— Очень хотелось вас увидеть. — капля иронии все же просочилась в ее голос. — И вообще, лучше спросили бы, больно мне, или нет.
Алесия не поднимала голову, чтобы не смотреть на собеседника снизу вверх. Поэтому не могла оценить реакцию на свои слова. Перед глазами была только домашняя обувь и темно-синие штаны. Мужчина хмыкнул.
— Не вижу смысла спрашивать об очевидных вещах. У вас половина лица в крови. Рассечен лоб, кровоподтек под глазом и чуть надорвана губа. Очень сомневаюсь, что что-то из перечисленного доставляет вам удовольствие.
— Я так плохо выгляжу?
— Не хуже, чем всегда.
Алес мысленно оценила ответ со всех сторон, однако комментировать его не стала. Похоже, там, где обучали искусству комплиментов, граф прогуливал. Но есть и плюсы. В кои-то веки у нее с этим человеком выстраивается почти нормальный диалог. Никто не шипит, и не поливает презрительными взглядами. Хотя… кто знает, как он смотрит на нее сейчас?
Зато теперь есть шанс, что под давлением чувства вины, Арельс станет более сговорчивым.
— Ваше сиятельство… — она трепетно опустила ресницы, стараясь не обращать внимания на головную боль, — Я…
Но прежде чем она успела продолжить, в кабинете вновь появилась экономка. На этот раз, с тазиком в руках.
— Ваше сиятельство, вот вода. Еще я прихватила компресс из растертой ромашки. Нужно ли что-то еще? Помощь, или…
Мужчина лично забрал у нее из рук таз и кивнул на дверь.
— Больше ничего. Иди.
Дважды повторять ему не пришлось. Экономку как ветром сдуло. Алесия только вздохнула про себя. Все утро, пока шла уборка, ей приходилось отстаивать почти каждое свое решение. А графу достаточно сказать слово, чтобы его послушались. Логично, но немного обидно.
Пока она об этом размышляла, Нортман вновь опустился на колено и выловил из воды тряпку. Выглядел он при этом не слишком дружелюбно. Однако девушка спорить не стала. В конце концов, ей собираются помочь. Если, конечно, этой тряпкой не мыли вчера ночные горшки.
А еще промелькнула мысль, что со стороны, должно быть, это смотрится даже мило…
Ох-ты-е-ж-шшш!
Стоило мокрой холодной тряпке коснуться лица, как посторонние мысли тут же выветрились из головы. А граф даже не пытался быть аккуратнее. И, судя по всему, собирался смыть кровь вместе с кожей.
Девушка тихо зашипела от боли. Не стоило, пожалуй, забывать, что у этого тельца более низкий болевой порог, чем у оставленного в родном мире. И сколько не укрепляй организм, нервную систему не перенастроишь.
— Ваше сиятельство, я лучше умоюсь сама. — она попыталась перехватить тряпку, но мужчина просто отвел руку в сторону.
— Я лишь пытаюсь вам помочь. — процедил он. — И не имею желания наблюдать ваши истерики, если вы сейчас увидите свою лицо.
— Мне больно.
— С этим я ничего не могу поделать. Раны всегда болят. Но если их не промыть, будет хуже.
— Ммм… То есть, вы беспокоитесь обо мне?
— Не льстите себе. Я делаю лишь то, что обязан. И уж поверьте, мне это не доставляет ни малейшего удовольствия. — отложив тряпку, мужчина критически осмотрел результат. И помрачнел. Видимо, дело было совсем плохо. — Замечательно. Если в таком виде вы появитесь в свете, все решат, что я вас избиваю. — прокомментировал он.
— А если не появлюсь, все подумают, что вы меня убили.
Увы, шутку граф не оценил. Между его бровей залегла глубокая морщинка, губы сжались, а в голосе прорезался неожиданный сарказм.
— Ну конечно же, раз я «избавился» от первой жены, что мне стоит избавиться от второй? Думаете, что разделите ее судьбу?
Очень захотелось ответить — «едва не разделила», но взглянув в почерневшие глаза Нортмана, Алес не стала произносить это вслух. Ей как-то вдруг вспомнилось, что граф вдовец. В памяти промелькнул портрет предыдущей графини.
— Вы ее любили, да? — прямо спросила она.
Мужчина поморщился.
— Моя личная жизнь вас не касается, графиня.
И это он заявляет законной жене? Иронично. Девушка даже не обиделась. Ей тоже супруг был до лампочки. Единственное отличие, она пока не в том положении, чтобы вот так небрежно, вернуть фразу про личную жизнь.
Как говорили древние римляне — «Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку». Поэтому «бык» спорить не будет. Но попытается использовать удачный момент.
Алесия провела рукой по лицу, убирая скатившуюся на нос водянисто-алую каплю.
— Ваше сиятельство. Я и сама прекрасно понимаю, что неприятна вам. Мне тоже — так и хотелось сказать: «не нравитесь вы», но мужская гордость штука нежная, поэтому не будем пока ее пинать. — Мне тоже нелегко принять то положение, в котором я оказалась. Так может, мы взаимно попробуем облегчить друг другу жизнь? — она незаметно скрестила пальцы.
Нортман посмотрел на нее сверху вниз.
— Ну что же вы замолчали? Продолжайте.
О-о-о… Ради этого можно было еще раз приложиться лицом о дверь. Быть может, граф не желает обвинений в избиениях, оттого и идет на контакт? С другой стороны, максимум, что его ждет — небольшое осуждение с нотками понимания. Даже в законе написано, что мужчина вправе «учить» свою жену. Пусть и не уточняются методы.
— Я готова вернуться в свое поместье и не буду покидать его без вашего разрешения. — она взмахнула ресницами. — И не возражаю, если в поместье отправится кто-нибудь из верных вам людей.
Нортман отрицательно качнул головой.
— Жена всегда живет под крышей своего мужа.
— А разве все крыши на ваших землях не принадлежат вам? — Алес улыбнулась одними уголками губ, стараясь подключить все свое женское обаяние, которое, за ненадобностью, давно покрылось пылью и лежало в дальнем углу.
Судя по затянувшейся паузе, такого аргумента граф не ожидал. Минута пролетела в томительном ожидании. Потом еще одна. Наконец, мужчина кивнул.
— Хорошо, графиня. Я обдумаю ваши слова.
Глава 4«Достоверные» слухи
«Я обдумаю ваши слова».
Алесия хорошо понимала, что сильно обнадеживаться не стоит. Обещать — не значит жениться. А «подумать» — еще не равно положительному ответу. Но все же, это было гораздо лучше, чем ничего.
А учитывая, с какой неприязнью относится к ней граф, чудо, что он вообще согласился ее выслушать. Пусть даже и такой ценой.
Девушка подняла руку и коснулась ссадины на лбу. Ссадина болела. Зато голова уже практически прошла. И это не могло не радовать. Особенно если вспомнить, что с медициной в нынешние времена, все очень и очень печально. А до создания МРТ еще сотни лет. Как и до качественных лекарств.
А травки, при всем уважении, очень уступают достижениям фармацевтической промышленности. Сколько бы в родном времени ни ругали ужасную «химию», но таблетка, объективно, лучше справляется с болью, чем тот же чай. Да и зеленка куда надежнее подорожника.
Алес еще раз коснулась лба. Она догадывалась, что в родном мире многие не согласились бы с ее позицией. Эх… жаль, что нельзя отправить всех несогласных сюда, где и от головной боли, и от боли в животе, и от всех недугов — травяной чай. Ну и собственные ресурсы организма.
Спустившись по лестнице, девушка свернула в коридор и направилась прямиком в свою спальню. Прежде чем попадаться на глаза другим обитателям дома, стоит заглянуть в зеркальце и самой оценить нанесенный ущерб.
Хотя… слугам в любом случае будет что обсудить. Однако это уже проблемы графа, как остановить слухи. Лично она даже пальцем в эту сторону не шевельнет. Потому что правде все равно никто не поверит. А изобретать правдоподобные версии ради репутации Арельса?
В принципе, можно. Но только в том случае, если и супруг проявит достаточно сговорчивости. Особенно в вопросе раздельного проживания.
Размышляя примерно так, Алесия вошла в свою комнату. И буквально на пороге столкнулась с Агнетой. Увидев свою госпожу, служанка потрясенно охнула и прижала ладонь к губам.
— Г-госпожа… Это как же так… — пролепетала она с неподдельным ужасом. — Это вас…
— Случайно налетела на дверь. — мягко остановила ее девушка. И по глазам Агнеты поняла, что при всем уважении, в такие случайности служанка не верит. — Дай, пожалуйста зеркальце.
Агнета тут же полезла в один из сундуков. А когда повернулась вновь, в ее взгляде светился уже не ужас, а скорее — жалость. Протянув госпоже зеркальце, она переступила с ноги на ногу и, опустив глаза, тихо произнесла:
— Это его сиятельство, да?
Алесия только вздохнула про себя. И решила рассказать все, как есть. Мол, слишком близко подошла к двери, а его сиятельство решил в этот момент выйти из кабинета. Заодно вспомнились и смазанные дверные петли. Должно быть, граф просто толкнул дверь с привычным усилием.
Едва ли он сознательно хотел нанести своей жене вред.
Агнета кротко кивнула. Спорить со своей госпожой она не решилась, но и поверить в ее рассказ тоже не могла. Слишком уж хорошо она помнила те времена, когда служила еще в лавке зеленщика.
Сам зеленщик считался очень приличным человеком. Но выпивая, нередко поколачивал свою жену. Однако та никогда не жаловалась, и предпочитала всем говорить, что просто уронила на себя с верхней полки кувшин. И «роняла кувшин» женщина регулярно. Почти каждые десять дней.
Неужели и графине теперь придется терпеть подобное? Девица часто заморгала.
— Госпожа… может, стоит рассказать обо всем графу Бартону?
Алес пожала плечами.
— Может и расскажу. Думаешь, он мне поверит?
Служанка едва удержалась, чтобы не мотнуть головой. Она всей душой надеялась, что не поверит. И найдет способ спасти свою сестру.
— Ваш брат очень умный человек. — с осторожностью отозвалась Агнета. — И желает вам только добра. А от раны… может заварить скромный многоцветник? Чтобы у вас потом на коже не осталось следов.
Алесия смутно припомнила, что за таким названием здесь вроде бы скрывается тысячелистник. Что ж, хуже не будет.
— Завари.
Покивав, служанка умчалась исполнять приказ. А Алес, наконец, смогла сосредоточиться на своем отражении. Которое, к слову, не оправдало худших ожиданий. Да, ссадина на лбу слегка кровила. И, возможно, под ней будет еще и шишка. Но ничего критичного девушка в этом не видела.