Подошли назойливые придворные и заговорили с принцами по-гречески.
— Мы должны занять свои места, — тихо сказал Талос.
— А куда пойду я? — спросила Амалия.
— Со мной. Чтобы приветствовать наших гостей. Сегодня вы будете рядом со мной.
Его глаза многозначительно заблестели. Амалия испуганно вздрогнула, когда Талос взял ее под руку.
— Где подружки ваших братьев? — тихо спросила она.
— Вечеринка устроена именно для того, чтобы найти им подружек, — загадочно ответил Талос, когда они вошли в огромную комнату, оформленную в средневековом стиле. Длинные столы из темного дерева были расставлены в форме подковы; на них были сверкающие столовые приборы и хрустальные бокалы.
Амалия ахнула:
— Сколько человек будет сидеть за столами?
— Сто восемьдесят, — ответил Талос ухмыляясь.
Итак, ей придется стоять рядом с Талосом и его братьями у парадной двери, приветствуя гостей. Талос протянул ей бокал шампанского.
— Выпейте его залпом, — посоветовал он. — Это избавит вас от скуки на следующие полчаса.
Он рассмеялся, когда она сделала так, как он предложил, с энтузиазмом осушив бокал.
Сегодня Амалия выглядела восхитительно. Если бы она уже не была его гостьей, он бы весь вечер преследовал ее, решив узнать все об этой удивительной незнакомке.
— Вы потрясающе выглядите, — сказал он. — Наталья превзошла себя.
Платье без бретелей только слегка демонстрировало ложбинку между грудей Амалии. Узкое в талии, оно расширялось книзу, формируя шлейф сзади. Не только фасон платья подчеркивал изящную фигуру Амалии, но и его тяжелый материал черного цвета, расшитый крошечными золотыми блестками в виде листьев, которые мерцали при свете софитов.
Эффект усиливало золотое колье на тонкой шее и темные волосы, уложенные в элегантный пучок у основания ее шеи. Амалия надела крупные серьги-обручи, подвела глаза темным карандашом и накрасила губы помадой восхитительного красного цвета.
Амалия прищурилась:
— Наталья помогает одеваться всем вашим подружкам?
Талос уловил печаль в ее тоне и задумчиво посмотрел на нее. Неужели Амалия его ревнует?
Ревность — эмоция, на которую у него не было времени. Ему было наплевать на бывших мужчин своих любовниц, и он не испытывал угрызений совести, когда расставался с ними, найдя им замену. Ревность опасна, потому что она заставляет человека терять над собой контроль и приводит к невообразимым последствиям.
И все же, услышав нотки ревности в голосе Амалии, Талос обрадовался. Он не мог отвести от нее взгляда. Его воображение бурлило с того дня, когда она играла для него полуобнаженной.
Он думал тогда, что на ней будет практичное белье, а не черные кружевные трусики и лифчик, которые оттеняли ее фарфоровую кожу. Амалия была стройной, с удивительно женственной фигурой и высокой грудью.
— Наталья была официальной портнихой моей бабушки, — тихо сказал он. — Она шила свадебные платья для нее и моей матери. Сейчас она на пенсии, но в качестве одолжения согласились сшить вам бальное платье. Я никогда не посылал к ней своих подружек.
На щеках Амалии выступил густой румянец, ее зрачки расширились. Интересно, ее взгляд будет таким же, когда она испытает страсть?
Талосу пришлось отмахнуться от этой мысли, когда в банкетном зале появились первые гости. Два лакея у двери раздавали гостям буклеты, украшенные пурпурными лентами. В каждом буклете бы полный список гостей, меню, винная карта и план рассадки, а также перечень музыкальных произведений, которые должен был исполнять оркестр Агона.
Талосу и его братьям предстояло развлекать гостей до начала официального приема. Он предпочел бы стоять у главного входа, пожимая руки. Он не шутил, когда говорил о скуке.
К удивлению Талоса, Амалия вела себя так, словно оказалась в своей стихии. Она легко заводила разговор с гостями, искренне и тепло улыбалась им, несмотря на то что они были очень важными персонами. Если она и замечала на себе одобрительные взгляды мужчин и женщин, то очень удачно это скрывала.
Когда раздался сигнал занять свои места, Талос посмотрел на часы и увидел, что с момента приезда первого гостя прошло уже полчаса. Время пролетело очень быстро.
— Вы держитесь как профессионал, — сказал он Амалии вполголоса, когда они подошли к своим местам за столом.
Она посмотрела на него в недоумении.
— Я имел в виду то, как вы общались с гостями, — пояснил он. — Большинство людей устанут от общения на одну и ту же тему почти с двумястами гостями.
Она пожала плечами, выражение ее лица было озадаченным.
— Мои родители всегда устраивали вечеринки. По-моему, я научилась вести светские беседы раньше, чем ходить.
— Вы ходили на их вечеринки? — спросил он.
— Я была их главным участником.
Прежде чем он успел уточнить, что она имела в виду, послышался второй сигнал гонга, и распорядитель бала потребовал тишины, когда Гелиос и Тесей вошли в зал.
Никто не сел за стол до того, как сел Гелиос — самый высокопоставленный член королевской семьи.
Лакей отодвинул для Амалии стул, а Талос приподнял шлейф ее платья, чтобы ей было удобнее садиться. Увидев ее тонкую лодыжку, он поборол желание обхватить ее пальцами и почувствовать мягкость ее кожи.
— Спасибо, — тихо сказала Амалия, и ее глаза сверкнули.
— Пожалуйста.
Заняв свое место, Талос открыл буклет, чтобы просмотреть меню. По указанию Гелиоса на ужин подавали четыре блюда интернациональной кухни. Подали белое вино, закуски из крабов и креветок, и банкет начался.
— Вашего деда сегодня не будет на балу? — прошептала Амалия и отпила вина.
— Он плохо себя чувствует.
— Ничего серьезного, я надеюсь? — спросила она с беспокойством.
Он заставил себя улыбнуться:
— Обычный грипп.
— Должно быть, вы очень беспокоитесь за него, — сказала она, понимая, что он не желает вдаваться в подробности.
— Моему деду восемьдесят семь, и он здоров как бык, — хитро ответил Талос.
Она рассмеялась:
— Моему английскому дедушке восемьдесят пять, и он тоже здоров как бык. Они переживут нас всех!
Талосу впервые захотелось кому-нибудь довериться и рассказать правду о своем дедушке. Мысль об этом напугала его.
Талос стал замкнутым с тех пор, как ему исполнилось семь лет. Единственный человек, способный его утешить, умер пять лет назад.
Но хотя бабушка утешала Талоса, она не могла дать его душе покой. Этого никому не удавалось сделать. Он неподвижно сидел в ее объятиях, отказываясь обнимать ее в ответ. Он боролся сам с собой и своими демонами.
Ему хватило ума не любить свою бабушку безумно. Ему было бы намного тяжелее, если бы он привязался к ней всем сердцем. Он обожал свою мать, и ее смерть чуть не уничтожила его.
Боль от потери бабушки по-прежнему обрушивалась на него как удар на боксерском ринге, но он с ней справлялся. Если бы он позволил себе любить бабушку так, как он любил свою мать, еще неизвестно, как бы он выжил.
Если Амалия и заметила, что его поведение изменилось, она не подала вида. Она вытянула шею и указала на парня, который разливал вино.
— Разве этот парень не работает в вашем спортклубе? — спросила она. Талос поразился, что она узнала его. — Она тоже из вашего спортклуба, — прошептала Амалия, кивая на молодую девушку в дальнем углу.
— Большинство юношей и девушек, которые работают в спортклубе, сегодня обслуживают бал. Для них это дополнительный заработок и хороший опыт.
Он с непомерной гордостью наблюдал за тем, как хорошо они работают. Он несколько лет назад потребовал изменить дворцовый протокол, чтобы эти парни и девушки получили работу.
— Вы устраиваете на работу подростков?
— Это была одна из причин, почему я решил построить собственный спортклуб. Я хотел привлечь к работе недовольных жизнью подростков и заставить их испытывать чувство гордости за свой труд. Эти дети тренируются в спортклубе бесплатно.
— Они занимаются боксом? — спросила она.
— Вы не одобряете?
— По-моему, боксом должны заниматься уже взрослые люди.
— У подростков полно энергии, и им надо куда-то ее расходовать.
— Я согласна, но…
— Агон богатый остров, но это вовсе не означает, что у нас нет проблем, — сказал он, желая, чтобы она поняла его. — У наших подростков такие же проблемы, что и у подростков из западных стран. Мы даем им работу и образование и следим, чтобы они не стали асоциальными, а для этого надо контролировать их гнев. Бокс учит их контролировать и направлять свой гнев.
Нечто подобное он говорил, когда приходил к ней домой во Франции. Амалия задумалась. Проблема в том, что в тот момент она была так удивлена, что не помнила большую часть их разговора.
— Поэтому вы занялись боксом? — спросила она.
Он на секунду стиснул зубы:
— У меня были проблемы с гневом. Поэтому я решил пустить в ход кулаки.
— Это из-за ваших родителей? — осторожно спросила она, зная, что заходит на опасную территорию.
Он резко кивнул:
— Когда мне было четырнадцать, я ударил своего соседа по комнате в английской школе-интернате. Я разбил ему скулу. Меня бы исключили из школы, если бы не вмешался физрук.
— Вас хотели исключить? Но вы же принц.
Их взгляды встретились, в глазах Талоса читалось беспокойство.
— Исключение из школы — редкое событие. Но это было не первое мое преступление. Я дрался с одноклассниками с тех пор, как мне исполнилось восемь лет. Инцидент с моим соседом по комнате стал последней каплей.
Ему показалось, что она смотрит на него с жалостью и сочувствием.
Она наклонила голову:
— Чем же вам помог физрук?
— Мистер Шерман сказал, что на три месяца берет меня под свое крыло, и обязался укротить меня.
— При помощи бокса?
Теперь Амалия понимала, что к чему. Если бы не кикбоксинг, она не чувствовала бы себя сейчас увереннее. Она уже знала, что после возвращения в Париж будет продолжать тренировки.
— В моей школе в секцию бокса принимали только с шестнадцати лет, но он уговорил всех, с согласия моей бабушки и дедушки, чтобы мне позволили заниматься боксом. — Он рассмеялся и расслабился. — Помимо моих братьев, я был самым крупным мальчиком в школе. Мистер Шерман научил меня всему, чему мы теперь учим детей, которые ходят в наш спортклуб. Важнее всего направлять и контролировать свой гнев.