидать своей судьбы. Я смогу даже посылать домой деньги, чтобы вытащить семью из ее нынешнего жалкого состояния. Может, спустя немного времени Джетта сумеет ко мне присоединиться, и тогда мы будем жить в довольстве и счастье.
Однако такие мысли не продлились долго.
Ближе к вершине Перевала воздух стал холодным. Ветер бил по пучкам коричневой травы у дороги. Голова гаррона клонилась все ниже, он шагал все тяжелее. Я спешился у ручья, чтобы дать ему немного попить. К тому времени я замерз, проголодался и проклинал себя за то, что не набил карманы банноками перед уходом из дома. Я надвинул шапку пониже на глаза и продолжал идти пешком, ведя гаррона в поводу. На то, чтобы добраться до верха Перевала, у меня ушло несколько часов.
Там я уселся на валун и уставился на открывшийся передо мной серый пейзаж. Дорога, извиваясь, тянулась вниз через скалистое ущелье. Дальше простиралась вода. Я и вправду не знал, что ожидал найти, но этот вид ужаснул меня. Я осознал, что понятия не имею, куда иду, и, даже если доберусь до Джинтауна, не очень-то представляю, что мне там делать. Шиллинг в кармане явно не поможет уйти очень далеко. Возможно, я смогу отыскать какой-нибудь сарай, чтобы поспать в нем, и чуть-чуть еды, но такая перспектива не наполняла меня весельем. Какой бы жалкой ни была моя жизнь в Калдуи, я не имел желания влачить существование нищего.
Потом я подумал о Джетте, которая наверняка уже по мне скучает, и представил, какой несчастной она станет из-за моего дезертирства. Теперь я остро ощутил, насколько постыдными были мои мысли об уходе. Словно собака на привязи, я приблизился к границе своей территории.
Я забрался на гаррона и впился пятками в его бока, но измученное животное отказывалось двигаться с места. Я спешился и с трудом уговорил его последовать за мной обратно, вниз с Перевала.
Уже под вечер мы добрались до Эпплкросса.
Не желая встречаться с Арчибальдом Россом, я приблизился к Большому Дому с гораздо большим трепетом, чем обычно. Чтобы умиротворить Арчибальда, я состряпал историю о том, что парень, с которым я должен был повстречаться в Джинтауне, на самом деле попался мне на дороге, поэтому я сумел вернуться в тот же день. Меня не очень волновало, поверит ли Арчибальд в такую нелепую историю, но он в любом случае не появился. Услышав стук лошадиных копыт по булыжникам, из конюшни вышел работник, без единого слова взял у меня повод, и я поблагодарил его за пони.