Может быть, к концу этого путешествия я действительно пойму, чего по-настоящему хочу от жизни. Какой хочу видеть себя!
Чтобы что-то изменить, нужно выйти из зоны комфорта, только проблема в том, что большинство в эту зону комфорта даже и не входили…
— Подай воды, — просит Ян.
Я тянусь рукой к заднему сиденью, ухватываясь за горлышко бутылки пальцами.
— Держи, — протягиваю ему.
Он кивает. Это, видимо, вместо спасибо.
— Ты водить умеешь?
— Нет. А что?
— Глаза слипаются. Тогда тормозим и ночуем тут.
Ян съезжает в какое-то поле и глушит мотор. Фары гаснут. Мне становится жутко. Мы одни черт-те где. Если он что-то задумает, меня никто не спасет. Я добровольно на это подписалась.
Даже пошевелиться страшно. Я сижу, прилипнув к спинке кресла, и смотрю перед собой.
Салон освещает лишь свет сенсорного экрана.
— Ты чего притихла? — Гирш ухмыляется. — На фиг ты мне не сдалась. Успокойся уже.
Дверь хлопает, и я медленно поворачиваю голову. Ян вышел на улицу. По тлеющему красному огоньку я понимаю, что он курит. Притягиваю колени к груди, скинув кроссовки, и наблюдаю за тем, как его тень перемещается вдоль машины. Туда-сюда.
Мой телефон включен, но сим-карту я выбросила. Интересно, что сейчас делают мама и бабушка? Не думать! Это не мои проблемы.
Вытягиваю шею и вздрагиваю. Гирш открывает дверь сзади и откидывает спинки кресел так, что пространство позади превращается в широкое спальное место, захватывая область багажника.
— Я спать. На кнопку щелкни, выруби зажигание.
Так и делаю.
Гирш укладывается сзади. Я слышу его дыхание, потому что в машине становится максимально тихо.
Просидев около получаса в одной позе и осознав, что он и правда уснул, выбираюсь из машины, чтобы сходить в туалет.
Брожу по полю в поисках хоть каких-то кустов, но, так и не отыскав ничего подходящего, писаю посреди поля. Главное — подальше от машины.
Когда возвращаюсь обратно, толком и понять ничего не успеваю. Темный рычащий силуэт появляется словно из ниоткуда. Я бегу, визжа на все поле, потому что за мной несется огромная псина. Она лает и вот-вот вцепится мне в ногу.
— Я-а-а-ан! — падаю, зацепившись за что-то, и ору как ненормальная. — Ян!
Огромная черная собака пока только рычит, иногда срываясь на лай. Стоит прямо надо мной, а ее слюни капают на мое плечо.
Ян, конечно, мне не поможет. Я полная дура, что рассчитываю на спасение.
Паника захлестывает с двойной силой. До машины буквально два метра.
— Чего ты оре…
Он открывает дверь. Пес тут же срывается с места.
— Сука!
Гирш матерится. Собака с диким рыком бросается на него, а откуда-то сбоку слышится мужской голос.
— Фу, Фрэнки. Фу!
— Он меня укусил, — это уже Гирш орет. — Блядь, какого хрена, Ника!
Глава 12
Ян
— Фу, Фрэнки. Нельзя.
Какой-то деревенский олух наконец отгоняет от меня свою шавку. Ногу простреливает едкой болью.
Как-то в детстве меня уже кусала собака, после мать таскала на уколы от бешенства, как по расписанию. Прекрасно просто!
Стискиваю зубы, трогаю место укуса, отчетливо чувствуя запах крови.
— На хрена ты туда поперлась? — ору на Малинину.
— Я, мне надо было.
Она сидит рядом со мной и зачем-то трогает мое плечо.
— Могла у машины поссать. Бесишь.
— Ребята, вы на частной территории, — раздается голос хозяина шавки. — Я частенько отпускаю Фрэнка побегать ночью. Хорошо, что сегодня вышел за ним следом, иначе одним укусом ты бы не отделался.
— Вот спасибо, — бросаю зло.
— Нужно обработать рану.
— Ян, он прав, — причитает Ника.
— Отвалите от меня.
Терпеть не могу всю эту жалость и повышенное внимание там, где оно на фиг не уперлось. Не отвалится у меня нога.
Поднимаюсь, резко вбирая в себя побольше воздуха. Место укуса печет.
— Давай, парень, за руль сесть сможешь?
— Смогу, — закатываю глаза и, обогнув машину, прихрамывая на левую ногу, сажусь за руль.
Ника забирается следом. Мужик со своим псом садится назад с таким видом, будто я их приглашал. Рядом с хозяином этот черный монстр помалкивает. Короче, ведет себя прилично, будто минуту назад не собирался отъесть у меня полноги.
— Езжай прямо по дороге, я скажу, когда свернуть.
Минут через десять мы оказываемся у дома за высоким забором. Он такой тут не один. Деревня уходит вглубь от трассы, поэтому с дороги ее не увидишь. Только поля.
Малинина сидит молча. В дом тоже заходит без слов.
— Это какая-то месть, да? — спрашиваю у нее вполголоса.
Глупость округляет глаза и качает головой в отрицании.
— Я не специально…
— Видимо, удача на твоей стороне сегодня, — бросаю зло и сажусь на диван.
Мы вошли в дом через кухню. Хозяин оставил пса во дворе, а следом принес аптечку.
— У тебя выпить есть? — спрашиваю, промачивая вату спиртом из стеклянной колбы. — Нормальное что-нибудь.
— Водку будешь?
— Давай. Я Ян, кстати.
— Егор, — мужик пожимает мне руку. — Вы чего в полях забыли? Как ты умудрился ее одну ночью прокараулить? У нас места не особо людные, но опасностей и без этого хватает.
— Перевяжи, — шиплю на Нику, и она хватается за бинты.
— Твой монстр привит? — кошусь на Егора.
— Привит. Привит. Держи, — протягивает мне стопку и следом наливает себе.
Пью залпом. Морщусь от горечи и возвращаю стопку на стол. Ника к тому времени уже завязывает бантик.
— Ты еще блестками укрась.
— Хватит на меня орать, — подает голос и давит пальцами прямо в место укуса.
— Ай. Дура, что ли?
— Сам дурак! Спасибо, что отогнали собаку и помогли, — обращается уже к Егору.
Чернявый мужик кивает. На вид ему лет сорок, может чуть больше.
— Вы туристы?
— Ну почти.
— Можете на ночь остаться.
— Спасибо, — Малинина ему улыбается и помогает убрать аптечку.
— Только комната у нас свободная одна.
— Он поспит на диване, вот тут, — снова Ника.
— Сама поспишь на диване. Комната где?
Егор какого-то хрена лыбится и показывает рукой на дверь.
— Ага. Спасибо, — киваю и поднимаюсь с места.
Глупость идет следом, правда, сначала рассыпается в благодарностях перед хозяином дома.
Распахиваю дверь, быстро осматриваясь в полутьме. Здесь одна кровать, две тумбочки и куча книг на полках. Супер, спать в пыли от этой макулатуры.
Заваливаюсь поперек кровати, наблюдая за Малининой. Она подходит к окну, смотрит куда-то вдаль и громко вздыхает.
— Ты заметила, что даже по нужде без проблем сходить не можешь?
— Отстать от меня.
Она стягивает кофту и ложится на самый край. Моя башка теперь почти упирается в ее спину. Отодвигаюсь, растягиваясь в длину кровати, и завожу руки за голову.
Глупость долго вертится, а потом забирается под покрывало.
— Я из-за тебя, между прочим, теперь почти инвалид.
— Мало тебе.
Она так резко поворачивается, что мне на мгновение кажется, что сейчас опять зарядит по морде. На инстинктах даже чуть отшатываюсь в сторону.
— Ты, скорее, станешь инвалидом за свой длинный язык.
— Ты не первая, кто мне это говорит.
— И не последняя, уж поверь.
— А говорила, что у меня с эмпатией проблемы. Я почти при смерти, а ты на меня еще и орешь, — говорю с наигранным возмущением.
Малинина молчит. Лежит на спине. Либо в потолок пялится, либо уснула там, что ли?
Ну и хрен с ней. Закрываю глаза, чувствуя, как боль медленно отпускает.
Просыпаюсь от духоты. В комнате уже светло.
Приоткрываю один глаз, чувствуя, как затекла рука. Приподнимаю голову. Малинина подкатилась максимально близко. Ее голова лежит на моем предплечье, а моя нога закинута ей на бедро. Шикарно просто.
К утреннему стояку примешивается еще и то, что Никина задница упирается в мой член.
Если она сейчас проснется, то начнет верещать так, будто ее тут режут.
Медленно вытягиваю из-под нее руку и убираю свою ногу. Перекатываюсь на спину и еще минут пять пялюсь в озаренный солнечными лучами потолок.
Беру с тумбочки телефон. Семь утра. Я в этой глуши позже девяти еще ни разу не просыпался.
Свой старый телефон вместе с сим-картой я оставил в том же торговом центре, где купил этот, после того как снял деньги. Не очень хочется, чтобы папа вычислил меня так быстро.
Глупость начинает шевелиться, и я на автомате задерживаю дыхание и прикрываю глаза.
Она осторожно сползает с кровати и топает к двери. Выходит из комнаты, бросив на меня взгляд, это я вижу через едва приоткрытые веки.
Когда сам выползаю на улицу, потому что в доме к тому времени никого не оказывается, Ника с улыбкой на лице помогает какой-то тетке нарезать овощи на летней кухне. Судя по всему, это жена этого Егора.
— Доброе утро, — женщина взмахивает рукой, и на моем лице вырисовывается кривая улыбка.
Ага, доброе, как же. У меня из башки до сих пор не выходит мысль: это был только утренний стояк, и Глупость тут не при чем?
Тру виски и, чуть прихрамывая, сажусь на лавку подальше от них. Вытаскиваю сигареты. Электронка села, теперь приходится курить обычные.
— У вас очень красивый дом, — болтает Глупость. — Спасибо, что позволили переночевать.
— Вы у нас не первые такие, покусанные Фрэнки. Ну вот что за пес? Я сколько Егору говорю: «Ну не пускай ты его, не пускай». Столько туристов летом, кто-нибудь обязательно переночевать поблизости остановится.
— Да все нормально. У Яна почти ни царапинки, — нагло продолжает эта утка. — Я только перепугалась.
— Да представляю, среди ночи-то. Может, кофе сварим? Ты пьешь?
— Пью. Спасибо.
— Тогда пойду сделаю.
Тетка уходит в дом, а Малинина чешет в мою сторону.
— Чего тебе? — смотрю на нее исподлобья.
— Ты меня лапал ночью, — выдает сердито.
— Серьезно? У меня из-за тебя чуть рука не отвалилась. Сама всю ночь ко мне подкатывалась.