— Граф Арельс. — выдохнул он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно ровнее. — Как вы можете верить человеку, который намеренно пытается очернить имя вашей жены? Я хорошо знаю Алесию, и она никогда не позволила бы себе бесчестного поведения.
— Только вот ее репутация говорит сама за себя. — Нортман по-прежнему сохранял невозмутимость. — Поэтому конюха, боюсь, придется повесить…
В глазах лакея промелькнуло торжество. Лайон выдохнул, собираясь возмутиться, но прежде чем он успел это сделать, граф Арельс, казавшийся совершенно расслабленным, внезапно шагнул к слуге и ухватил того за загривок.
А затем, с силой шаркнул лицом о стену. Торенс пронзительно взвизгнул. На серых камнях заблестела кровь. Даже Лайон вздрогнул от неожиданности. А Нортман заговорил снова, однако теперь в его голосе не осталось напускной доброжелательности. Напротив, каждое слово резало, словно сталь.
— А теперь я хочу услышать правду. Начнешь снова врать, я выдавлю тебе глаза, отрежу язык, уши, мужское естество, переломаю кости, а то, что от тебя останется, подвешу где-нибудь в лесу на дереве, чтобы волки не облегчили раньше времени твои муки. Догадываешься, как долго будешь умирать?
Лакей судорожно дернулся и заскулил.
— В-ваше с-с-сиятельство…
— Говори, быстро! — рявкнул мужчина и вновь ткнул слугу лицом в стену. — Третьей попытки у тебя не будет!
И парень сломался. Правда сперва он все же попытался пискнуть, что не лгал, но после хрустнувшего запястья передумал, поняв, что слова графа — не пустая угроза.
Давясь слезами, дрожа, и запинаясь на каждом слове он заговорил. Да, это он облил лестницу водой. И он же придумал, как заманить графиню в нужное место.
Зачем? От этого простого вопроса Торенс завертелся, словно уж на сковороде. Но несколько чувствительных тычков сделали свое дело.
— Я не хотел, меня заставили! — заныл он. — Я должен был сделать это весной…
— Избавиться от графини? — вмешался Лайон, который до этого молча стоял в стороне. Как ни странно, на этот раз Нортман не стал его одергивать. Вместо этого он с силой встряхнул слугу.
— Отвечай!
Торенс заскулил еще жалобнее, но на присутствующих его слезы не произвели никакого впечатления.
— Д-да… М-мне приказывали вытолкнуть ее из окна, но с-сейчас все окна закрыты на зиму. А до весны я ждать никак не мог, потому что служанки начали болтать, будто графиня может поехать в свое поместье… Вдруг она осталась бы там насовсем.
— Почему именно весной?
Лакей был уже в полуобморочном состоянии от боли, однако от этого простого вопроса его затрясло.
— Не знаю, правда, не знаю!
— Кто приказал? — рявкнул Нортман над самым его ухом.
Парня подкинуло на месте.
— Это барон! Клянусь, это был барон…
Допрос продолжался еще полчаса, после чего мужчины отправились в библиотеку, а Торенс остался лежать на каменном полу, словно мешок костей. Не имея сил, даже доползти до лежанки. И это с ним еще мягко обошлись…
После серого промозглого подвала библиотека казалась особенно уютной. В камине потрескивали дрова, а за окном, впервые за долгое время, появилось солнце.
— Вина? — предложил Нортман на правах хозяина.
Лайон качнул головой.
— Лучше травянок.
Мужчина кивнул и, выглянув в коридор, отдал приказ проходящей служанке. После чего вернулся в библиотеку и занял одно из кресел. Лайон последовал его примеру. На несколько секунд установилась почти уютная тишина.
— … значит, барон Диорти. — произнес Нортман, будто продолжая прерванный разговор.
Именно это имя удалось вытащить из лакея, путем давления и угроз.
Лайон наморщил лоб.
— Никогда прежде не слышал про этого человека. Похоже, он не столичный житель.
— Глава хозяйственного ведомства при городских казармах. — пояснил граф Арельс, сосредоточено глядя в огонь. — А еще, выживший из ума старик, который почти все время находится в полусне. Я много раз подавал прошения, что барон не соответствует своей должности. Старик не отличает, ночь на дворе или день, подписывает не глядя любые бумаги, да и в целом… — мужчина махнул рукой.
— Может, это месть, за то, что вы пытаетесь его сместить?
Нортман невесело усмехнулся, вспомнив пустые выцветшие глаза. Если бы граф Бартон хоть раз видел Диорти, то ему бы и в голову не пришло, в чем-то того подозревать.
— Меня больше интересует, почему покушение должно было состояться именно весной. А еще… — он нахмурился, понимая, как прозвучат его слова. — Если бы кто-то хотел мне отомстить, то почему выбрали именно графиню?
— Когда логичнее было бы выбрать дочь? — закончил мысль Лайон. — Значит, ваш враг недостаточно хорошо вас знает. Скажите, а у барона Диорти есть семья?
Нортман качнул головой.
— Нет. Он даже никогда не был женат. Впрочем… — в памяти вдруг промелькнуло смутное воспоминание. — Не берусь утверждать наверняка, но кажется, у него есть сын. Незаконный, прижитый от какой-то служанки. Лет десять назад Диорти вроде бы признал его официально. Это все, что я могу сказать.
В библиотеку тихо вошла служанка, оставила поднос с чаем, и так же незаметно выскользнула вон. Мужчины переглянулись.
— А что, если это он мстит за отца? — предположил Лайон, когда за девицей закрылась дверь. — Или пытается его подставить, чтобы быстрее получить наследство?
Нортман мысленно оценил версию со всех сторон. Совсем отбрасывать ее нельзя, но что-то определенно не сходилось.
— Торенса рекомендовал мне дядя.
— Я слышал, что Эгар Арельс разумный и порядочный человек. — Лайон покрутил чашку в руках. — Какие у него могут быть причины, вредить моей сестре?
«– Такой брак — это позор для всей нашей фамилии. — женитьба племянника стала для Эгара одной из излюбленных тем. — На твоем месте, я бы устроил ей несчастный случай. Иначе как еще смыть такое пятно?»
Нортман нахмурился. Ему не хотелось думать о дядюшке плохо. Но что, если Эгар решил все же «помочь» племяннику? Как бы мягче выразиться, на свой лад. Только причем тут тогда барон Диорти? Ведь покушение оплачивал именно он. И смысл тянуть с исполнением до весны?
От всех этих вопросов голова шла кругом. И не только у него. Лайон тоже был в замешательстве. Казалось, что ответ буквально на поверхности, однако не хватало какой-то важной детали. Какой-то малости, чтобы его ухватить.
Однако в самый разгар «мозгового штурма» в дверь тихонько поскреблись. И в библиотеку робко заглянула Агнета. Хозяина замка она боялась до дрожи в коленях, и только поручение госпожи заставило ее сюда прийти.
— Ваше сиятельство, ваше сиятельство, — пролепетала она, теребя передник, — Юная госпожа, кажется, заболела, поэтому ее сиятельство просили передать, чтобы как можно скорее отправили за Альмой. Это знахарка из левобережья.
— Что с виконтессой? — перебил ее Нортман, подавшись вперед.
— У нее жар, и вроде бы тяжелое дыхание. — сообщила девица, не поднимая головы. — Госпожа сейчас сидит с ней, но нужно отправить за Альмой.
— Я понял, можешь идти.
Агнета улетучилась. Лайон поднялся со своего места.
— Граф Арельс, если не возражаете, то за Альмой лучше отправиться мне. Я знаком с ней совсем немного, но она и правда хорошая знахарка.
Нортман остановил его нетерпеливым жестом.
— До деревни графини примерно три дня. Квардес гораздо ближе. И там есть достойные лекари, тот же эйс Гардвин имел, в свое время, обширную практику в столице.
Лайон не стал спорить. Ему тоже доводилось слышать про этого лекаря, один прием у которого стоил около пяти аргенов. Поэтому лечил эйс Гардвин исключительно богатых людей. Странно, что сестра сама про него не вспомнила.
— Тогда я отправлюсь в Квардес. И привезу лекаря, самое большее — через два дня.
Нортман, оценив его порыв, первым протянул руку.
— Буду очень вам признателен, граф Бартон. Кажется, я сильно заблуждался на ваш счет.
После дневного сна Лианне стало заметно лучше. Жар спал. Девочка с аппетитом поужинала, снова принялась болтать о всякой ерунде и выглядела вполне здоровой. Глядя на нее, Алесия даже подумала, что зря подняла такой переполох. Стоило ли беспокоить Альму из-за своей мнительности?
Но уже на следующее утро стало ясно — не зря.
— У меня горло болит. — пожаловалась виконтесса, морщась через каждое слово. — И голова. И в груди будто тяжелый камень.
Алес нахмурилась, чувствуя, что сбываются ее худшие опасения.
— Ну-ка открой рот и высунь язык.
Девочка послушно выполнила указания. Горло у нее оказалось красным и немного распухшим. Вроде бы. Последнее было трудно определить на глаз, потому что прежде Алесии не доводилось разглядывать чужие гланды.
Она и на свои-то глядела последний раз лет десять назад. Но краснота вроде сама по себе признак отека? Ладно, спасибо хоть нет гнойников.
— Кажется, все не так плохо… — произнесла она, желая ободрить падчерицу. — Но тебе лучше остаться в постели. Я распоряжусь, чтобы приготовили бульон и травянок с медом. Тебе не помешает обильное теплое питье.
— А я не умру? — робко спросила Лия, подтянув повыше одеяло.
Алес изогнула бровь.
— Пфф… Ты сейчас серьезно? Прости, не хочу преуменьшать твои страдания, но от больного горла не умирают. Да, это неприятная штука, но полежишь несколько дней и все пройдет.
Она видела, как после ее слов Лианна выдохнула с облегчением. Но вот у нее самой, на душе было как-то неспокойно.
День тянулся бесконечно долго. Стараясь гнать от себя дурные мысли, Алес поила падчерицу бульоном, вливала в нее отвар шиповника и малины и даже предложила прополоскать горло соленым раствором…
Но после первой же попытки девочка зашлась таким жутким кашлем, что от полоскания пришлось отказаться, чтобы не сделать еще хуже.
Хотя в целом, Лия держалась молодцом. Ела по чуть-чуть жидкое пюре, старалась не жаловаться, да и жар больше не возвращался. Температура, конечно, была, но не выше тридцати восьми.