да уходил, оставляя ее одну, после их ночи. Не так он хотел встретить первое утро вместе с любимой. Ее слова взбесили его, заставили усомниться в ее чувствах. Проклятая ревность к свергнутому брату мешала мыслить трезво и расчетливо. Он должен был подумать о том, насколько девушка добра и великодушна. И то, что она видела во время дуэли, могло ее шокировать. Она не хотела крови и смертей. А он… он ее потерял.
К раскаянию и злости на самого себя примешивалась изрядная доля ненависти к Императору, когда они с Гораном убедились в том, кто помог Алессандро выйти из стазиса и исчезнуть. В голову лезли мысли о том, что его ночь с любимой могла быть лишь способом отвлечь его, для того, чтобы спасти Императора. Что Шанти пыталась его настроить против наставника специально. Он был готов поверить в это, его душа металась между надеждой на взаимные чувства и безумным желанием найти поскорее обоих. А дальше… Он все еще был уверен, что никогда не причинит любимой вред, даже если убедится в том, что она использовала его и предала.
И каждый раз, когда Карающий пытался с ним поговорить, ненавязчиво, с привычной заботой и вниманием, Кайден испытывал боль. Выжигающую мысли путающую сознание.
И теперь эта боль сделалась практически нестерпимой.
— Я все делаю для вашего блага, сын мой. Я присутствовал при вашем рождении, закрыл глаза вашей матери, своей единственной любимой, я воспитал вас как собственных детей. Но пришло время принимать жесткие и, порой, несправедливые решения.
— Отец, ты подвергаешь опасности мою женщину! — перенеся новую волну боли, выдавил Кайден. Он чувствовал настороженность, исходящую со стороны брата и… не испытывал вины. Скорее, раздражение и гнев. Именно эти два чувства постепенно овладевали рыцарем, вызывая стойкое желание бороться, протестовать. Беспрекословное подчинение бесспорному авторитету наставника почему-то теперь казалось пережитком прошлого, которое должно было остаться в далеком детстве. Отец, наставник, единственный друг и учитель, произносящий слова, призывающие уничтожить его кровного врага и…возлюбленную. Кайден бы прошел мимо гибнущего Императора, не протянув руки помощи, но Шанти не заслужила травли и преследований. Пусть она сейчас с другим, возможно, предала и использовала его. Но… Он предпочитал решить этот вопрос только наедине с самой Шанти, не впутывая в это тех, кто способнен причинить ей вред.
— Она никогда твоей не была. Принадлежала и принадлежит другому мужчине. Сможет ли он простить ей измену и оставить в живых не в моей власти предсказать. Но народ Империи должен был узнать с кем предстоит сражаться. Чудовищам нет место в нашей Галактике!
— Ты так же думаешь о нас? — молчащий до сих пор Горан задал вопрос. А Кайдена словно перемкнуло. О том, что произошло между ним и Шанти ночью могли догадываться лишь его рыцари, стоящие на страже. Но это значит, что Карающий все знал и позволил? Знал и…
— Что ты с ней сделал, отец? — голос Кайдена рассек тишину, — что ты сделал с Шанти?
— Всего лишь подтолкнул, — тон Карающего сделался мягким, успокаивающим, убеждающим принять его слова на веру, смириться с поражением, забыть и жить дальше. Ему не нужна эта женщина, которая не смогла принять и оценить его любовь.
— Ты заставит ее прийти ко мне. А я воспринял это как должное и воспользовался… Я…
Кайдену врезались в память широко открытые глаза женщины, переставшей быть девушкой. Словно от резкого осознания того, что произошло, слезы, которые он в собственном невежестве и невнимательности списал на кратковременную естественную боль. Она не остановила его, позволяя делать с собой все, что он хотел. А он хотел так много. Его остановило лишь упоминание имени Императора. И он сорвался и мог причинить ей вред, даже не представляя, насколько ошибается, насколько неправ.
— Ты обещал никогда не воздействовать на наш разум. Ты говорил, что это бесчестно, управлять тем, кого любишь. Ты так много говорил того, на что сейчас наплевал.
— Я действовал в ваших интересах, — тон Карающего утратил мягкость, сделался резким, неприятным. Или он был таким всегда? А они с братом просто слишком привыкли верить в непогрешимость и правоту наставника. Слепцы!
— Как долго ты подталкивал нас к нужным тебе решениям, отец? — снова заговорил Горан. В отличие от брата он не испытывал боли от воздействия, но… Он начал размышлять и его мысли ему не нравились. Судя по всему, наставник воздействовал на девушку и использовал ее. Зачем? Чтобы сделать счастливым брата? Вряд ли его любовь к близнецам простиралась настолько безгранично. Более разумной казалась мысль о союзнице, полностью зависимой, исполняющей чужую волю, привязанной к их семье надежнее, чем простые угрозы или родство. И если бы план Карающего удался и эта ночь принесла плоды…
На этой мысли глаза Горана вспыхнули и подернулись золотой дымкой целительной магии. Он вспомнил, как сокрушался его наставник о том, что ему не перешла проклятая сила вальгасов, как к его брату. Некромантия казалась Карающему более перспективной в их борьбе с диктатором. Горан многому учился сам, постигая азы целительства. Его натуре было противно насилие, и все же он стал одним из сильнейших рыцарей, как и его брат.
— Думаю, нам нужно взять паузу и все хорошенько обдумать, дети мои, — тон Карающего вернулся к привычному мягкому и проникающему в самую душу, — все мы взволнованы. А кто-то растерян и не может мыслить трезво и непредвзято.
Взгляд наставника красноречиво указал на посеревшее от гнева лицо Кайдена.
— Вы мне дороги, вы мои дети и я лишь хочу, чтобы справедливость была восстановлена. Ваша несчастная мать вами бы гордилась.
Кайден поморщился и схватился за висок. Боль едва не лишила его чувств. Более того, в нем росло чудовищное желание опуститься перед наставником на колени. Просить простить ему его невольную дерзость и…
Он осознал себя с подкашивающимися ногами, едва сдерживающимся, чтобы не грохнуться ниц. Горан застыл, сжав кулаки и закусив губу. Из его ноздрей полилась кровь.
Оба брата, не сговариваясь в едином порыве, призвали свои мечи, клинки тут же приобрели характерный для силы каждого из них оттенок.
— Вы подняли оружие на того, кто вас спас, кто позволил вам существовать, хотя ваша собственная мать желала вашей смерти! Вы стали причиной ее гибели, а теперь поднимаете руку на того, кто был вашим отцом? Что же, вы сделала свой выбор!
— Он не сможет влиять на нас обоих одновременно! — внес трезвое предположение Горан.
— Защищайся! — они стали заходить на него с двух сторон. Карающий наблюдал за ними с легкой снисходительной улыбкой мудреца.
— Вы были хорошим материалом — пластичным и легким. Вас было приятно лепить под собственные цели. Жаль, что после того снадобья, что я дал когда-то агемам, и планирую влить в ваши глотки, ни один из вас не сможет стать даже номинальным правителем. Придется взять все снова на себя, впрочем, как я и планировал с самого начала.
Двери отворились с разных сторон, в зал бесшумно просочились рыцари тишины. Они окружали братьев, сжимая их в кольцо.
— У вас все еще есть шанс вернуть все, как было, — добавил Карающий, — просто примите как данность ту роль, что я вам отвел. И рыцари снова станут вам послушны. Или же, если вы отвергнете мою протянутую руку дружбы, вы умрете.
Карающий удовлетворенно улыбнулся — возрожденный лично им орден его не подвел. Клятва верности и немного ментального воздействия сделали свое дело — рыцари были лояльны лишь к нему. И если бы не девка, которую он принял за тупую провинциалку, которую хотел использовать, он бы не потерял близнецов. Но еще все можно изменить. Достаточно некоторых усилий с его стороны, и братья снова примут его сторону. Лишаться воли и остатка мозгов. Но станут послушны и полезны.
— Взять их! Они нужны мне живыми, — резко приказал он рыцарям, покидая будущее место схватки.
Взгляд Кайдена окрасился черным туманом, глаза Горана зажглись мягким зеленым светом. Убийца привычно пришел на смену целителю. Они с бешеной скоростью отражали стремительные атаки недавних соратников, прикрывая друг друга. В зале резко упала температура.
Горан вкинул голову, и увидел, как стремительным движением близнец убил очередного противника и, завладев его мечом, со злостью бросился на следующего. Звонкие удары клинков почти заглушали стоны раненых. Каждый из братьев не раз бился с рыцарями тишины. Это были дружеские спарринги или тренировочные бои. Каждому из противников были известны сильные и слабые стороны друг друга. Но у братьев было преимущество — Карателю они нужны были живыми.
С каждым ударом меча оба брата ощущали себя свободно и раскрепощено. Их более не сдерживала чужая воля, разум казался чистым и незамутненным. Они убивали, прокладывая себе путь к свободе, понимая, что здесь во дворце их ждет либо скорая гибель, либо жизнь бездушных марионеток, покорных бывшему наставнику.
Когда оба рыцаря застыли над окровавленными телами, их оглушила воцарившаяся в зале тишина.
— Куда мы летим? — в космосе мы провели больше недели. У нас было достаточно запасов еды и питьевой воды, хотя та слизь, которую нам выплевывал кухонный агрегат, могла считаться едой с большой натяжкой. Но неопределенность тревожила, мрачные мысли и предчувствия не давали расслабиться и ощутить себя в безопасности. Моя связь с Кайденом волновала. Иногда мне казалось, что я все еще ощущаю отголоски его чувств. Недобрых, мрачных. И разделявшее нас расстояние не способно было их приглушить.
— Об этом месте мало кто знает. Когда отец решил отлучить меня от двора и вычеркнуть из списка наследников я некоторое время жил там.
— Отец лишил вас возможности наследовать трон империи? — я искренне удивилась. Никогда не слышала ни о чем подобном, хотя до нас слухи и сплетни из столицы доходили редко. Ими интересовалась в основном, тетушка, не оставившая надежд выгодно пристроить своего сына.
— Об этом мало кто знал, — усмехнулся Алессандро, отвор