Проходя мимо одной из комнат, я останавливаюсь, потому что слышу приглушенные голоса:
— Арман, какого… — я не узнаю мужчину по голосу, но он резко замолкает. — Какая очная ставка? Ради чего?
— Я хочу знать, кто виновен в смерти Дитмара, — ровный голос Армана звучит угрожающе, и я подсознательно делаю несколько шагов подальше от двери, чтобы меня не заметили.
— Так она и виновата, — я слышу злой голос Дикого. — Ты что не веришь? Ровный сам слышал, как указали на нее. Он подтвердит.
— Да, — а это уже Ровный.
— Я. Хочу. Знать. Правду.
Арман на пределе. Я не знаю, понимают ли это другие, но мне его состояние передается моментально. Я угадываю его по повышенному тону, по глухим ноткам, звучащим в голосе и мне становится страшно. Они обсуждают меня. Кто-то говорит, что я виновата, Дикий это подтверждает и в целом получается так, что Арман меня отстаивает? Мне не кажется? Господи, нет.
— Ради нее, да? — едко бросает тот же мужчина, после чего я слышу глухой удар и мат, а затем и фразу Дикого.
— Арман, ты перегибаешь…
И снова удар. Ровный молчит, видимо, у него больше ума не лезть во все это.
— Я не помню, чтобы кому-то из вас давал право что-то решать за себя, — голос Армана — сплошной холод. Металл.
Я нервно дергаюсь, когда он это говорит и молюсь, чтобы с его парнями все было в порядке, потому что, что бы он ни сказал, а все обернут так, что виновата я.
— Ты, Дикий, слишком много на себя берешь. Я думал, что отсылка в “Ночную бабочку” тебя надоумит, но ты упорно лезешь туда, куда не просят. Я просил кого-то что-то выяснять? Я отдаю здесь приказы. Я, мать вашу, — Арман слегка срывается на крик, но тут же выравнивает голос. — Ты не вернешься сюда, Дикий. До тех пор, пока не поймешь, что тут я отдаю приказы, как бы тебе не хотелось другого.
Не знаю, разговаривал ли Арман с парнями так раньше и хочу верить, что да, иначе это опасно. В первую очередь для меня, а уже потом и для него. Я не уверена, что это имеет значения, но ему нельзя показать, что он делает это ради меня. Хотя вряд ли все так. Скорее, он действительно хочет докопаться до правды, просто так совпало.
— Дитмар был моим братом. Никому из вас этого не понять, хотя вы вдруг решили, что я поступаю неправильно. Что я впечатлился бабой и поплыл. Я что, блять, идиот по вашему?
— Н-н-н-н-ет, — запинаясь, выдает первый мужчина.
— Арман, что нам думать, — в разговор вступает Ровный. — Ты приказал ее защищать, Дикого сослал, вот это, — его голос звучит растерянно.
— А что я должен был сделать? По кругу ее пустить? Мне правда нужна, а не ее истерики. Вы сами верите, что виновата только она? То, что она сдала, ладно, я верю, но в остальном? Кто это сделал, почему Дитмар так доверял ей, что она знала место и дату встречи? Вы же не идиоты, подумайте. Пусть лучше доверяет мне, пусть думает, что у нее есть защита, — я почти вижу, как он усмехается. — Она тогда сама всё расскажет. В деталях.
В голове гудит, перед глазами все меркнет. Хочет, чтобы доверяла ему? Это игра? Все это игра? Он играет со мной или сейчас с ними? Я ничего не понимаю. Медленно отступаю назад и поспешно скрываюсь в номере. Не хочу ничего слышать дальше. Не хочу знать, что он скажет. Вспоминаю его “так должны думать остальные” и хочу верить, что игра была только что перед ними, что он действительно пытается что-то узнать, докопаться до правды. Я и сама не знаю, чего жду, почему молчу, ведь он и сам узнает, но взять и признаться не могу.
Столько раз слова сами срывались с языка, но я тут же замолкала, вспомнив Яну. Сколько раз пыталась сказать и не могла стать предательницей сестры.
Дверь за мной почти сразу открывается. На пороге стоит Ровный. Он недовольно осматривает меня взглядом и велит идти за ним. Я не знаю, что будет на очной ставке. Что будет говорить тот парень, что рассказывать. Мы спускаемся вниз и идем по коридору. Ровный толкает дверь, и я захожу в какой-то кабинет, где уже сидит Арман. Дикого нет, зато есть другие парни из клуба. И тот, кого я раньше не видела. Он стоит чуть в стороне, но едва я вхожу, он тут же смотрит на меня, и я ловлю в его взгляде узнавание.
— А вот и та, из-за кого ты здесь, — начинает Арман. — Расскажешь, видел ее с Дитмаром?
Парень кивает и начинает говорить. В детали не вдается, поверхностно рассказывает, когда, сколько раз видел меня с Дитмаром, говорит, что мы делали, как себя вели. Арман и все присутствующие молча слушают, после ему задают пару наводящих вопросов. Пока он говорит, я впитываю всю информацию. Как я развратно себя вела, как танцевала на шесте, раздевалась на публику, вместо обычной работы официантки.
Я лишь прикрываю глаза. Яна. Чем она занималась кроме должности официантки? Я не замечала у нее дорогой одежды или украшений, чего-то, что сестра непременно купила бы, будь у нее деньги. Я ничего не понимаю.
По мере того, как парень говорит, я вижу как меняется лицо Армана со спокойного в злое. Он злится, но упорно что-то спрашивает у парня. Он снова говорит, а Арман злится.
— Хватит, — я хочу, чтобы мой голос звучал уверенно, но он дрожит. — Все, что он скажет — правда.
Я опускаю глаза, потому что не хочу видеть глаза Армана в этот момент.
— Хорошо, — соглашается Арман. — Тогда будешь рассказывать ты.
Глава 22
Ровный подвигает стул, чтобы я перестала стоять у стенки. Я послушно сажусь напротив бармена и морщусь от противного скрипа ножек. Ровный грубо придвигает стул, почти впечатывая мою грудную клетку в край стола, и показывает подбородком, что хочет, чтобы мои руки лежали на виду.
Я слушаюсь вновь и поднимаю глаза на Армана. Он опускает ладони на стол и наклоняется, нависая надо мной. Мне становится неуютно, он зол и заведен, и я едва узнаю его. Я не знаю, что ему еще говорили, пока я была в номере, что он решил на мой счет, но чувствую, что он сейчас даже близко не тот мужчина, который поглаживал меня по спине и позволял лежать на своем плече.
Он чужой сейчас. Жестокий и опасный.
И он здесь, чтобы выслушать мои показания и вынести приговор.
Или уже вынес?
В его глазах мрак, слова бармена сгустили его так сильно, что я сомневаюсь, что могу хоть что-то поделать. Даже если расскажу о сестре.
— Ты говорила, что не танцевала в клубе? — Арман бросает первый вопрос.
— Я соврала.
— Зачем?
— Боялась, что ты отдашь меня парням. Шлюху не жалко.
— Что ты делала для Дитмара?
— Развлекала его, танцевала приваты, — я запинаюсь, понимая, как недостаточно это звучит. — Сосала.
— А часы? Какого хера они были у тебя дома?
— Я их забрала со столика. Он забыл, когда выпил лишнего, я и взяла.
Арман сжимает кулаки до побелевших костяшек.
— Упрямая, — усмехается Арман. — Все равно гнешь свое. Я должен поверить, что целка крутилась у шеста и обслуживала мужиков в привате?
Он вбивает в стол кулак с такой силой, что по нему идет жесткая вибрация. Я отнимаю пальцы от стола, чтобы не чувствовать, мне почему-то нестерпимо больно от нее.
— Или все было по-другому, Катя? — Арман наклоняется еще ниже и заглядывает в мое испуганное лицо. — Под моего брата специально подложили целку, чтобы она пришлась ему по вкусу. Все знают, что он любил быть первым. Кто тебя подослал к нему? Кому сливала данные?
— Я не…
— Говори уже! Кто тебя привел в клуб и свел с Дитмаром?!
Я качаю головой и перестаю смотреть ему в глаза, мне слишком страшно. Я сжимаюсь, ощущая, что на меня смотрят все мужчины в комнате. Буквально испепеляют и въедаются под кожу. Мне никто здесь не верит. Даже Арман. Либо он очень хорошо играет, либо устал стучаться об мою ложь. А он чувствует, что я лгу, он опытный хищник, чтобы не разгадать мой детский лепет.
— Кто-то из вас врет, — бросает Арман с ледяной усмешкой, переводя взгляд с меня на бармена. — Ты либо не танцевала в “Ночной бабочке” и действительно случайно встретилась с Дитмаром, либо тебя подложили под него.
Арман останавливается на бармене, который бледнеет сильнее прежнего и начинает заикаться. Он не может связать слов, прогибаясь под лютой энергетикой Армана.
— Ты врешь? — Арман проводит массивной ладонью по столу и делает к парню шаг. — Наговариваешь на нее? На простую официантку…
Арман не заканчивает фразу. Он резко выбрасывает ладонь вперед, обхватывает бармена за шею и со всей силы рвет на себя. Он вбивает лицо бармена в стол, разбивая его в кровь, слышится беспомощный полукрик-полувсхлип, из-за которого я вскакиваю на ноги. Я не могу смотреть на это, я сама не понимаю, что делаю, хватаюсь за ладони Армана и пытаюсь удержать его от нового удара. Только не кровь, только не боль! Я не могу видеть, как он причиняет ее! Даже другому… Случайному парню, которому просто не повезло работать в клубе, где бывал Дитмар.
Я подныриваю под тело Армана и встаю на носочки, словно хочу его поцеловать. Я совершенно забываю, что в комнате есть посторонние, что я веду себя непозволительно и могу заслужить страшное наказание. Мне плевать, мне нужно увидеть того Армана, которого успела узнать. Я хочу достучаться до него. Он же не животное, я видела, что он может быть другим.
— Не надо, — шепчу сквозь слезы, — не надо бить его…
— Ты что делаешь? — рот Армана кривится. — Совсем спятила?
— Прости, прости, — я киваю.
А руки убрать не могу. Их свела судорога и я держусь за Армана, как умалишенная. Хотя прекрасно вижу, как надуваются вены на его широкой шее. И как сзади наплывают шорохи присутствия других мужчин. Идет недовольный ропот и гадкие смешки, которые подсказывают, что они уже представляют, как мне сейчас достанется.
Мне должно достаться.
По всем законам этого места.
Мы скованы ролями, которые должны исполнять. Я никто здесь, а он почти бог. Я не имею права касаться его и не имею права перечить. А Арман не может спускать такое.
Я хочу закрыть глаза перед неминуемым, но вместо этого смотрю на лицо Армана и вдруг понимаю, что не достучусь до его человеческой стороны. Не сейчас. Он на пределе. Он на самом деле устал от моей лжи.