— Но в остальном он был здоров?
— Да. Вполне здоров.
— А теперь, что касается психического состояния — вы можете рассказать, каким образом пытались его оценить?
— Я довольно обстоятельно побеседовал с заключенным.
— О преступлениях, в которых его здесь обвиняют?
— Да, об этих преступлениях и о его положении в целом.
— И подсудимый вежливо беседовал с вами?
— Весьма вежливо, да.
— Какую оценку вы дали психическому состоянию подсудимого?
— Я счел, что он полностью владеет своим рассудком.
— «Полностью владеет своим рассудком», — повторил мистер Гиффорд, сделав сильное ударение на этих словах. — На основании чего вы пришли к такому выводу?
— Заключенный понимал, где находится и почему он здесь. Он отвечал на мои вопросы четко и обдуманно, и в его рассуждениях не было никаких признаков мании или умственного расстройства. Я бы даже сказал, что он — один из самых умных и красноречивых заключенных, с какими я встречался.
— «Один из самых умных и красноречивых заключенных, с какими вы встречались» — это сильное заявление, доктор Мунро.
— Таково мое откровенное мнение.
— А вы расспрашивали подсудимого конкретно о тех преступлениях, в которых его обвиняют?
— Расспрашивал.
— И каков был его ответ?
— Он открыто признал свою ответственность за них.
— Мог ли он так сказать из некоего желания угодить вам — считая, возможно, что именно это вы и хотите услышать?
— Не могу судить о мотивах подсудимого, но, если правильно припоминаю, я задал ему вопрос в совершенно нейтральной форме.
— В какой именно?
— Я сказал, что слышал о неких преступлениях, совершенных в его деревне, и спросил, не знает ли он что-нибудь о них.
— И каким был ответ?
— Подсудимый без колебаний ответил, что их совершил он.
— А вы спросили, почему он совершил те преступления?
— Спросил. Он ответил, что сделал это, чтобы избавить своего отца от страданий, которые причиняла ему жертва.
— Жертва — Лаклан Маккензи?
— Да.
— И он ответил именно такими словами: «чтобы избавить отца от страданий, которые ему причиняли»?
— Полагаю, да, более или менее.
— А вы расспрашивали его о других жертвах?
— Конкретных вопросов я не задавал.
— Вы считаете, что его ответы были правдивыми?
— У меня нет причин ему не верить.
— Вы задавали подсудимому еще какие-нибудь вопросы относительно преступлений?
— Я спросил, испытывает ли он раскаяние в том, что сделал.
— И что он ответил?
— Он ответил, что не испытывает.
— Он не раскаивается в том, что убил трех человек?
— Да, сэр.
— Это не показалось вам необычным? Может, даже признаком того, что он не вполне владеет своим рассудком?
— По моему опыту, заключенные редко выражают раскаяние в своих поступках. И чувство сожаления, которое они могут испытывать, как правило, относится лишь к тому факту, что их поймали.
Последнее замечание на миг смягчило атмосферу в суде, и лорд судья-клерк позволил взрыву смеха утихнуть без его вмешательства.
— Значит, вы как медик считаете, что отсутствие раскаяния не является симптомом потери рассудка?
— Ни в малейшей степени не является, сэр.
— Вам известно, что заключенный подал прошение о защите со ссылкой на невменяемость, утверждая, что в момент совершения преступлений он не владел своим рассудком?
— Известно.
— Вы обнаружили, что заключенный страдает от безумия?
— Не обнаружил.
— Возможно ли, что, совершая те поступки, он страдал от безумия?
— Учитывая его рассказ о своих преступлениях и разумную манеру его речи, я не верю, что он был безумен в момент совершения тех поступков.
Мистер Гиффорд поблагодарил свидетеля и завершил допрос.
Мистер Синклер встал, чтобы начать защиту.
— Сколько времени, — спросил он, — вы служите врачом в Инвернесской тюрьме?
— Около восьми лет.
— Должно быть, за это время вы обследовали огромное множество заключенных.
— Так и есть.
— Какую часть обследованных вами заключенных вы сочли бы безумными?
— Вряд ли я могу с уверенностью ответить на этот вопрос.
— Половину? Больше половины? Меньше половины?
— Гораздо меньше половины.
— Не могли бы вы выразиться точнее?
— Очень малую часть.
— Десять из ста? Пять из ста?
— Может быть, одного из ста.
— Одного из ста! Это и вправду малая часть! — воскликнул мистер Синклер. — А другие девяносто девять человек — что привело их в вашу тюрьму?
— Они совершили то или иное преступление или были обвинены в нем.
— И почему эти люди — девяносто девять процентов людей — совершили те преступления?
Доктора Мунро на несколько мгновений как будто озадачил оборот, который принял допрос. Он взглянул на лорда судью-клерка, и тот просто дал понять, что врачу следует отвечать на заданные ему вопросы.
— Если б меня вынудили высказать свое мнение, я сказал бы, что они в тюрьме потому, что не в силах контролировать свои низменные инстинкты.
— Инстинкты, которые велят воровать у своих сородичей или нападать на них?
— Да, к примеру.
— Но, как по-вашему, эта неспособность контролировать свои инстинкты не является свидетельством потери рассудка?
— Нет, сэр.
— Они просто плохие люди?
— Если вы желаете формулировать это подобным образом.
— А как бы вы это сформулировали?
— Я бы сказал, что они преступники, сэр.
Мистер Синклер сделал довольно-таки театральную паузу и, повернувшись лицом к джентльменам присяжным, сказал:
— Итак, в девяносто девяти процентах случаев у людей, которых вы осматривали как врач городской тюрьмы, вы не нашли признаков безумия.
— Правильно.
— Будет ли верно сказать, что, когда вы обследуете заключенных в тюрьме, вы обычно не ищете признаков безумия?
— Да, мое обследование в основном ограничивается медицинским осмотром заключенных.
— Вы считаете себя экспертом в области криминальной антропологии?
— С учетом того, что я обследую заключенных в течение восьми лет, я бы сказал, что у меня есть некоторый опыт.
— Вы бы сочли себя экспертом в области криминальной психологии?
— Да.
— Не могли бы вы объяснить суду значение термина «нравственное помешательство»?
— Я не знаком с этим термином.
— Могли бы вы объяснить суду значение термина «мания без бреда»?
Доктор Мунро покачал головой.
— С этим термином вы тоже не знакомы. Вы знакомы с работами месье Филиппа Пинеля?[49]
— Не знаком.
— Вы знакомы с работой доктора Джеймса Коулса Причарда?
— Я слышал он нем.
— Значит, вы читали его книгу «Трактат о безумии и других умственных расстройствах»?
— Не могу припомнить.
— Вы заявляете, что не можете припомнить, читали ли вы работу, имеющую величайшее значение в современной концепции психологии преступников — области, в которой вы претендуете на опытность?
— Моя опытность основана на обследовании членов криминальной популяции.
— Популяции, в которую, по вашим собственным оценкам, входит лишь незначительная часть людей, страдающих от психических расстройств.
— Да.
— Учитывая, что вас вызвали сюда сегодня для дачи показаний на серьезнейшем судебном расследовании, не думаете ли вы, что как якобы эксперт были обязаны ознакомиться с нынешними научными взглядами в данной области?
— Я полагаю, что любой другой медик, если б его пригласили обследовать заключенного, пришел бы к таким же выводам, что и я.
— Извините, доктор Мунро, но я спрашиваю не об этом. Я спрашиваю вот о чем: разве вы не обязаны, как пресловутый эксперт в криминальной психологии — применение которой имеет критическое значение для данного дела, — в полной мере изучить информацию о научных взглядах в этой области?
К тому времени добрый доктор, как писал мистер Филби, «начал сильно волноваться и огляделся по сторонам, словно надеясь найти припрятанную в свидетельской кафедре бутылку виски».
Мистер Синклер не настаивал на ответе, без сомнения, решив, что молчание более убийственно для врача, чем все, что тот мог бы сказать. Вместо этого адвокат заговорил более примирительным тоном:
— Возможно, я веду себя неблагоразумно. Может, будет полезнее, если вы расскажете присяжным, какое обучение или образование вы получили в области криминальной психологии.
Доктор Мунро умоляюще посмотрел на судью, который жестом велел ему ответить.
— Я ей не обучался.
Мистер Синклер, явно наслаждаясь тем, что удача вновь перешла на его сторону, с выражением огромного изумления повернулся к присяжным.
— Было бы вернее сказать, что вы самоучка в данной области?
— Да, это было бы более верно, — ответил доктор.
— В таком случае, поскольку вы не читали труды доктора Причарда и месье Пинеля, может, вы расскажете присяжным, с помощью каких книг вы занимались самообразованием?
Доктор Мунро как будто поразмыслил над этим вопросом, после чего ответил, что в данный момент не может припомнить точных названий.
— Вы не можете припомнить ни единой книги, прочитанной по предмету, в котором, как вы заявили ранее в ответ на мой вопрос, вы являетесь экспертом?
— Не могу.
— В таком случае надо ли понимать так, доктор Мунро, — тут адвокат махнул рукой в сторону присяжных, — что вы не имеете никакой подготовки, дающей вам право делать заявления касательно психического состояния подсудимого?
— Полагаю, у меня есть такая подготовка.
— Но у вас нет квалификации!
У свидетеля как будто не было сил защищаться от натиска адвоката, и, многозначительно покачав головой, мистер Синклер завершил допрос.
Доктор Мунро, явно почувствовав облегчение, что испытание подошло к концу, хотел было покинуть место свидетеля, но лорд судья-клерк сделал ему замечание, поскольку его еще не отпустили.
Мистер Гиффорд встал, чтобы тоже допросить свидетеля. Он извинился, что задерживает доктора, прежде чем попросил его напомнить суду, как долго тот практикует в Инвернесской тюрьме. Потом спросил, сколько заключенных тот обследовал за время своей службы.